Страница 33 из 35
Так Абрам Шик спас репутацию Турина, иначе подметать бы ему улицы ещё с той поры.
А сам Зуб скоро попался из-за дурости. Устроил гулянку – воскрешение отмечал. За столом среди пьянствующей публики, выставив пушку[21], заставил его Турин тянуть лапы в гору, но не дался бандит живьём, вышиб оконную раму, выбросился со второго этажа и, угодив на булыжники головой, разбился.
– Досталось вам? – спросил Ковригин.
– Больше сам мучился, что живым не удалось взять, – буркнул Турин. – Однако засиделись мы с воспоминаниями. Абрам Зельманович вас в губкоме дожидается. Он уже оборудовал там местечко. Мейнца сейчас нет. Обратитесь к Распятову, чтоб найти старика.
Шика искать не пришлось, тот, полусогнувшись, маячил у чёрного входа в губком и покуривал папиросу, с удовольствием пуская колечки дыма.
– Чем же он так умаялся, что нас встречать вылез? – усмехнулся Ковригин.
– Боится, чтоб не потерялись, – в розыске Сунцов стал разговорчивей.
Ещё издали Шик замахал рукой.
– Чудаковатый старикан, – покачал головой Ковригин. – Ему лет сто? Чего его держат?
– Технарь он. Не понял?
– Что ж молодого не найти?
Сунцов пожал плечами:
– Молодой сакуре, чтобы зацвести, знаешь, сколько расти надо?
Уважительно поклонившись и пожав руки, Шик всё же спросил:
– От Василия Евлампиевича?
– А вы ещё кого-то дожидаетесь? – хмыкнул Ковригин.
– Пожалуйте за мной, господа хорошие, – развернулся старикан и, шаркая подошвами несуразно великоватых туфель, увлёк их в подвал, мимоходом заметив Ковригину: – Царской болезнью страдаю, молодой человек. Подагра, слыхали? При Николашке прицепилась зараза, пальцы ног в шишках и торчат во все стороны. Мучаюсь всю жизнь.
Ковригин только крякнул и больше живую реликвию царского сыска старался не только не разглядывать, а опасался на него дышать. Вёл их агент в кочегарку, занимавшую почти весь подвал губкома. Согнувшись, юркнул в маленькую дверцу и поманил к себе:
– Прошу в аппаратную.
– Ничего не пойму! – на ухо Сунцову шептал Ковригин, которому пришлось туго в узком проходе. – Какую сверхсекретную аппаратуру можно разместить в этой мышиной норе?
Втроём разместиться здесь было трудно, но Шик присел на табуретку, а им кивнул в угол, где оказалась удобная ниша, на полу которой виднелись остатки собачьей шкуры. Все стены и потолок обвивали чёрные провода, словно ядовитые змеи, к которым нельзя было прикасаться, о чём тут же остерёг хозяин, бодро объявив:
– Принимайте рабочее место, молодцы.
– И что же нам делать?
– А ничего. Главное – не заснуть, поэтому дежурить будете по очереди.
– Здесь и спать?! – дёрнулся от возмущения Ковригин, но тут же присел, так как голова его упёрлась в сплетение проводов на потолке. – Задохнёшься же?
– А я палочку вот приспособил. – Шик приоткрыл ею и тут же захлопнул форточку напротив себя. – Не пользуюсь. От двух лёгких одно осталось, берегу. А вам рекомендую, так как выходить отсюда без особой надобности нежелательно.
– Ну, попали! – горько охнул Ковригин. – Мне камера с Шушарой теперь раем кажется.
– Всё внимание на эту панель. – Шик ткнул перед собой пальцем, засветилась маленькая лампочка. – Товарищ Распятов? – спросил Шик и прильнул к панели.
– Кто это? Распятов у аппарата! – послышался из неизвестности далёкий голос.
– Это губрозыск, здравствуйте. – Шик улыбнулся неизвестно чему. – Извиняюсь, проверка.
– Вы бы лучше доклад искали, чем проверять, – раздражённо ответил голос и смолк.
– Этим и занимаемся, – согласился с ним Шик и повернулся. – Важного человека разрешено беспокоить только в исключительных случаях. – Ясно?
– А что делать-то? – не терпелось Ковригину.
– А ничего, – довольный собой, Шик чуть не подпрыгнул на табуретке. – Распятов, наверное, и нужный человек в губкоме, но он болтун. Вот, убедитесь сами, господа хорошие. – И сунул китайцу наушники.
– Он ругает нас! – вслушиваясь в разговор, поддакнул Сунцов. – Выставляет ослами какой-то дамочке.
– Секретарше, – махнул рукой Шик, – дам высокого ранга этот чиновник опасается. А эту, Сонечку, иногда щиплет за бока, но не более.
– И это всё, что удалось вам выяснить здесь за неделю? Хороши темпы! – Ковригин сплюнул с досады.
– Аппаратура пущена недавно, – обиделся старичок, поджав губы. – Заметьте, аналогов нет. К тому же здесь всё-таки губком! Всё остальное время ушло на монтаж, наладку…
– Извините…
– Я вас понимаю, – с грустной улыбкой продолжал Шик, – молодость всегда торопится, это естественно. Я сам когда-то…
Но досказать ему не дал Сунцов.
– Глядите! – сунулся он к панели, где заметался огонёк сигнала.
– Слушайте! – нажал кнопку Шик. – На вас же аппарат!
– Она разговаривает с женщиной, – прошептал Сунцов. – Называет её Стефанией.
– Это новая работница, – кивнул Шик. – На днях принята. Венокурова-младшая. И пользуется ужасной популярностью у всех.
Он повернулся к Ковригину, считая его за старшего, и доверительно пожаловался:
– Ей звонят мужчины со стороны. А ведь ещё товарищ Мейнц уверял меня, что в губкоме запрещены разговоры на посторонние темы.
– Бабы! – коротко рассудил Ковригин.
– Э, нет, – погрозил пальчиком Шик. – Я слушал те беседы, они наводят на странные мысли.
– Турина нашего обсуждают, – продолжая слушать, вытаращил глаза на Ковригина Сунцов. – Сонечка сообщила этой Стефании, что Василий Евлампиевич выезжает в Саратов!
– Да, да, Сонечка тоже хорошая болтушка, – закивал головой Шик. – Турин звонил товарищу Распятову, уведомил его о вызове в Саратов. Сказал, что пробудет там несколько дней. За себя оставляет Камытина.
– Чёрт возьми! – выругался Ковригин. – Это же тряпочный телефон! Секретную информацию обсуждают какие-то дамочки!
– Вот! А я что вам говорил! – тут же поддакнул Шик. – Это наводит на странные мысли.
– Подозрительные, я бы сказал! – рявкнул Ковригин.
– Тише, – оборвал их Сунцов. – Эта Стефания звонит теперь какой-то Катерине.
– Это её сестра, – подсказал Шик, – они часто перезваниваются. Катерина Венокурова – председатель женсовета.
– Шишка! – буркнул насмешливо Ковригин. – Но телефон установили не для этого.
– Она передала номер вагона, – прошептал Сунцов и, стащив наушиники с головы, вытер вспотевший лоб.
– Чего? Какой ещё номер? – насторожился Ковригин. – Ты толком можешь объяснить?
– Что вам неясно, молодой человек? – вмешался Шик. – Выпытав у беспечной секретарши, эта подлая женщина всё сообщила сестре.
– Каким вагоном Турин едет в Саратов?! – вскричал Ковригин.
– Ну конечно.
– И зачем это ей?
– Не иначе кто-то поедет следить за Туриным, – устал объяснять Шик, прикрыв глаза.
– Но зачем? Скажите мне, зачем, раз уж вы всё знаете наперёд!
– Я знаю одно: вам следует поспешить на вокзал, – совсем тихо сказал старичок. – Но упаси вас Бог предпринимать какие-то экстренные меры. Вы просто выясните, кто из знакомых сядет в один поезд с Василием Евлампиевичем… А после дадите ему знать.
– Венокурова?.. – рванувшись к дверям, обернулся Ковригин.
Но Шик только пожал плечами.
На перроне в Саратове Турина встретил сам Странников. Был он бледен, сильно взволнован и, увлекая начальника губрозыска к поджидавшему автомобилю, на ходу бросил:
– В гостиницу, где остановилась наша делегация, не поедем. Я тебя в ресторанчик здесь один… скромненький. Не возражаешь?
И предложил устроиться на заднем сиденье.
– Что произошло? – спросил Турин.
– Потом! Всё потом! – Ответственный секретарь многозначительно кивнул на шофёра и схватился за голову.
Они домчались до места почти молча. Скорее из вежливости Странников лишь поинтересовался:
– Как сами доехали?
– Нормально. – Турин не сводил с него встревоженных глаз. – Заметили, как мелькнула на вокзале Венокурова Екатерина?..
21
Пушка (уголов. жаргон) – револьвер.