Самсоны и Голиафы

– ПОВАР ДОЛЖЕН САМ НЕСТИ БАРАН! – сила такого голоса остановит и быка на родео. Хозяина я узнал сразу, вернее, и не забывал, наверное. Хаким – вечный повар по любому поводу. Правда, это касается только уличной готовки, как то: плов, шашлык, манты, гриль, печеная картошка, уха или просто чай во время стройки, который получался такой душистый и бодрящий, что можно было и китайскую стену заново отстроить. А вот внутри за обиходом испокон веков следили женщины, что на Кавказе, что в Церкви. Эта традиция чтилась и чтится. Это передается из поколение в поколение. Отдадим должное – это порядок, а порядок в быту – порядок в бою! Записывайте, пока гордый орел Хаким своими тисками сдавливает мне грудь после громкого рукопожатия и добрых фраз, к которым я начинаю уже привыкать.

Гера дал знак мужичкам, чтобы уносили-таки баран и тепло поприветствовал Хакима.

– Свой? – Хаким кивнул в мою сторону. Я внутренне поледенел.

– Не понял? – Гера аж рот открыл.– Это Тимур Разумов, ты че, приболел?

– Блудного сына-то я узнал!– и, с трудом сдерживая смех, добавил – баран, говорю, на рынке брали или свои подогнали? – затряс в истерике горой мышц Хаким, аж слезы брызнули из глаз.

Я обернулся – и правда, мужички за моей спиной волокли барашку на большой стол под березкой в конце аккуратных рядков с зеленью. Тут рассмеялись все. Да уж, еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу.

Берясь за ручку задней двери, я услышал музыку со второго этажа. Спевка (а мне нравилось называть репетиция), надо полагать, началась. Глуховатые звуки, но разобрать можно – баба солирует, вторит хор, кто-то пытается импровизировать на гитаре и получается у него гнусаво (это здесь тоже передается из поколение в поколение). Когда вошли внутрь, музыка плавно усилилась. А гитарка-то не строит (ты нужное примечай, Моцарт). Холл, он же кухня, он же столовая, он же место для собрания небольших групп, оказался пуст, но пахло борщом и соленым салом – тем же, что и от мужичков, видимо. Уютненько, в меру жарко, но задерживаться тут не стоит. Прошли по узкому проходу к повороту на лестницу, по другую сторону тянутся ряды кабинетов вплоть до кабинета самого Храма, прямо в конце вереницы, посередине. Мне всегда казалось, босс поселился там, чтобы, открыв дверь нараспашку, слышать и видеть решительно все. Я бы тоже так сделал, если бы имел подобный вес не только в общине, но и во всем регионе, а может, и за его пределами. Во всяком случае, знакомства этой личности простирались до самого запада. Вот такие пироги.

Сейчас дверь была не открыта, а закрыта она или открыта, с точки зрения замка, я бы не рискнул проверять и под страхом смерти. Только если позовут. Как к царю Навохудоносору. Или Артаксерксу (вот всякую ерунду, вроде имен царей и их наложниц, ты помнишь!). Позовут, не имей сомневаться. Как только доложат, что прибыл, а скорее всего, уже доложили, как только номер набрал. И я бы так сделал, если бы был в системе. Я посмотрел на пустой коридор, положительно хмыкнул.

Музыка наверху расстроилась и перестала. Послышались шумные шаги вниз по лестнице, сопровождающиеся мелодией сигнала. Металлика?! Ну да, Master Of Puppets. Хм, смело, смело. Молодая поросль бунтует или…? Мои размышления остановил окрик сверху на убегающего вниз:

–Я же сказала телефоны выключить! Где порядок? Достали! – последние слоги сорвались на фальцет. Довольно-таки паршивый, но такой знакомый.

Оооо, этот голос я узнаю из тысячи. Это не голос, это звук паралона о стекло, вперемешку с вилкой о чистую тарелку, под крик рожающей лошади. Тембр (через е) просто райский. Оксаночка. Лидер прославления. По правде говоря, – стерва. Ну, да и ладно бы, если бы хорошо пела, а характеры у всех тут не медовые калачи. Но Оксаночка была из среднего поколения (т. е. мне годится в матери, но не приведи господь быть воспитанным бабой сим) и считала, что главное – сердце и желание. Голос, само собой – далеко нет, потому что его, опять-таки, нет. Но компенсировала свое пребывание исключительно рукоположением Палыча. О такой аргумент биться бесполезно. Пустое. И священное.

Топот остановился на середине лестницы и на середине вступления композиции из телефона. Послышались отрывки разговора:

– Да…, конечно, я же вам звонил, да, …да, будем!

Топот спустился вниз и обрел зрительные очертания. Вам доводилось видеть снежного человека? Мне довелось играть с ним всю юность в одной команде. Струна к струне, нота к ноте, почти пять лет. А дружить и вовсе лет с шести. Йети смотрел на экран телефона, пытаясь что то запомнить или рассмотреть. Нас не замечал в упор. Знакомьтесь – Анатолий Козырев. Он же Козырь, он же Гарри (от снежного человечка, обратно же), для меня же просто Толян. Гитарист – виртуоз, сын обеспеченных родителей, а вернее матушки (мать распространяла какую-то косметику и в добавок сдавала дом в Пятигорске, а отца его я не видел, вроде бросил их, я не решался спросить), остроумен и умен, начитан, в меру замкнут, не в меру неуклюж. Нравилось мне, что с ним можно было поболтать о чем угодно абсолютно: от баб до истории протестантизма, от музыки до истории о неудачном романтическом опыте. Короче, друг детства. Нас не замечает в упор – что-то фиксирует.

Я не выдержал:

– Obey your master!

– Master! – на автомате подпел Козырь, не отрывая глаз от средства связи.

– Ну вот, заговорили на мирском! – Гера не преминул поучаствовать в репетиции, но слов заморских про кукловода не знал, видимо.

Толян оторвал свои глубоко посаженые глаза от сотика и обратил взор на нас. Руки развелись в стороны, телефон полетел на диван под лестницей (неуклюж, не соврал?), Козырь даже не заметил, что он упал в чей-то пакет или сумку или в капюшон – вещи перед спевкой бросались под лестницей на этом диване и грудились по самые ступени.

– Ааа, блудный сын, да ну нафиг! – Слов у Толяна не оставалось на речи, как у горских братьев, и он ограничился неоригинальной фразой, правда, похоже, даже прослезился, когда мы втроем обнялись и стали покачиваться из стороны в сторону. Должно быть, со стороны выглядели как команда, празднующая гол, очень долгожданный гол. Ухнули, как сигнал прекратить, и умиленные чуть отстранились.

– Братан, Тимоха! Разум! – Толян искренне радовался. Я этому, конечно, тоже обрадовался, потому что и сам радовался исключительно искренне. Опять трель телефона, песня та же, стало быть, звонит она же.

– Да, да, когда вам удобно? Мне сегодня нормально. Все! Человек подьехал как раз. «Это он о ком?». Да, да, до вечера.

– Тим, как раз по твою душу! – Козырь ответил на мой внутренний вопрос и улыбнулся так, как улыбается понимающий понимающему.

Внимательный читатель, особенно если он по совместительству музыкант, сейчас скопил ко мне много вопросов, но на один я отвечу сейчас же, как только вы его зададите. Если ты такой крутой гитарист, почему ты приперся на родину без своего родного инструмента, умник-разумник? Отвечаю. Не далее, чем три месяца назад, Толян – Козырь – Гарри позвонил мне (мы списывались и созванивались периодически) и рассказал про гитарного мастера, которого он нарыл в соседнем с Южногорском селом (не аул, потому что это уже другой регион), и который сделал для него электрогитару с декой из Кавказского ясеня. По словам моего друга, это – не гитара, а шедевр (он, как и многие мои земляки, говорил с неизбежным акцентом, хотя был русским по отцу и греком по матери, вот такой вот супчик по-южногорски). Инструмент – песня, сказка, восторг. Не звук, а пение возлюбленной, весит не тяжелее страта (тут и далее Fender Stratocaster), соляками можно младенцев укладывать. Звучит чистенько, в меру напористо, от души, короче. Ну а про технические детали вроде чистоты сигнала, ровноты строя, крепости анкера, я и спрашивать не стал – когда нравится, такие моменты сами собой замыливаются, да и не должно их быть у шедевра-то. Вот у этого мастера он тогда и заказал мне бас (здесь и далее – бас-гитара), о чем и сообщил тогда же, позже вечером, выпытав у меня днем ранее мои претензии к дереву, звукоснимателям, мензуре, цвету как бы невзначай (да мы всегда спорили о таких вещах, я и внимания не обратил на проверку, как бы, ага). Сюрприз он сделал старому другу, короче. Тем же вечером он свел нас с мастером по телефону и далее мы общались без этого двухметрового медиатора. Инструмент уже месяц как ждал меня в селении. Месяц у мастера ушел на изготовление и месяц на резьбу на корпусе (от последнего я отнекивался как мог. Понимаю, это красиво, оригинально по внешнему виду, актуально для региона, но мать его, дорого обойдутся Толяну вечера такого резнического досуга, но мастер сказал, что в противном случае, цитирую, «заказчик не заинтересован в конечном итоге работы»). И вот сегодня мастер, видимо, заждавшись уже гонорара, в пятый раз позвонил Козырю и просил о встречи с целью передачи изготовленного имущества.