Страница 51 из 89
Пушки Карабобо
Он выглядел в точности как английский военный корабль, что, в общем-то, было неудивительно, ибо большую часть жизни, до тех пор, пока его не продали, он и являлся таковым. И сейчас, когда он входил в гавань, его можно было без тени сомнения принять за военный бриг, если бы не флаг Королевского яхт-клуба, развевающийся на мачте вместо боевого вымпела. Хорнблоуэр опустил подзорную трубу, при помощи которой он с таким интересом наблюдал за тем, как корабль входит в гавань Кингстона, и вернулся к письму Барбары, отправленному вот уже тому как два месяца и прибывшему две недели назад.
«Наидражайший супруг , – писала Барбара. Иногда она недостаточно аккуратно обращалась со степенями сравнения: «наидражайший», если говорить точно, подразумевало, что у нее есть, по крайней мере, три мужа, хотя и указывало на то, Хорнблоуэр – самый высоко ценимый из них, –
вскоре Вас посетит визитер, мистер Чарльз Рэмсботтом, миллионер, который приобрел бывший корабль военно-морского флота с целью использовать его в качестве яхты, и намеревающийся побывать в Вест-Индии. Он только недавно появился в свете, унаследовав состояние своего отца – бредфордская шерсть и контракты на обмундирование армии! Несмотря на происхождение, ему с легкостью удалось войти в общество, возможно, благодаря тому, что он очень молод, очарователен, неженат, слегка эксцентричен, и, как я уже сказала, миллионер. В последнее время я часто встречала его в самых лучших домах, и рекомендую его Вам, дорогой, хотя бы по той причине, что он завоевал частичку моего сердца благодаря удивительной смеси заинтересованности и безразличия, которую я нашла бы совершенно неотразимой, не будь я замужем за самым неотразимым человеком на земле. В обществе о нем сложилось воистину прекрасное мнение, как у людей, представляющих правительство, так и оппозиционеров, и он вполне может стать немаловажным лицом в политике, если решит ею заняться. Не сомневаюсь, что он предоставит Вам рекомендации от персон, пользующихся даже большим влиянием, чем Ваша любящая супруга…
Хорнблоуэр дочитал письмо до конца, хотя в нем не было больше никаких упоминаний о мистере Чарльзе Рамсботтоме, а затем вернулся к первому абзацу. Это был первый случай, когда ему встретилось это новое словечко – «миллионер», которое употреблялось здесь дважды. Оно не понравилось ему на вид. Трудно было себе представить, что человек может иметь миллион фунтов, причем не в земельных владениях, а в предприятиях и акциях, также как, возможно, на счетах в банке и в государственных бумагах. Существование миллионеров, в обществе или нет, было столь же неприятным, как и само слово, появившееся для их обозначения. И вот один из них показался Барбаре очаровательным, впрочем, он не был уверен, действительно ли это представляет собой рекомендацию. Он снова поднял подзорную трубу и увидел, что бриг становится на якорь. Быстрота, с которой там управлялись с парусами, свидетельствовала о том, что на судне многочисленная команда. Хорнблоуэр, будучи командующим эскадрой, и принуждаемый в силу этого отчитываться перед скаредными лордами Адмиралтейства за каждый потраченный пенни, очень хорошо знал, в какую сумму обходятся подобного рода вещи. Чтобы порадовать себя такой морской игрушкой, этот мистер Рэмсботтом должен был выложить сумму денег достаточную, чтобы на год обеспечить около тысячи семей хлебом, пивом и беконом.
Бриг развернулся и встал на якорь с изяществом, которое, находись это судно под его командой, вызвало бы у него возглас сдержанного одобрения. В данном случае этот возглас выражал смесь зависти и насмешки. Хорнблоуэр отвернулся и стал ждать момента, когда покой Адмиралти-хауза будет нарушен неизбежным звонком.
Когда это случилось, у него в руках оказалась визитная карточка, содержащая только имя: «Мистер Чарльз Рэмсботтом». Он испытал некоторое удовлетворение, придя к мнению, что наконец-то встретил фамилию, более неблагозвучную, чем его собственная. Владелец ее производил, однако, гораздо лучшее впечатление. Немного за двадцать, он был невысок и худощав, и, что важнее всего, поразительно красив: черные волосы и глаза, лицо, черты которого нельзя было иначе описать, чем «нежные», было покрыто загаром, приобретенным за недели плавания – все это было совсем не то, чего можно было ожидать от бредфордского шерстяного фабриканта. Темно зеленый сюртук и белые бриджи находились в полном соответствии с требованиями хорошего вкуса.
– Моя жена писала мне о вас, мистер Рэмсботтом, – сказал Хорнблоуэр.
– Это очень добрый поступок со стороны леди Хорнблоуэр. Она – сама воплощенная доброта. Могу я представить рекомендательные письма от леди Ливерпуль и епископа Уилберфорса, милорд?
Барбара была совершенно права, уведомляя его о том, что Рэмсботтом сумел заручиться поддержкой обоих политических партий: здесь были письма как от премьер-министра, также как и от крупнейшего представителя оппозиции. Хорнблоуэр бегло прочитал их. В письмах, несмотря на формальный тон, явно ощущалась нотка сердечности.
– Превосходно, мистер Рэмсботтом, – произнес Хорнблоуэр. Он старался подобрать тон, который, как он полагал, будет приличествующим для человека, который только что прочитал рекомендательное письмо за подписью премьер-министра. – Могу ли я быть каким-либо образом вам полезен?
– В настоящее время ничем, милорд. Разумеется, мне нужно пополнить запасы воды и провизии, однако мой казначей – способный человек. Я надеюсь продолжить свое путешествие по этим очаровательным островам.
– Безусловно, – мягко сказал Хорнблоуэр.
Он с трудом мог понять человека, который по своей воле проводит время в этих водах, где еще тлеет огонек пиратства, или намеревается посетить страны, для которых малярия и желтая лихорадка являются неотъемлемой чертой, а гражданские войны, революции и прочие кровопролития собирают еще более щедрую дань с человечества.
– Вы находите «Абидосскую невесту» удобным судном? – задал вопрос Хорнблоуэр.
Эти восемнадцатипушечные бриги королевского флота являлись на редкость некомфортабельными кораблями, перегруженными и неостойчивыми.