Страница 2 из 9
Она перешла мостик через реку, которая, спеша к гавани, разделяла деревню на две половинки, нырнула в тесный проход между домами, вышла на главную улицу и тут же отпрыгнула на узкий тротуар, вжавшись в старинный камень углового коттеджа. Рядом с ней резко затормозил автомобиль. Дверца машины распахнулась:
– Валери, мое сладкое сердечко! Тебе наверх? Давай подвезу, – подмигнул ей водитель – крепкий мужчина лет шестидесяти с лихой рыжей шевелюрой.
До местного центра досуга, где проходили репетиции, было буквально домов десять. Но перед этим нужно было преодолеть довольно крутой подъем наверх утеса, поэтому Лера предпочитала выходить заранее, чтобы подняться, не торопясь, и не посадить дыхалку. Но сейчас времени было в обрез. Она нехотя, но все же села в машину, натянув дружелюбную улыбку.
С Чарли, хозяином местного паба, Лера не очень любила общаться. В “Треске и лобстере” их группа играла по выходным за небольшой гонорар и удовольствие быть хоть сколько-нибудь популярными. Чарли относился к Лере с явной симпатией, иногда даже пытался флиртовать. И все бы хорошо, но большинство их бесед обычно сводилось к тому, что ей надо бросать “этих старикашек” и всерьез заниматься своей вокальной карьерой. И хотя подобные заявления звучали вроде как комплимент, Леру эти разговоры раздражали.
Она мечтала стать певицей еще с детства, как и многие девчонки. Кривлялась с расческой или баллончиком лака для волос перед зеркалом, а когда немного подросла – включала любимую кассету с рок-балладами, закрывала глаза и тихонько подпевала, представляя себя на сцене перед огромным стадионом…
Но, как это часто бывает, мечта казалась Лере настолько нереальной, что она даже не пыталась сделать в ее сторону осознанные шаги. Даже ни с кем не делилась – боялась, что засмеют: “Возомнила себе, понимаешь! Звездами становятся только избранные. Делом надо заниматься, делом…”
Музыку она считала всего лишь хобби, которым, по счастливой случайности, здесь получилось заняться почти всерьез. Да, группа была местечковая. Да, они не собирали стадионы и даже концертные залы, а чаще играли в небольших пабах или на местной площади по праздникам. Но Лере нравилось. Как будто какая-то важная емкость ее души, наконец оказалась заполненной, хоть и не до краев.
Нет, она, конечно, хотела бы выступать на престижных площадках, а главное – исполнять собственные песни, которые начала писать еще в России. Но совершенно не понимала, с какой стороны к этому подступиться, а главное не находила в себе сил и смелости хотя бы начать что-то делать в этом направлении. С местными музыкантами-любителями ее познакомил муж, они предложили ей присоединиться. Все, что ей оставалось, – только принять это предложение, слегка смутившись для виду.
Скорее всего, из-за этого чувства собственного бессилия и нерешительности и поднималось раздражение. К самой себе, в первую очередь. А Чарли своими вопросами каждый раз снова и снова расшатывал комфортный мир ее убеждений. И поэтому она злилась.
Но на этот раз ее спутник, к счастью, оказался немногословен. Только успел чисто в английской манере обсудить погоду и пригласить Леру вечером “на пинту”.
Это предложение она, однако, взяла на заметку. Возвращаться домой сразу после репетиции не хотелось. “Надо как-то переварить информацию и понять, как действовать дальше,” – решила она. Хотя в душе прекрасно понимала, что шумный паб, да еще и навязчивые разговоры Чарли вряд ли будут способствовать принятию какого-либо обдуманного решения. На самом деле, ей просто хотелось подольше не видеть мужа и отсрочить неприятные объяснения.
Машина подъехала к старинной церкви – приземистой, с невысокой башенкой. За ней находилось еще одно здание из потемневшего крупного камня – такое же узкое и длинное, только без колокольни. Скорее всего, раньше эта постройка принадлежала церковному двору. Сейчас здесь был организован Village Hall – английский аналог русского дома культуры или сельсовета. Большую часть помещения занимал просторный холл с неплохой, кстати, акустикой. Также здесь имелась крошечная кухня и несколько кладовок. В холле проходили все местные ярмарки, собрания, детские кружки и праздники. А также раз в неделю репетировали музыканты.
Все было почти по-настоящему – репетиции, разборы партий, аранжировки, даже записи иногда и, конечно, сами выступления. Голосом она владела великолепно и быстро стала местной знаменитостью. Группа на Фейсбуке каждую пятницу обновлялась видеороликами с концертов, многие приезжие туристы уже были наслышаны о той самой “русской леди” и непременно желали послушать ее вживую.
Лера прекрасно говорила по-английски, а в пении акцент был практически незаметен. Но все равно это была, своего рода, экзотика. Чтобы окончательно добить публику, лидер группы раздобыл где-то табулатуры ненавистной Лере “Калинки-Малинки” и настоял на том, чтобы включить в репертуар. Почему-то эта композиция на отметке около пяти пинт стабильно приводила британцев в неописуемый восторг.
В группе все музыканты были любителями. Лера называла их “парни”, при этом ее не смущало, что самый молодой из них на днях разменял шестой десяток. Сами же джентльмены перед ней благоговели, приговаривая, что она вдохнула жизнь, страсть и некую влюбленность в их почтенный коллектив. Репетиции обрели для мужчин новый приятный смысл, а деятельность группы, как ни странно, пошла в гору. До этого они долго не давали концертов, а тут вдруг договорились с местным пабом о регулярных выступлениях, а раз в месяц-два их даже приглашали на городские фестивали в Уитби.
Лидер группы, правда, считал это баловством. Санди – единственный, кто тут мог похвастаться профессиональным прошлым. Группу из местных меломанов он собрал из ностальгических соображений и исключительно для поддержания формы. Выступать не планировал и, более того, не хотел. Слишком эти локальные концерты, которые и концертами-то не назовешь, отличались по размаху и энергетике от тех сумасшедших сейшенов, воспоминания о которых мучали все еще молодящееся сердце музыканта. Но разум понимал, что те времена прошли. Навсегда. И лучше было бы не ворошить память о них каким-то местечковым суррогатом.
Но Лера, нырнувшая с головой в этот новый опыт, хотела публичности и признания. Иначе, какой был смысл в репетициях. Своим энтузиазмом она быстро заразила остальных и Санди, как бы ему ни претила эта мысль, понял, что лучше поддаться. Да и в принципе, формат местного паба его устраивал – все равно, что дружеский квартирник.
– Ты как сегодня, Вэл? Кажется, будто где-то не с нами… – Санди тихонько наклонился к ней, поймав ее тоненькую ладонь с фунтовой монеткой – после репетиции все обычно скидывались на аренду зала. Лера вздрогнула и как-то неожиданно для себя разволновалась. Ей всегда было приятно легкое кокетство старого рокера, но это внезапное прикосновение и бархатный голос у самого виска вдруг заставили сердце биться чаще.
– Да все нормально. Так, устала просто…
– Может, прогуляемся немного?
Лера как-то нарочито засуетилась, начала нервно перебирать листы с табулатурами, пытаясь уложить их в определенном порядке, который будто бы имел смысл. Предложение застало ее врасплох. Не то чтобы она углядела в нем двусмысленность. Скорее, ей даже хотелось побыть с Санди наедине. Он казался идеальным собеседником в моменты душевных колебаний – мудрым, внимательным, опытным. Но она всегда общалась с ним только на репетициях или в пабе, в компании. И все бы ничего, но Санди вызывал в ней какие-то смешанные чувства даже при том, что был старше нее почти на 30 лет. Согласиться на предложение провести время вдвоем для нее почти означало пойти у этих чувств на поводу.
– А давай! Пожалуй, сегодня мне это нужно, – вдруг ответила она, решительно сунув листы в карман кофра.
Они распрощались с остальными “парнями”, вышли из холла и сели в припаркованную рядом “Ауди”.
– Поедем на Каубар, недалеко, – предложил он, – а то закат пропустим. Небо вроде разъяснилось…