Под стягом победным

– Первый лейтенант «Триумфа» завербовал их на службу, сэр.

– Значит, последние три недели они служат матросами на королевском корабле? Я лично выбрал бы каторгу.

Хорнблауэр считал так же. Он порадовался, что хоть один высокопоставленный чиновник не питает иллюзий по поводу прелестей флотской службы.

– Я разыщу их и выпишу сюда, если удастся уговорить ваше адмиралтейское начальство. Я нашел бы им лучшее применение.

Лакей принес записку, Пальмерстон развернул и прочел.

– Его Королевское Высочество желает вас видеть, – объявил он. – Спасибо, капитан. Надеюсь, что буду иметь удовольствие встретиться с вами в самом скором будущем. Наша беседа оказалась весьма полезной. А луддиты крушат станки на севере, и Сэм Уитбред рвет и мечет в Палате Общин, так что вы явились как нельзя кстати. Всего доброго, сэр.

Последние слова испортили все впечатление. Пальмерстон, планирующий новую кампанию против Бонапарта, завоевал уважение Хорнблауэра, Пальмерстон, вторящий Хукхему Фриру, утратил.

– Зачем я понадобился Его Королевскому Высочеству? – спросил Хорнблауэр Фрира, когда они вместе спускались по ступеням.

– Это будет для вас сюрпризом, – игриво отвечал Фрир. – Может быть, вы пробудете в неведении до утреннего приема. Об этот час принцуля редко бывает настолько трезв, чтоб заниматься делами. Может быть, он уже в стельку! Беседуя с ним, будьте поосторожней.

У Хорнблауэра голова шла кругом. Он вспомнил, что еще утром выслушивал свидетельские показания на трибунале. Сколько всего произошло за этот день! Он пресытился новыми впечатлениями. Ему было кисло и муторно. А леди Барбара и его сын совсем рядом, на Бонд-стрит, в какой-то четверти мили отсюда.

– Который час? – спросил он.

– Десять. Молодой Пальмерстончик засиживается в Военном министерстве допоздна. Пчелка наша трудолюбивая.

– Ox, – сказал Хорнблауэр.

Бог весть, когда удастся улизнуть из дворца. С визитом на Бонд-стрит придется повременить до утра. У дверей ждал экипаж, кучер и лакей щеголяли красными королевскими ливреями.

– Лорд-гофмейстер прислал, – объяснил Фрир. – Трогательная забота.

Он подсадил Хорнблауэра и залез сам.

– Встречались с Его Королевским Высочеством?

– Нет.

– Но при дворе бывали?

– Дважды присутствовал на утренних приемах. Меня представляли королю Георгу в девяносто восьмом.

– А! Принцуля не то что его отец. А с Кларенсом[7] вы, я полагаю, знакомы?

– Да.

Экипаж остановился у ярко освещенного подъезда, двери распахнулись, лакеи помогли гостям. Вестибюль сверкал огнями, кто-то в ливрее, пудреном парике и с белым жезлом оглядел Хорнблауэра с головы до пят.

– Шляпу под мышку, – прошептал он. – Сюда, пожалуйста.

– Капитан Хорнблауэр, мистер Хукхем Фрир, – объявил кто-то.

Огромный зал ослепил светом свечей. В дальнем конце, широкой паркетной гладью, сверкала золотом и драгоценностями небольшая кучка людей. Кто-то во флотском мундире шел навстречу – Хорнблауэр узнал шишковатую голову и глаза навыкате герцога Кларенса.

– А, Хорнблауэр, – сказал тот, протягивая руку. – С возвращением вас.

Хорнблауэр склонился над его рукой.

– Идемте, я вас представлю. Это капитан Хорнблауэр, сэр.

– Добрейший вечерок, капитан.

Тучный красавец, прожигатель жизни, изнеженный, хитрый – вот последовательность впечатлений, которые Хорнблауэр составил, кланяясь принцу-регенту. Редеющие кудри, похоже, крашены, влажные глаза и красные отвислые щеки – сразу видно, что Его Королевское Высочество плотно отобедали, чего про Хорнблауэра сказать было нельзя.

– Только о вас и разговору, капитан, с тех пор, как ваш тендер – как его бишь? – вошел в Портсмут.

– Да? – Хорнблауэр стоял навытяжку.

– Да. И правильно, черт побери. Правильно, черт побери, говорят. Здорово вы это провернули, капитан, прямо как если бы я сам взялся. Эй, Конингем, представь.

Хорнблауэр поклонился леди Такой и леди Сякой, лорду Чего-то и лорду Джону Чего-то-еще. Дерзкие глаза и голые плечи, изысканные наряды и синие ленты Ордена Подвязки – вот и все, что Хорнблауэр успел разглядеть. Он почувствовал, что сшитый на «Триумфе» мундир сидит кое-как.

– Давайте покончим с делом, – сказал принц. – Зовите этих.

Кто-то расстелил на полу ковер, кто-то другой внес подушку – на ней что-то сверкало и переливалось. Торжественно выступили трое в красных мантиях. Кто-то опустился на одно колено и протянул принцу меч.

– Преклоните колени, сэр, – сказал Хорнблауэру лорд Конингем.

Хорнблауэр почувствовал прикосновение мечом плашмя и услышал слова, посвящающие его в рыцари. Однако, когда он встал, немного оглушенный, церемония отнюдь не закончилась. Ему перекинули через плечо ленту, прикололи орден, надели мантию. Он повторил клятву, после чего надо было еще расписаться в книге. Кто-то громогласно провозгласил его рыцарем Досточтимейшего Ордена Бани. Отныне он сэр Горацио Хорнблауэр и до конца жизни будет носить ленту со звездой. Наконец с него сняли мантию, и служители ордена удалились.

– Позвольте мне поздравить вас первым, сэр Горацио – сказал герцог Кларенс, выходя вперед. Доброе дебильное лицо его лучилось улыбкой.

– Спасибо, сэр, – сказал Хорнблауэр. Когда он кланялся, большая орденская звезда легонько ударила его по груди.

– Желаю вам всяких благ, полковник, – сказал принц-регент.

При этих словах все взгляды устремились на Хорнблауэра – только по этому он понял, что принц не оговорился.

– Сэр? – переспросил он, поскольку этого, видимо, от него ждали.

– Его Королевское Высочество, – объяснил герцог, – с радостью производит вас в полковники своей морской пехоты.

Полковник морской пехоты получал тысячу двести фунтов в год, не ударяя за это пальцем о палец. В этот почетный ранг возводили отличившихся капитанов, и он сохранялся за ними до назначения адмиралами. Теперь он будет получать тысячу двести фунтов в дополнение к пусть даже половинному жалованью. Наконец-то он обеспечен – впервые в жизни. У него есть титул, лента со звездой. У него есть все, о чем он мечтал.

[7]

Герцог Кларенс – третий сын короля Георга III, впоследствии король Вильгельм IV, в молодости служил на флоте; подобно отцу, под конец жизни страдал слабоумием на почве болезни щитовидной железы.