Нога

Андрей Говера

Нога

Пожалуй, что такой тяжелой рабочей смены у меня еще не было никогда…

Это была одна из тех зим, о которых говорят «суровая». Ничего особенного вроде бы: день, как день, но вот вьюга свирепствовала, что предвещало особые сложности в работе. Чтобы Вы понимали, о чем я: в нашем городе Кислопавловск живет всего шестнадцать тысяч человек. Хорошая дорога у нас только одна: на выезде (въезде) в город. По бумагам мы все еще город. Не знаю, чего они думают там в обл. центре, народу-то уж нет. То ли долго все бумажки эти менять, то ли просто забыли. Город или не город – суть все равно не изменится.

Так вот, я о дорогах. Больше хороших дорог, как принято в городах побольше нашего, асфальтированных без ям у нас нет вообще. А без них, в силу моей профессии, я как биатлонист без винтовки. Да и эта дорога досталась в наследство от коммунистического прошлого. В восьмидесятых солдатики молоденькие последнее здоровье убили, чтобы эти плиты стаскать да поставить одну за другой. Так вот и появился единственный выезд из Кислопавловска. Едешь, баранку крутишь, а звук, будто едешь по электричке: колеса стучат в местах стыка плит. Видимо при накладке солдатики профилонили слегка. Ну или почва говорят у нас болотистая, ходуном ходит.

В «Одноклассниках» с людьми общаюсь на форуме водителей. Говорят, что у всех так. Поэтому живем не хуже не лучше других, нечего и жаловаться.

Да, вьюга бушевала в тот день. Редко вспомнишь смену, когда бы на расстоянии в 10 метров ничего не было видно. В смену эту я работал с Сергеем Петровичем. Он – хирург в местной ЦРБ, но приходилось ему часто брать смены ночного дежурства на «скорой помощи». Да и вообще мужик работает без выходных: домой почти и не приходит, жены нет.

Философ этот Сергей Петрович я вам скажу, темы такие всегда поднимает в перерывах между вызовами сложные, серьезные. Про страну что-то рассуждает, про то, как живем плохо, про то, как Там живут все счастливо да богато. Что-то все жалуется, а у самого зарплата в двадцать тыщ. На них хоть кредит одобрят, а я вот все не могу свой Пентиум третий сменить. Давно надо получше купить: дочку в город скоро отправлять учиться, как она без компьютера-то? Для учебы ведь надо – все понимаю, а я без «Одноклассников» проживу, наверное.

Все никак не сосредоточусь. Смена почти к концу подходила. Мы допивали последнюю кружку «Нескафе» в одной из комнат станции. Как вдруг диспетчер «скорой» кричит.

«Евгений, срочно езжай к валеркиной пилораме, Вас там мужики встретят», – проорала она в комнату, где сидели через коридор мы. Визг был такой, что казалось, будто она торгуется на рынке с бабами или уличила мужа в измене.

– Как мы туда проедем, замело ж всё к чертовой матери. В городе-то дорог не видно, а там у леса и тем более.

– Не гунди, мужики сказали сегодня там лесовозы раз шесть проезжали, поэтому чисто всё должно быть.

Развенчаю один миф. Вот вызываете вы «скорую помощь» и думаете, что кто-то резко, как в американских фильмах подрывается, за 3 секунды заводит авто, давит на газ и полетели. Всё это фантазии липовые. Во-первых, у нас механическая коробка передач везде, поэтому чуть дольше стартуем, во-вторых, кофе не допито, поэтому чуть-чуть повременим, сглотнём, кружечки вымьем и погнали. Так было и в тот самый день. Поставив в шкаф именные кружки, мы обменялись с Сергеем Петровичем парой фраз на тему «Как спасти Россию?» и пошли на выход. Сели в замерзший ГАЗик, переглянулись, и я топнул в педаль газа.

Холодно. Морозно. Естественно, что с первого раза моя «ласточка» не завелась. С третьего.

Ехать собственно недолго. Но из-за погоды путь, который бы в спокойную зимнюю погоду занял бы у нас минут двадцать, мы преодолели в итоге за сорок пять. Быстрее мотоблока, везущего навоз на дачу, мы ехать просто не могли и оба это понимали. Ничего не видно, а люди у нас такие: переходят, где хотят, молодежь только по дорогам и гуляет, а для них знаете ли вьюга – это особая романтика.

У поворота к лесопилке, снизив скорость до минимума, чтобы уточнить маршрут в навигаторе, мы встретили двух мужиков пьяных вдрызг. Я нажал педаль тормоза, они обратили внимание на полустертую надпись и крест, спросили: «Мужики, нам бы бензина, а то до дома не доедем». Сергей Петрович налил им уже заранее разбавленного спирта и спросил:

– Мужики, вы не с лесопилки пилите? Что там у вас случилось?

– Да что случилось? Мужика какого-то нашли в лесу. Ребята (ребятами они называли молодых владельцев пилорамы) поохотиться гоняли на снегоходах с девками из Прокловки. Вот на одной из дорог, проложенных еще в прошлую охоту, и нашли чувака. Я хер знает, что этот дурень там нашел. Вроде не грибной сезон.

Один из неваляшек заканчивал свою речь, стирая не покрытой перчаткой и красной от мороза ладонью замершие на губах и под носом слюни. Сергей Петрович взволнованно выдал:

– Живой хоть?

– Да вроде дымок изо рта идет, но вид чего-то у него совсем плох. Газуй начальник, а то план смажешь. Если помрет дядя, премии не видать, –допивая из стакана спирт и хлопнув по двери, где сидел Петрович, пробухтел второй кореш.

Ну я совсем не обиделся. Невыполнение плана дело обычное у нас. Раз через раз алкашей приходится откачивать: а тут дело такое – не всегда получается. Бывает звонят нам уже утром, а там и откачивать-то нечего. Премии не видел уже лет 5 поэтому.

Я, вглядываясь в заснеженный горизонт, пытался разглядеть продавленную лесовозами колею. Оказалось, что я по ней и ехал. Вьюга стихла на пару минут, и в четырёх метрах слева от машины отчетливо проглядывался полутораметровый сугроб. Холодно стало так, что захотелось хлебнуть спиртяшки, которую Петрович набодяжил, но перед глазами висят две фотографии, которые мне напоминают о том, что пить на работе мне не стоит. Жена и дочь. Хотя я всё же спросил у Сергея, ну на всякий случай, кожу растереть мало ли надо будет, ато вдруг обморожу. Оказалось, что он все мужикам отдал, ну дает. Совсем не экономный.

И вот вдалеке я увидел что-то слегка напоминающее фонарные столбы. Они стояли, видимо, в ряд, поэтому, когда снег со скоростью и мощью стихии наметал на прозрачный холст моего ГАЗика, казалось, что где-то там, у леса, кто-то играется с огромной гирляндой, которая светит то лучом, то точками. – Сворачивай направо к фонарям, – промолвил Сергей, растирая ладонями усталое лицо.

– Смешно, смешно, – сказал я и поехал дальше по единственной в этом захолустье дороге.

За следующие пять минут ничего не случилось. Яркие шары из-за занавеси снежинок превратились в огромные фонарные столбы. Четыре прожектора, стоявшие по периметру пилорамы, освещали всю территорию предприятия. Если взглянуть на это всё с американского шпиона-квадрокоптера, то вполне могло бы показаться, что здесь идет строительство стадиона к чемпионату мира, выделенных денег на который, по какой-то невероятной причине, хватило только на покупку прожекторов и пары трибун для зрителей.

К слову, зрителей собралось в тот день итак предостаточно. Я заглушил двигатель, достал ключи и положил в карман. Дворники, совершившие последний взмах по лобовому стеклу, представили нашему взору обычную картину: административное здание, дверь распахнута, три снегохода и курящие у входа девчонки лет 16, родители которых, скорее всего, думают, что их умненькие маленькие девочки плетут одна другой косички, учат физику, пытаясь разобраться в буквах, и рассказывают друг другу об увлечениях макраме. Сергей Петрович вышел, открыл заднюю дверь, взял свой рабочий саквояж и, поправив куртку, быстрым шагом, почти маршируя, пошел к дверям. Я постучал по колесам, хлопнул дверью посильнее и поплелся следом.

Территория пилорамы оказалась оазисом, в котором стихия не бушевала. Вокруг было так тихо и беззвучно, что слышны были только причмокивания харкающих желтой слюной в сугроб малолетних красавиц.

«Вы б лучше вэйп курили, от него хоть вреда меньше и пахнет приятно порой, а то «Прима» как-то для дам столь юного возраста…», – сумничал Петрович, подходя к дверям и вытягивая ладонь к ручке двери, раскачивающейся от порывов слабого ветра.