Страница 6 из 19
… Итальянец – мужчина приблизительно шестидесяти пяти лет, с красиво ухоженными седыми локонами, среднего роста и сдержанного вида – ожидал Льва в фойе гостиницы, в которой проживал Ирин.
– Бон джорно… Скузи…. Пер фаворе… Ми кьямо Марко Бренна, – представился тот, короткими фразами начиная разговор, перемежая вежливость с заметной настороженностью. – Парла иль итальяно?[3]
– Бон джорно. Си, ва бене,[4] – ответил Лев Антонович, приглядываясь к этому Марко и выстраивая цепочку аллюзий, связанных с его знаменитой фамилией.
– Ах, извините… Да, конечно… Я ведь два дня хожу по выставке и наблюдаю за вами… Извините… Тема, ваша тематика мне крайне интересна: «Зодчие Италии в России». – Пауза. – Я – потомок Винченцо Бренны! – Тут тёмные глаза иностранца гордо вспыхнули, плечи расправились. Он будто стал выше ростом.
Лев – весь внимание!
– Вы ведь знаете… наверняка знаете, что Винченцо, покидая Россию… – Лицо Марко стало грустным, он опять сделал паузу и повторил: – Покидая жестокую Россию – страну, где даже вот так… запросто… убивают императора Павла… где мать, Екатерина, …издевается, третирует сына… где нет уважения, порядочности и благородства… извините… тогда нет… Пэрке?[5] …Я хочу лишь сказать, что Винченцо Бренна забрал с собой проект Михайловского замка. Да! А у вас на выставке… Вы правы: «гении места». Но Карло Росси и Джакомо Кваренги – ученики Винченцо! Именно он начал этот переход от барокко к классицизму и…
«Ах, он хочет высказать претензию, что его предку уделено мало внимания?!» – подумал Лев.
– Простите, Марко. Я должен идти на работу. И я… я всё ведь знаю про заслуги Винченцо.
– Нет! Не всё! – Итальянец обжёг взглядом собеседника. – Я владею этими бумагами! Чертежами, проектом… девять папок. Да-да… Михайловский замок! Нам есть… я думаю, есть о чём поговорить. Например, я бы мог… продать вам… вам лично…
– Сколько? Куанте? – сразу отреагировал Лев. Его будто пришпорили.
– Воррэй[6]… Не здесь и не сейчас, – замялся опять Марко, вернув себя в прежнюю скорлупу настороженности.
– Дове? Куандо? Где? Когда? – Лев был взволнован. На покрасневшей шее проступила крупная жилка. Она пульсировала возбуждённым червяком.
– Могу предложить… с вашего согласия… Есть небольшой, но очень приличный ресторанчик. Называется «Зодчий Бренна». Да… От вашей гостиницы и от университета пешком семь минуточек… чуть не доходя до двух падающих башен, да… по улице… да… или по улице… да… – Итальянец объяснил дорогу. – Если вас устроит, то в обед, часа в два.
– Ва бене! Отлично! – Лев пожал руку Марко, и тот ушёл.
Руку-то Лев пожал, и с воодушевлением открытой души, но только итальянец ушёл, как в душу Ирина стали закрадываться сомнения: так много всегда на подобных форумах, аукционах и выставках всяких мастей «хитрованов», проходимцев с акульими улыбочками! «Этот не похож… Чего-то волнуется… Руки вот мягкие и влажные, как у посудомойки… Но глаза честные, с достоинством… Нет, в этом Марко чувствуется правда».
За обедом выяснилось, что новый знакомый – хозяин ресторанчика и назвал его в честь Винченцо, своего пращура. Марко объяснил, что хочет отдать и должное гению зодчего и рассчитывает, что кто-то из солидных русских туристов заглянет пообедать, заинтересуется названием – и хозяин заведёт нужное знакомство. Но нет – русские, богатые, в основном туристы интересовались только кухней и шопингом. За все два года содержания ресторанчика! Только пару раз интеллигенты из России обменялись друг с другом удивлением по поводу и названия, и оформления зала репродукциями, постерами, гравюрами. Но Марко было ясно, что заводить с ними деловые разговоры, связанные с крупной финансовой сделкой, было глупо. И вот шанс знакомства со Львом!
Разговорились. Итальянец поведал, что и родился в Болонье, и здесь же прожил все свои годы, работал реставратором, потом галеристом, теперь вот – ресторатор.
«Интересная штуковина – жизнь: из реставратора в рестораторы! Ха! Как в той рифме “клад – оклад”. Я-то так же “рифмую свою жизнь”», – подумал Лев Антонович и вспоминал, как при расшифровке одного текста, якобы принадлежащего Шекспиру, Евгений анализировал каламбуры и оксюмороны. Как интересно тогда Женька рассказывал об изобразительно-выразительных средствах языка, приводя яркие примеры из басен, сонетов, хокку, вообще стихов!
Тут же мысль его отлетела ко вчерашнему выступлению Умберто Эко. Он – великолепный писатель, учёный-медиевист – работал в Болонском университете профессором семиотики на факультете литературы и философии. А в Турине, Милане и Флоренции читал лекции на архитектурных факультетах. Его красивая теория из герметики, архитектуры знаков в построении слов, связок в доказательствах философских утверждений, сентенций, как он увязывал словесные образы с архитектурными, была наполнена высокими, готическими смыслами и объёмами. Он говорил, будто строил воздушный замок, уплотняя воздух – от плотного, сжатого внизу, до прозрачного, лёгкого на вершине. От плотного мира к миру тонкому! Во второй части своего доклада Эко перешёл к анализу современных тенденций в литературе. Он взял за фундаментальные вехи творчество классиков – Шекспира, Борхеса, Достоевского, Камю и Ремарка – и соотнёс их художественные приёмы, образные средства и этические цели с некоторыми «крепкими» современными писателями, впрочем, не называя ни их, ни их сочинения. Он ратовал, что, допуская, естественно, и простоту сюжетов, и их фантастичность и увлекательность, и приключенческую, детективную, авантюрную фабулу или композицию интеллектуального романа – как угодно, – нельзя забывать о двух главных вещах: во-первых – о труде над изысканностью стиля, наряду с его лёгкостью, а во-вторых – о внутреннем психологизме, драматичности. Читатель должен сопереживать! В любой канве, сложной и многоголосной, надо не терять чёткости в показе взаимоотношений героев, взаимовлияния структурных линий, не допустить ни сюжетной, ни культурной сумятицы. Эко был сильно болен, но полновесную, блестящую лекцию прочёл с достоинством мастера!
– Прошу вас! – Марко поднял бокал с вином и вернул сознание Ирина к действительности. – Моя ведь цель не коммерческая, хотя и это не последняя вещь на свете. Я хочу вернуть России большой труд большого Мастера. И не хочу это сделать официально – например, в Русский музей в Санкт-Петербурге. Я не хотел бы вдаваться в объяснения… М-да… А вот вы внушаете мне и уважение, и доверие. Я почему-то верю, что именно вы сможете применить эти чертежи эффективно, умно и с пользой.
Итальянец достал из объёмистого портфеля три папки с проектами и тут же положил обратно.
– Сейчас хочу показать вам эти три (не все девять) папки. Проследуем в мой кабинет – там вы сможете спокойно посмотреть бумаги.
– Спасибо! Интереснейшие документы! И всё-таки, какова цена? – уже в кабинете, после внимательного рассмотрения чертежей спросил Лев.
Марко назвал вполне разумную и приемлемую для Ирина сумму.
– Я бы хотел сфотографировать десяток листков. …Ммм, я, хоть и опытный антиквар, не могу удостовериться… извините… в подлинности… вот так, без сравнения… Хотя бы предварительная экспертиза нужна… Покопаться в Интернете, позвонить в Петербург… – колебался Лев Антонович, опасаясь одновременно обидеть Бренну и упустить шанс приобретения документов.
– Конечно! Я отлично вас понимаю! Но и вы извините меня… я не могу долго ждать…
– Завтра! – решился Ирин. – Завтра в это же время я приду в ваш ресторан. Дам ответ!
Русский и итальянец распрощались, чувствуя себя партнёрами, с благими намерениями и предвкушениями.
Правда, предвкушения Льва Антоновича подтачивал червь сомнений. Но он гнал от себя лишние страхи. «Не притягивать плохое! Думать о хорошем! Нельзя думать о штормах и о том, зачем ты построил такой большой и красивый корабль, когда отправляешь его в далёкое плавание! Нужно доверять себе, кораблю и капитану. И океану. Просто нужно строить корабли! И верить в их собственную, увлекательную Судьбу».
3
Доброе утро… Извините… Пожалуйста… Меня зовут… Говорите
4
Да. Отлично.
5
Почему?
6
Я бы хотел.