Вопреки

— Следующий отпуск у меня будет нескоро, — фыркнул Ярцев. — Мне еще второго ребенка дождаться надо.

— Ну, значит, я к тебе в гости в отпуск на следующий год приеду.

— Приезжай. У меня вилла большая, места всем хватит. В Берлин съездим, там есть на что посмотреть.

— Мне Мюнхен больше нравится, — криво улыбнулся Ринат.

В пять часов вечера обменяли деньги на улики. Гладко обмен прошел, без особых проблем. Видимо, майор действительно в большую политику собрался – радовался очень сумке с деньгами. Нож передал назад, как и был, в специальном пакете, в который сотрудники полиции улики складывают. Ярцев на нож взглянул и сразу узнал.

На том и разошлись. Каждый получил свою выгоду.

— Ну, что, утром домой возвращаемся? — посмотрел на друга Ринат.

— Утром, может, и возвращаемся, — угрюмо сказал Ярцев. — А сейчас, будь так добр, подбрось меня к выезду из города. К маме мне надо.

— Как скажешь. А утром где тебя искать?

— Я домой, Ринат. В Находку. В свою родную квартиру, где вырос. Посижу у мамы на могиле и туда вернусь. Напьюсь до чертиков, буду все вокруг крушить и выть. Я ее похоронить не успел, а сейчас вернуться туда должен.

— Ладно… — сглотнул подельник. — А в Находке гостиница нормальная есть?

— Насчет нормальной я не уверен. Так что, высадишь меня и возвращайся во Владивосток. Завтра ближе к обеду созвонимся.

— Ну, как знаешь.

Больше они не говорили. Остановились у рынка. Ярцев вышел из машины. Купил бутылку водки, красивый букет белых роз – огромных, голландских, и пошел к таксистам, что за рынком парковались, клиентов ждали. Остановилась какая-то подержанная японская иномарка, водитель согласился до кладбища подбросить.

— Новых всех там, дальше хоронят, — пояснил парень. — Мы свою бабушку в прошлом месяце хоронили. Подброшу, а вы там сами, пешком.

— Хорошо, — кивнул Ярцев. Уже на месте всунул парню деньги и выбрался из машины.

Вечерняя сырость понемногу пробиралась под одежду, солнце медленно клонилось к горизонту. Ярцев все переживал, что не успеет найти мать до заката.

— Где же ты, мама? — все повторял одно и то же. Чувствовал себя мальчишкой – неуверенным, будто сломленным. Открыл бутылку, отхлебнул водки. И вдруг увидел прямо перед собой деревянный крест и надпись на табличке «Ярцева Валентина Петровна». Сердце ухнуло и как будто остановилось.

— Ну, привет, мамочка… — пошатнувшись, шагнул к могиле он. — А я вот… розы тебе принес. Живой я остался. А Олег погиб, мама.

Упал на колени, прямо на сырую землю, цветы дорогие на просевший холмик положил. В груди все клокотало, горло давили спазмы.

— А помнишь, — продолжая стоять на коленях и перебирать руками землю, прохрипел он, — как ты в школу нас всех по утрам провожала? Как ругалась, что мы в порт после уроков бегаем?.. Я ведь вернулся сюда тринадцать лет спустя только ради тебя, мамочка. Снилась ты мне часто. Так увидеть тебя хотелось, обнять… И вот, что из этого вышло. Проклят я, наверное, мама. Пули бандитские меня не берут, а тебя потерял.

Так и сидел он на земле, отхлебывая водку из бутылки и продолжая говорить. По мужественному лицу катились горькие слезы. Никогда в жизни еще ему не было так больно, так горько.

Когда он опомнился, почти стемнело.

— Вот и все, мама. Мне надо выбираться отсюда. Я скучать буду. Ты прости меня, если сможешь, родная. За все прости своего непутевого сына. На том свете обязательно свидимся, мамочка. А пока мне Катюше помогать надо деток поднимать. Она у меня не совсем здорова, Катюша моя. Я рядом с ней должен быть. Ей я нужнее.

Поднялся, взял с могилы горсть земли, поцеловал и обратно положил. Посмотрел на бутылку – водка почти закончилась, а он даже не опьянел. Выбрался на трассу, пешком пошел. На его счастье мимо ехала попутка.

— К Находкинскому проспекту меня отвезите, — попросил Ярцев.

У проспекта выбрался из машины. Купил еще водки в небольшом частном магазинчике и пошел медленным шагом вдоль пустынной бухты. Спустился к воде, сел на песок. Открыл вторую бутылку.

Японское море, огромное и живое, билось в темноте о берег, дышало. Ярцеву казалось, что никогда не затянется огромная кровоточащая рана в его сердце. Хлебнул водки, и вдруг захотелось поплавать. Вода холодная, а ему все равно. Сбросил туфли, стянул джинсы и рубашку, и пошел в воду. Нырнул с головой и поплыл.

Ледяная вода освежала, и он занырнул поглубже. Как тогда, когда был еще совсем юным и любил море до безумия. Потом перевернулся на спину, оттолкнулся от воды и поплыл, рассматривая почти черное ночное небо. Мамы нет, Олега нет. Осталась только Ната, со сломанной жизнью.

Выбрался на берег. Кое-как натянул на мокрое тело одежду и опустился на песок. Нащупал в кармане пачку сигарет и зажигалку, закурил. Так и сидел у воды, не замечая холода. Вторая бутылка водки давно кончилась, а ему ничего не хотелось. Опомнился, когда светать начало. Поднялся с песка, отряхнул грязные брюки. Покачиваясь, направился в сторону многоэтажки матери.