Пастух

– Ты что там делаешь? Мог бы и меня разбудить, – крикнула Лена с крыльца.

– Ты спала крепко, – Ответил Николай, проигнорировав первый вопрос.

– Дался тебе этот хлам!

– Может, пригодится.

Лена ушла в дом не скрывая улыбки, да и не перед кем было. В чём секрет такой резкой перемены её мужа и долго ли она продлится, Лена не знала и не желала думать об этом, ведь для счастья всегда достаточно только настоящего. Но намерения посетить дом пастуха она не оставила.

5

Во второй половине дня небо затянули лёгкие перистые облака, немного уменьшив интенсивность солнечного света. Солнце пряталось за ними, как за вуалью. Лена шла по тропинке к дому пастуха со страхом и с непреодолимым желанием туда зайти, какое, наверно, бывает у детей. Перед домом остановилась в нерешительности. Осмотрела его неухоженный вид, почерневшие от времени брёвна, некрашеные окна, бурьян вокруг и свежую неаккуратную могилу у тропинки. И занавески с резными краями за окнами, которые совершенно не вписывались в общую картину. О том, что она видела ночью, она пока решила не размышлять, поскольку событие это было из тех, размышления о которых каждый раз заводят в тупик и ещё больше пугают.

Лена поднялась по скрипучим ступенькам покосившегося крыльца с ощущением, что его ветхая крыша обязательно на неё рухнет при первом же порыве ветра. Где-то за домом хлопала отвалившаяся с одной стороны доска, видимо на задней дощатой стене чердака; ветер различными тонами завывал в щелях, в шаткой конструкции крыльца. Хоть хозяин и умер день назад, а всё здесь напоминало о его отсутствии долгие годы. Лена огляделась, никакого движения вокруг себя не заметила. С этого места хорошо видны были те три дома сзади. Тот что слева выглядел лучше всего; где-то за ним Николай стучал, ремонтируя трактор. И зачем ему это надо? Впрочем, у Лены тоже возникла навязчивая идея отсюда свалить, и никогда она так близко мысленно не подходила к её осуществлению… Но сейчас она повернулась к перекошенной двери, забитой полугнилой доской. Оторвать её даже ей не составило труда.

Под наклоном дома дверь со скрипом отворилась, представив взору тёмный коридор с едва заметной дверью в дом. Ничего особенного. Лена прошла, дёрнула ручку и попала в прихожую со входом на кухню слева. Грязный пол, когда-то покрашенный масляной краской, обшарпанные стены с выцветшими, кое-где отклеившимися обоями, серая русская печь. В общем-то, это она и ожидала увидеть, но всё равно испытала разочарование. Вход в единственную комнату скрывали плотные шторы, старые, но без дыр. Лена подошла к ним и остановилась. Разочарование вновь сменилось предвкушением, какое всегда бывает, когда впервые входишь в неизвестное помещение, от которого вопреки здравому смыслу ожидаешь какого-то сюрприза.

За шторами оказались ещё одни шторы, повешенные со стороны комнаты, но уже прозрачнее, приятного светло-оранжевого цвета в полоску, а не серые, как первые. Лена шагнула в комнату… её предчувствие чего-то необычного оказалось удовлетворено куда как в большей степени! Светлая просторная комната с резным деревянным карнизом вдоль потолка сочетала в себе грубые рубленые формы старинной мебели, ненавязчивую красоту кружевных скатертей и салфеток и смелые прямоугольные линии бытовой техники середины ХХ века. Кроме светло-оранжевых в тёмную узкую полоску штор, на середине окна висели ещё и маленькие занавесочки, открытые, потому Лена их и не заметила с улицы. Пол покрывали разноцветные половики; по середине комнаты стоял прямоугольный стол с резными ножками в компании не уступающих по формам стульев с накидками. Белая с узорами скатерть была постелена так, что её углы свешивались по середине сторон стола, а углы стола наоборот выступали из-под неё, так что всё это складывалось в оригинальную комбинацию треугольников и ромбов, а дополняла её ваза с полевыми цветами, ещё не успевшими завянуть. Лена медленно пошла вокруг стола, мимо высокой кровати с железными коваными спинками, покрытой белым покрывалом с вышитым шелковыми нитками белым узором; в комнате не было запаха пыли или затхлости, абсолютная чистота и порядок; ей даже стало неудобно, что она ходит в калошах, пришлось их снять. Осмотрела большой фиолетовый абажур с кисточками по краям, неподвижно весивший над столом, высокий строгий коричневый шкаф с резными украшениями над створками дверей, напольную швейную машинку под деревянным колпаком и небольшой скатертью сверху. Нельзя сказать, что предметы обстановки комнаты были дорогими или тем более эксклюзивными, но в правильно подобранном сочетании они представляли идеальную по гармонии экспозицию. Всё было на своих местах и в достаточном количестве; ничего лишнего, и добавить тоже нечего, что говорило об аккуратности жившего здесь человека.

Взгляд Лены упал на конверт, прислонённый к выгнутому экрану старого телевизора на комоде; на нём ровными закруглёнными буквами была выведена надпись «первому вошедшему». Она взяла конверт, повертела его в руках, получше разглядела аккуратные крупные буквы, написанные явно пером. Чернила высохли, въелись в бумагу и кое-где потрескались по краям; попали они на бумагу наверняка давно, не пару дней назад, а скорее пару лет. Лена разорвала заклеенный сургучом конверт, вытащила слегка пожелтевший лист бумаги с текстом из тех же аккуратных синих букв, но более мелких:

«Приветствую Вас, уважаемый посетитель, отважившийся войти в мой дом, который я никогда не запирал, надеясь, что войдёт кто-нибудь и прочитает это письмо. Возможно, вы читаете его уже после моей смерти. В комоде, перед которым вы стоите, а так же в шкафу, вы найдёте много интересного. Теперь это ваше, берите не раздумывая. Вы это заслужили, ибо, кто бы вы ни были, вы добрались до этого дома далеко в лесу, и у вас хватило смелости войти в него. На это было не легко решиться, я знаю, так как вы выдержали испытание, которое другие перенести не смогли, поскольку являются людьми жалкими и не заслуживают награды.

В верхнем ящике комода, кроме всего прочего, вы найдёте номер телефона. Набрав его, нужно сказать только два слова – «деревня мертва», и вы получите дальнейшие объяснения.

Последние четыре года моя жизнь не имела смысла – в авиакатастрофе погибли жена и двое моих детей. Вряд ли вы их знали, ведь здесь их никогда не было. Поэтому я решил подарить всё, что я создал, первому вошедшему в мой дом человеку. Я писатель, и довольно известный. В шкафу вы найдёте все мои изданные книги, в комоде – рукописи за последние четыре года, которые ждёт издатель. Об этом доме он не знает. Книги оставьте здесь, а рукописи заберите. Всё материальные ценности, которыми я владею (или владел), теперь ваши.

Удачи в Ваших жизненных делах, счастья Вашей семье

P.S. Если я уже умер, умоляю, похороните меня на старом деревенском кладбище, а не где-то ещё, иначе не будет покоя вам всю жизнь.»

Лена несколько раз прочла письмо, пытаясь уяснить его смысл. Естественно, первая реакция в таких случаях – не верить. Она открыла верхний ящик комода и действительно обнаружила там лист бумаги с написанным крупными цифрами номером телефона, дальше – стопки исписанных уже менее аккуратным почерком, с исправлениями, бумаг, в углу – старый коричневый чемоданчик. Открыв его, у Лены закружилась голова – она увидела ровные пачки денег, несколько связок ключей с адресом или номером автомобиля. Казалось, она запыхалась, стоя на месте! Остальные два ящика комода тоже были забиты сшитыми пачками бумаги; а в шкафу обнаружились полки с книгами. В одной из них Лена прочла имя автора – Доланский Игнатий Васильевич. Возможно, псевдоним. С быстро бьющимся сердцем Лена взяла чемодан, письмо, листок с номером телефона, закрыла комод и шкаф и поспешила домой. Чтобы позвонить всё равно требовалось добраться почти до посёлка – здесь никакая связь не работала. На обратном пути ноги снова начали ныть, пока совсем ненавязчиво. Помня ночной приступ, когда она практически не могла пошевелиться, она твёрдо решила перезахоронить пастуха (теперь писателя) на кладбище. Также твёрдо она решила покинуть наконец это место.