Слова, которых нет

– Хочу услышать, – сказала она.

– Услышишь, – усмехнулась Флёр.

Ник откинул голову и посмотрел в небо, а потом сказал:

– Если ты поешь так же, как делаешь все остальное, то люди, позабыв о различиях, перережут друг друга, лишь бы больше не слышать твой голос.

На этот раз ему в голову прилетело аж два снежка, а Дости громко залаял.

– Ладно, это хорошая идея, – согласился Ник. – Только на этот концерт никто не придет. Нужен кто-то, кто знаменит своей музыкой, а не проблемами с головой.

* * *

Мистер Келлерман протер защитное стекло хоккейного шлема на своей голове, а затем несколько раз поморгал, прежде чем высказать замечание.

– Такой пафосной пропагандистской херни я не читал уже давно, Ники-малыш, – сказал он. – А я работаю редактором уже пятнадцать лет. Даже слабоумный Билли так не писал, а он, на секундочку, играл целыми днями в Dota 2. Надеюсь, ты не играешь в нее?

– Нет, сэр, – Ник замотал головой.

– Жаль, а то я подсел на нее недавно.

– Ээ…

Мистер Келлерман зажег сигару, затянулся, а затем поджег от нее листок бумаги с распечаткой статьи и бросил ее в пепельницу.

– Перепиши! – рявкнул он. – И чтобы не было этого бреда про дружбу, равенство и братство. Ты коммунист, что ли?! То-то ты носишь красный браслет на руке. С серпом и молотом, небось? И где, кстати, твоя помощница? В Гулаге?

– Сэр, сейчас суббота.

– У нее шабат?

– Нет, у нее выходной. Как и у меня, кстати.

– Что? А что ты тут делаешь тогда?

Мистер Келлерман осмотрел свой кабинет, он все больше походил на комнату студента. Кругом были мусор, упаковки от готовой еды и бутылки.

– Вы позвонили мне вчера посреди ночи и сказали, чтобы я пришел и сдал статью.

Мистер Келлерман виновато почесал щеку, заросшую щетиной.

– Не помню, – сказал он. – Но утром бутылка была пуста. Кто-то ее выпил, но кто?

– Вы бы прекращали жить в офисе, пить коньяк, играть в Dota 2 и возвращались бы уже к семье, – проговорил Ник.

Мистер Келлерман ударил рукой по столу.

– Никогда! – прокричал он.

Ник остолбенел. Похоже, тема, которую он поднял, была слишком болезненной для редактора. И лучше было поскорее ее сменить.

– Я могу переписать статью, сэр, но разве вы не видите, что напряжение в обществе растет. Мы обязаны делать все, чтобы подавить это, иначе не избежать катастрофы.

Мистер Келлерман залился смехом, откинувшись на спинку кресла. От хохота у него чуть сигара не выпала изо рта. А потом он вновь стукнул рукой по столу, чтобы это все-таки прекратить. Но удар получился слишком сильным, отчего стакан с коньяком завалился набок и все его содержимое разлилось.

– Смешная шутка, сынок.

Ник озадаченно смотрел на своего начальника, совершенно не понимая, почему тот смеется.

– Мы живем в быстром, токсичном мире, Ники-малыш, где общество само создает конфликт даже там, где его никогда не было. С этим бороться бессмысленно. Что до СМИ, то мы просто удовлетворяем спрос. Если ты думаешь, что журналистика прогнила, то просто оглянись по сторонам. Кругом лицемеры.

– Вы не понимаете! – повысил голос Ник. – Я знаю, как вернуть исчезнувших!

– Если бы это было возможно, то это бы давно сделали.

– Кто? Военные? Президент Байден? Да им плевать на людей. Для них мы всего лишь статистика в отчетах. И вы это знаете лучше меня.

– Может, и так, но ты серьезно думаешь, что ты избранный, который всех спасет?

Ник пожал плечами.

– Это не кино, Ники-малыш. В кино у меня была бы сексуальная секретарша, с которой я бы изменял жене, и из-за этого мой брак развалился бы, а дети меня возненавидели. А в жизни из-за сраной работы я ночую на сраной работе. И секретарша не очень.

Мистер Келлерман аж вздрогнул от этой мысли.

– Я перепишу статью, – безразлично проговорил Ник. – Всего доброго. – Он развернулся и направился к выходу.

Ник думал, что мистер Келлерман поможет ему. В конце концов, тот был пьян. Попытаться стоило. Но, очевидно, на газету полагаться было нельзя. Оставалось надеяться, что идея с концертом окажется куда более удачной.

* * *

– Нам нужно затащить на сцену кого-то очень крутого, чтобы привлечь как можно больше людей, – сказала Флёр и задумалась. – Кого-то вроде Linkin Park, они сейчас очень популярны, – продолжила она. – Везде слышу их песни. Особенно в своем плеере.

– Из прошлого или из настоящего? – уточнил Ник.

– Я думаю, нужны обе группы.

– Ладно. Но во-первых, они не станут выступать на улице перед десятком человек, а во-вторых… – Ник сделал паузу. – Тебе они сильно нравятся?

– Я их обожаю, это лямур9 с первой ноты, а что? – ответила Флёр.

– Ну… – Ник отвел взгляд в сторону. – В 2017 году их фронтмен покончил с собой. Группа фактически распалась.

Флёр приоткрыла рот и так бы, наверно, и сидела, если бы Ник не начал щелкать пальцами перед ее лицом. И все-таки зря он ей это сказал.

– Ты врешь! – воскликнула Флёр.

– Увы, но нет, – осторожно проговорил Ник. Он хотел похлопать ее по плечу, даже занес руку, но тут же отвел ее.

– Грустно теперь. Надо поплакать, но при тебе не могу этого делать.

– Почему не можешь?

– Потому. И да, у нас проблема.

– Да, на музыкантов нельзя положиться.

– Бьен, тогда, может, Evanescence?

– Ээ… – Ник опять отвел взгляд.

– Только не говори мне, что Эми Ли умерла! Не смей!

Флёр приблизилась к Нику так, что их носы чуть не столкнулись. Ник смутился и начал отстраняться. Уж очень сердитый взгляд был у Флёр. Ему даже показалось, что она думает, что это от него зависит, кто умрет в будущем, а кто нет.

– Нет-нет, она жива. Расслабься. Но как же сильно удивятся все участники Evanescence, когда увидят, что в 2022 году они уже не участники группы. Очень неудобно получится.

– Они, что ли, все погибли?!

– Нет.

– А Бен вернулся?

– Кто?

– Бен Муди – первый гитарист группы.

– Последний раз, когда я писал о них заметку, у них на гитаре играла какая-то девушка.

– Он погиб?!

Ник достал смартфон, а потом вышел из сумеречной зоны, чтобы ловила сеть.

– Бен жив, – вернувшись, сказал он.

– А они играли вместе хоть раз с 2003 года? – спросила Флёр.

– В Википедии на счет реюниона ничего не видел, так что вряд ли.

– Лез-амбесиль, – подытожила Флёр, скрестив руки на груди.

– Пожалуй, – согласился Ник, догадываясь, что это значит что-то плохое.

– Нет, серьезно. Лез-амбесиль. Как можно дуться девятнадцать лет подряд? Ну как?

– Упрямо.

– Это глупо. Основателям группы нужно держаться вместе. Как делают Туомас, Эмппу и Тарья из Nightwish.

– Тарья? Это та, у которой уже сто сольных альбомов вышло?

– Ты на что намекаешь?

– По-моему, ее выгнали из Nightwish много лет назад.

– Ты мне врешь!

Разговор о музыке продолжался еще какое-то время, а количество отбракованных Ником групп лишь увеличивалось и увеличивалось. В конце концов он заявил, что рок-музыканты – не самые надежные люди и, может быть, стоит присмотреться к кому-нибудь еще.

– Как же ты достал! – возмутилась Флёр. – Сам хоть что-нибудь предложи!

– Все мои мысли сейчас о том, как вернуть сотни исчезнувших людей, – попытался оправдаться Ник.

– Если мы не найдем группу, то, возможно, спасать придется самих себя, а не кого-то еще. Об этом не забывай.

– Ты права, конечно, но я даже не знаю, кто бы нам подошел, я не слушаю такое старье вне работы.

– Тогда вернемся к первоначальной задумке и петь буду я одна.

– Во-первых, это бессмысленно. А во-вторых, зачем тебе это нужно?

– Нам.

У Ника расширились глаза от удивления.

– Что значит нам? – спросил он.

– Ты тоже будешь петь, – ответила Флёр. – Разве я не говорила?

Ник поднял руки и покачал головой.

– Нет-нет-нет.

– А ты как хотел? Если мы хотим объединить людей, то на сцене должны быть представители как прошлого, так и настоящего. Как звезды, которые привлекут толпу, так и простые люди вроде тебя и меня, которые донесут до них мысль, что проблема существует, но мы не враги и нам незачем ссориться.

9

Любовь [L'amour] (пер. с франц.).