Игра и жизнь

— Ага, завелись у нас упыри, — цыкнув зубом, произнёс служитель. — Откопались недавно, теперь шкодят, молодые исчо, совсем свеженькие, ни разу мухами не обсиженные.

Служителя звали Гурий и в его обязанности входило уговорить как можно больше игроков поучаствовать в упокоении нечисти, вдруг завёдшейся на погосте.

— Не желаете молодой человек поучаствовать в мероприятии по искоренению зомби. Если желаете, то внесу вас в списки охотников. И сегодня же ночью выступите на упокоение нечисти.

— Ночью? — переспросил Мышь. — Ночью страшновато будет.

— Как есть ночью! Поход будет исключительно в ночное время. Вот тогда наши зомби выходят из могилок и озоруют. А сейчас они прячутся.

— Весело у вас тут, — отметил Мышь.

— Как есть весело! — оживился Гурий. Он думал, что Мышь всё-таки запишется в ночные охотники на зомби, поэтому продолжал рекламировать ночное предприятие. — В комплект входят дикие вопли голодных зомби, бонусом ночная свежесть, зловещий скрип на могилках и ряд мрачных покойников с косами наперевес для драматического эффекта. Уверяю вас, вы от ужаса с ног до головы покроетесь пупырчатыми мурашками.

— Вот как? — удивился Мышь. — И много уже зомбаков извели охотники?

— На моей памяти ни одного зомбака охотники не уконтропупили, — поскучнел Гурий. — Зомби оказались проворнее. Пока охотники идут им на корм. Ну, что запишемся в сегодняшний поход? Гарантируются незабываемые впечатления.

Тут мимо пробегал какой-то игрок. Увидев, что Гурий обрабатывает новичка, игрок притормозил и крикнул:

— Слышь, новенький, ты не ведись на эти посулы. Оттуда ещё никто из нашего брата не возвращался живым. Там обитает зомбак восьмидесятого уровня, капец какой лютый и скользкий. Конечно, говорят, что из него может плюшка хорошая выпасть, но пока, это он всех охотников съедает. Пошли, лучше с нами на кроликов, на них хорошо качаться. Тут есть места, где кроликов видимо невидимо, как грязи. А кролики, это не только ценный мех. Так что, брателло, если соберёшься с нами на кроликов, то записывайся на площади в группу Фомы. Усёк?

Мышь хотел сказать, что его не очень интересуют зомби, а кролики, тем более, но игрок уже убежал, только его и видели. А что нас интересует, сам себя спросил Мышь. А интересует нас сейчас местная культура, то есть, сейчас мы идём на разрекламированный Ермилом пляж. А храм, староста, кролики и зомби как-нибудь перетопчутся без нас.

Глава десятая.

Приморская островная деревня Жёлтые Глины оживала с первыми лучами местного светила. Первыми просыпались домашние птицы и домашние животные, которые своими криками, воплями и вознёй будили своих хозяев. Вставай хозяин, начинай готовиться к трудовому дню, и это, не забудь покормить свою животину, это твой долг разумного существа кормить неразумное, раз ты его приручил. Многодетные хозяйки зашуршали у своих очагов, а их мужья начинали готовиться к работе, чтобы принести в дом лишний золотой, заплатить налоги и спать спокойно.

Деревня утопала в зелени и ярких разнообразных цветах. По всей округе разносился сладковатый аромат пыльцы цветов, на который слетались пчёлы и шмели. Всё это дополнял ясный день. Око Великого Ра внимательно и с одобрением наблюдало над суетой обитателей планеты и согревало их своим светом. Пасторальный пейзаж дополняли ручьи и красивые мостики через них. По землям деревни извилистой змеёй, текли ручьи, слепя всех бликами утреннего светила. Через живописный ухоженный мостик тянулась утоптанная колея, по которой не спеша ползла телега. Деревня кипела жизнью, что выражалось в деловой суете её обитателей. Женщины, подростки и мужики, делали свою деревенскую работу. Солидный староста Маркелл уже вошёл в здание администрации, открывали свои двери магазины, лавки и рестораны. Игроки также с ранними лучами устремлялись по своим делам: в основном игроки собирались в группы и бежали истреблять кроликов, за тушки которых староста давал деньги. Можно было убиенных кроликов сдавать в рестораны, ведь кролики это не только ценный мех. Потом этим же игрокам приходилось поедать в этих же ресторанах осточертевшие блюда из крольчатины. Но ничего не поделаешь: сейчас именно кролики были в тренде. Это на соседнем острове, на Чайоте творились большие дела в битвах с порождениями хаоса и бездны, проникшими через скверну, а в этой деревне игрок был слабенький, для него и кролики, это свирепые монстры.

По утрам и вечерам, традиционно, возле монументальной тумбы с объявлениями, толпилась местная прогрессивная общественность. С новостями в деревне было не очень, а официальные новости не бодрили, скорее, огорчали, даже тех, кто умел читать "между строк". Оставалось только тщательно перемывать косточки своим же односельчанам, критиковать жителей Крапивного и изгаляться над непутёвыми жителями Конопляного. Естественно доставалось и путешественникам по мирам, о которых тоже надо было тщательно посплетничать. А возле огромной информационной тумбы сплетничать можно было сколько угодно, тем всегда хватало: это и королевские новости, и газеты с новостями из сопредельных государств, да и живые свидетели местных новостей присутствовали. Вот они стоят и трещат. Сегодня прогрессивную общественность представляли две тётушки, Матильда и Васса, лавочники Антип и Памфил, мельник Пахом, бабушка Звенислава и торговки Ия и Ева. Все жаждали свежих новостей, на которых ещё муха не сидела. Некоторый интерес вызвало сообщение из Крапивного, где родственники канатных дел мастера Маркела, да и он сам, стали жить в постоянном страхе. Народ страдает от нечистой силы, закидывающей их дом початками кукурузы. Местный шаман, покурив травки и пообщавшись с духами, заявил, что это домохозяйство имеет дело с паранормальными силами, а именно, с так называемыми Тиколошами. Считается, что эти потусторонние карликообразные существа Тиколоши обожают злые шутки и способны причинить немало неприятностей.

— Знаю я этого Маркела, — заявил неулыбчивый мельник Пахом. — Дымит травкой, как печка нашего кузнеца, да и семейка у него вся скурилась.

Общество единогласно поддержало мельника: не надо этим коноплянцам курить, тогда всякая нечисть не будет у них в доме вести себя, как у себя в доме. Докурились до Тиколошей. Прошлый раз, когда они горели, то все видели Бармаглотов. Наверное, скоро Конопляное опять будет гореть. Народ опечалился, ведь не очень хорошо будет, если они будут гореть, и ветер будет дуть в сторону Жёлтых Глин. И нам тогда весело станет.

— А что иностранная пресса клевещит, ась? — спросила подслеповатая бабушка Звенислава.

Ей ответил лавочник Памфил:

— Да всё пока по-старому: Баильская империя потихоньку воюет с Саподиллой: теперь они кочку какую-то не поделили на болоте, а из эмирата Кампак опять сбежал очередной их прЫнц. Не выдержала душа поэта местной деспотии, подался в диссиденты. Вот так в их газетёнке и написано, дескать, сбежал прЫнц номер 6147-й по имени Му, кто его видел, пусть сообщит в посольство Великого Эмирата Камрак в Бам-балане, обещана награда в 50 золотых. Ага, народ, тут ещё между строк написано. Читаем: "Хрен вам, а не награда за этого дурака, пусть бегает, где хочет, у нас этих принцев, как собак нерезаных, и у всех аппетит отменный". Как-то так и написано.

Стали перемывать косточки эмиру Камрака, которого тоже звали Камрак номер 112-й. Прогрессивная общественность единодушно решила, что, да, не повезло мужику, влетел родимый по самые помидоры: ведь у него в гареме 550 жён и триста наложниц. От этих жён и наложниц у него уже несколько тысяч принцев и принцесс, и всех надо кормить, а аппетит у них "будь здоров". От этого в Камраке голод, народ вынужден кормить принцев и принцесс, их мамаш и одного папашу. Видать скоро опять объявят сбор средств на помощь голодающим Камрака.

Несколько подняла настроение общественности новость о местных реалиях, а именно, о недоучившемся маге Гекторе и его заполошной сестре красавицы Инги. Вот та, как раз на мага в университете доучилась, диплом у неё имеется, вот только эту Ингу и её братца выгнали взашей со столицы, даже не посмотрели на их баронский титул. Инга, из-за своего взбалмошного характера, постоянно попадала в различные переделки, что приводили к её постоянным отсидкам в местной тюрьме. Старосте Маркеллу периодически надоедали её закидоны, и он отправлял её в цугундер на день два, чтобы охладить её горячую голову. Вот и сейчас общество заметило Ингу, медленно бредущую по площади. Знать её сегодня отпустили из тюряги, где она мотала очередной трёхдневный срок за то, что пригрозила старосте, что превратит того в лягушку, ага. Так и ляпнула при всём честном народе. Общество решило, что три дня отсидки в одиночке, это мало. Надо было её забубенить на все пятнадцать суток, чтоб неповадно было добрых старост превращать в земноводных тварей. Сейчас Инга ошивалась недалеко от прогрессивной общественности, наверное, решала, куда ей пойти: домой, или в ресторан, пропустить стаканчик местного вина, отметить, так сказать, своё освобождение, или подойти к толпе односельчан и устроить маленький скандал, или ограничится последними новостями. В её глазах читалось сомнение, что делать дальше, но и уверенность в своей правоте. Ей хотелось доказать народу, что не надо строить иллюзий, которые могут закончиться травмпунктом.