Страница 1 из 27

Координата поврежденности

Лена Влади

Влади Лена

If lonely is a taste then it’s all that I’m tasting (NF – Can you hold me)

ISBN 978-5-0053-5409-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается тем, кто не знает как быть взрослым

1 глава

Реальность – это азотный вакуум поступков, хрупкий кислород обещаний и аргоновые бесформенные ощущения, в которых терялся диоксидный углерод надежд.

Было ли у каждого человека свое место в жизни, свои координаты? Если да, тогда свои Мин давно потерял. Координаты – это всегда пересечение, но никому неизвестно, какая именно встреча и с кем перевернет всю жизнь. Возможно, вы даже не раз пересекались, однако не придавали этому никакого значения. Потому что и не искали то самое значение. А Мин двигался по текучей реке действительности вслепую, даже будучи зрячим.

В очередной из бесконечной череды дней он спускался со второго этажа с целью перекусить, прежде чем отправиться в университет. С трудом верилось, что оставалось всего несколько месяцев до окончания учебы. Он не чувствовал разницу между восемнадцатилетним собой и теперешней версией – двадцатитрехлетним юношей.

По правде говоря, Мин ненавидел приближение своего выпуска. Поскольку знал, что отец, оставивший его в покое на время учебы, возьмется за старое и вновь будет поучать как жить. Только после школы он начал понимать, в чем минусы быть единственным наследником того, что нажила семья. Ранее он с наслаждением не познавшего каких-либо денежных проблем ребенка видел лишь вседозволенность и бесконечность границ, а оказалось – за всем этим лежит ответственность, которую от тебя ожидают даже тогда, когда ты не готов. Ноша, которую ты бы и рад скинуть, но не на кого. И, может, когда-нибудь он и будет готов, но не сейчас.

– Как спалось? – в кухне его встретил привычный голос экономки Нун, с которой у него были куда более доверительные отношения, чем с отцом. Она работала здесь сколько Мин себя помнил.

– Как обычно мало.

В этом была лишь его вина. Он неоднократно возвращался домой за несколько часов до рассвета, не обращая внимания – будни или выходные, и досыпал обычно на парах, куда ходил скорее по инерции. Мин не последовал по стопам отца и не поступил на медицинский. Ему было ненавистно все, что связано с больницами и любой перспективой оказаться вблизи дуновения смерти.

Обстоятельства вынудили его уступить и согласиться на экономический – единственную альтернативу, которая, хоть и с недовольством, но устраивала и его, и отца. Учеба сама по себе давалась легко, от него не требовалось огромных усилий и времени, поэтому после пар он мог позволить себе тратить время на развлечения, которые в дальнейшем превратились в некий ритуал.

– Твои мешки под глазами скоро достигнут рта. И как сын доктора может так пренебрежительно относиться к своему здоровью?

В этом замечании прослеживалась вся его жизнь. «Сын доктора» – титул, превратившийся в проклятие. Его отец был не просто рядовым хирургом, а главой одной из самых крупных больничных сетей и исследовательских центров Таиланда «VN Medicine». Учреждения, поглощающего тысячи людей и миллионы бат. 1Он поглотил даже его мать и уже наступал на пятки самому Мину, готовый сожрать и его жизнь.

Но он – не его родители.

Мин хотел, чтобы его оставили в покое. Может быть, если бы он так отчаянно не бежал всю жизнь от чего-то, сейчас бы знал, что хочет от нее. Однако нам никогда не получить желаемое – он понял это слишком рано.

– Спасибо за сок, – он проигнорировал последний комментарий женщины и бьющую по вискам мигрень. Одним махом выпил содержимое стакана и захватил бутерброд, выходя из дома и жуя на ходу.

Оказавшись за рулем машины, Мин привычно включил музыку, которая была его отдушиной. Вертясь в прагматичном окружении, он и сам унаследовал подобное мышление, но ему были не чужды творческие наклонности, и если бы он родился в любой другой семье, то, возможно, сейчас заканчивал факультет искусств, музыки или режиссуры. Хотя экономика могла позволить ему владеть любым учреждением этих направленностей. Правда, не творить, а лишь руководить.

Утренний Бангкок напоминал муравейник. Пробки, как и ощущение бессмысленности, впитались через кожу. Мин привык. Ведь люди до такой степени жалки, что свыкаются даже с самым худшим. Так что пробки значились в самом низу длинного списка вещей, с которыми приходилось мириться.

Он заехал на парковку университета минута в минуту и пошел по направлению к своему корпусу. На общей площади студенты в белых рубашках и черных брюках или юбках выглядели одинаково, и нельзя было сказать, кто из них будущий юрист, актер, лингвист или же международник.

Глубоко в душе ему нравился этот порядок. Все одинаковые. Никто не давит на него и не измеряет количество денег в кармане. Нет, Мин не мечтал быть нищим, и все же хотелось, чтобы богатство не было настолько решающим фактором для большинства, поскольку, едва узнав о его семье, люди меняли поведение и слова. Его самого деньги не трогали, может, потому что они всегда у него были. Он придавал им не большее значение, чем другие – родительской заботе.

Хотелось застрять где-то посредине. Середина – звучало безопасно. Это была одна из самых больших его тайн – потребность в ощущении безопасности. Даже самому себе он позволял думать об этом лишь в крайних случаях.

Однако Мин умел наслаждаться преимуществами своего положения. Он пользовался вниманием девушек, когда был не прочь; общался с несколькими «счастливчиками», которые, как и он, были приговорены к будущему, распланированному за них, и находил в их компании некое подобие чувства родства. Впрочем, слишком близко подпускал единиц, держался не то чтобы холодно, но равнодушно. Не страшно потерять то, что не ценно. Ему едва ли нужно было еще больше ценности в собственной жизни.

Люди либо льстили, либо завидовали. И к обеим сторонам этого привыкаешь.

Он заметил в толпе студентов одногруппника Беста, который с кем-то разговаривал. Одного из тех немногих, кого Мин подпустил к себе максимально близко. В отличие от него, Бест действительно интересовался своей специальностью и знал, чего хочет в жизни, при этом не обладая его возможностями. Может, поэтому он с Бестом и общался. Приятно видеть рядом с собой довольного жизнью человека, который находил чему радоваться и нередко делился этим чувством с другими. У Беста была середина, о которой Мин мог только мечтать.

Тут откуда ни возьмись что-то врезалось в плечо, заставив его покачнуться. Сумка упала на пол, и вместе с ней разлетелась куча бумажек, которые ему не принадлежали.

– Осторожнее, – раздражение вырвалось наружу. Он не был готов с утра к таким резким контактам с кем-либо.

Он обернулся и разглядел того, кто врезался в него. Какой-то парень отчаянно пытался собрать свои документы. Скорее всего, спешил на занятие. И хотя плечо саднило, а после резкого столкновения головная боль возобновилась с новой силой, Мин поднял сумку и несколько чужих листов рядом с ней.

Незнакомец выпрямился. Он был ниже его примерно на полголовы, да и в комплекции куда мельче. Несмотря на обязательную форму, на голове парня царил пепельно-розовый беспредел, а в ушах висели длинные серьги с клипсами. Может, кто-то из тех бедолаг, кто ночи напролет пытают удачу на кастингах в лакорны2 в надежде стать звездой? Парень выглядел так, будто только что окончил школу и наконец позволил себе сделать с собой все, что раньше запрещалось.3 Однако мельком взглянув на бумаги, Мин сразу признал свою ошибку, ибо медицинские записи мог отличить от любых других даже с закрытыми глазами. Любимое чтиво его отца.

Бат – национальная валюта Таиланда.

Лакорн – тайский телесериал.

В тайских школах ученики не только носят обязательную форму, им также запрещено красить волосы и иметь татуировки на любой части тела.