Страница 15 из 28
— Ничего непоправимого, тебе не о чем беспокоиться. Она жива и цела. Три другие девушки тоже в порядке. Давай считать сегодняшний день благословением свыше.
Голос принадлежал женщине. Я не помнила имени, но я точно ее знала.
Теплая ладонь накрыла мою руку… Кто это?.. Ощущения приходили урывками: запах больницы, сдавленное папино всхлипывание, то, как доктор похлопывала его по спине, пробуя утешить. Постельное белье было мягким, а рубашка — приятной и свободной, ткань совершенно не раздражала порезы и ушибы.
А еще здесь было безопасно. С потолка не капало, до меня доносилось лишь тихое попискивание мониторов из соседних палат. Вокруг люди. И я жива.
Из носа у меня торчали странные тонкие трубки. Я рефлекторно сжала пальцы, едва осознала, что это, и сразу ощутила неприятное жжение от горла до трахеи. Боль возвращалась. Ступни отозвались покалыванием, живот скрутило короткими спазмами, а голова…
Папа наклонился ко мне.
— Джанин, похоже, она просыпается!
Ох!.. Боже!.. Я дернулась от захлестнувшей меня волны головной боли — в надлобье било, словно в набат. И учуяла аромат духов.
— Я введу ей немного «Д*****», — сообщила доктор Джанин. — Чтобы снять боль, а то сейчас ей нелегко. — Доктор пощелкала пальцами у меня перед носом: — Рей? Ты меня слышишь?
Я вздрогнула. В горле пересохло…
— Радует, что рефлексы в порядке, — прокомментировала Джанин. — Рей, ты в Эсперансе, в Луизиане. В больнице. А теперь плавно… Не пробуй встать, хорошо? Перетруждаться сейчас тебе вредно. Тебе поставили капельницу и кислородные трубки в нос. Когда захочешь пить, я их выну.
Свет резал глаза, но я заставила себя разлепить веки — в паническом желании убедиться, что происходящее не сон.
Стены палаты были выкрашены в голубой и зеленый цвета, рядом находились папа и пожилая женщина, наливавшая мне воду. Я медленно моргнула, приходя в себя, и облизала потрескавшиеся губы. Ха! Я и правда сбежала! Я наконец-то дома.
Отец стиснул мою руку, у него в глазах стояли слезы.
— Ты справилась, Рей! У тебя получилось!
Доктор напомнила папе, что ему следует соблюдать осторожность, чтобы не задушить меня ненароком в объятиях, и ушла проведать моих подруг. Папа сдержался, только очень крепко сжал мою руку, а мне так захотелось обнять его… Если бы не боль — настолько сильная, что, попытавшись привстать, я едва не потеряла сознание. Я сдалась, жадно припав к поднесенному стакану с водой, и поморщилась.
— Эти трубки сущий кошмар, — проворчала я.
Глаза слезились, но я запретила себе плакать. На бедного папу и так свалилось слишком много всего.
— Что поделать, кое-кому очень не хотелось дышать, — невесело улыбнулся он, потирая лицо. — Ты недолго пробыла без сознания, милая. Доктор уверена, что ты выкарабкаешься.
— Я дома. Дома — да хоть бы расколотая на куски, главное, что вернулась.
И мы нарушили все правила — папа вскочил, так стремительно, что опрокинул стул, и заключил меня в объятия. Я зашипела сквозь зубы, но обхватила его в ответ, так сильно, как только позволяли ослабевшие мышцы. Мы с папой плакали вместе. Я была дома, живая и невредимая, а он был рядом со мной!..
— О, бог ты мой, Кейт!
Вернувшаяся в палату Джанин слегка шлепнула папу по руке и потребовала немедленно меня отпустить. Но отец просто прижал ее к нам, и Джанин с обреченным вздохом погладила нас по волосам — а мы то смеялись, то плакали. Это было какое-то странное эмоциональное единение… Радость и горе одновременно.
Я была жива и вернулась домой, но знала, что никогда не стану прежней.
Медсестры убрали кислородные трубы и отсоединили капельницу. Посмотрев на поднос, которые оставили у меня на столике, я нехотя поклевала морковку — только ради спокойствия папы. Джанин вскоре отправилась по делам — на обход, к моим подругам по побегу, и я надеялась, что с ними тоже все хорошо, что их родные рядом.
— Райану не терпится тебя увидеть, — вздохнул папа, угощаясь моим неаппетитным обедом. — Я… я сказал ему, что ты уехала отдохнуть, — поморщился он и потер заросшую щетиной щеку. — Подумал, так будет проще.
— Ты правильно сделал. Хорошо, что он не испугался. Незачем ему видеть меня такой.
Папа откинулся на спинку стула.
— Они сказали, что продержат тебя здесь около недели — проведут анализы крови и прочее, заодно убедятся, что контузия несильная. Джанин считает, что опасности нет. — Он бросил взгляд на дверь. — Я постоянно буду возле тебя. Никому нет веры в этом проклятом городке.
Не успела я спросить почему, как в дверь тихо постучали. Папа встал, просветлев — он явно знал, кто пришел. Он пригласил визитера войти, а я между тем попробовала принять сидячее положение. Кто, кроме папы, мог меня навещать? Я вздрогнула от пронзившей виски боли. Все будто в тумане… Нет, скорее — как под толщей воды. Мозг отказывался вспоминать. Воспоминания приходили урывками, словно моему сознанию было не под силу охватить всю тяжесть этой ноши.
В общем-то я была признательна своему организму на это. Я получила возможность просто наслаждаться обществом отца, по крайней мере, какое-то время. И втайне надеялась, что это затянется надолго. Вернуть то, от чего оградил меня мой разум, будет тяжело. Все те долгие холодные ночи в темнице, то, как я смотрела в стену, не позволяя себе плакать… холодные кандалы… монстр во мне…
— Рей?
Туман вновь сгустился, когда я услышала папин голос и подняла голову, отмахиваясь от неприятных мыслей. Папа послал мне ободряющую улыбку и кивком указал на посетителя.
Бен сидел верхом на стуле, сложив руки на спинке, и робко улыбался мне. То и дело поглаживая щетину, будто в задумчивости, он выглядел несколько изможденным. Густые черные волосы, убранные под шапочку, неброский свитер и брюки цвета хаки. Наверное, заглянул в больницу прямо с работы — справиться, как у меня дела.
Онемевшие ноги покалывало. Во мне проснулось нечто животное — и оно страстно желало удрать: рвануться с места и забиться в самый темный уголок. По неведомой причине при виде гостя глаза начали слезиться. Будто рефлекс. Я торопливо утерла слезы, отводя взгляд, и папа склонился надо мной.
— Прости, дорогая, — сказал он. — Бен очень переживал, вот я и подумал…
— Все в порядке, — перебила я его, отмахнувшись. — Спасибо, что навестил меня, Бен.
Его улыбка стала шире, а у меня стеснилось в груди. Было что-то, чего я не могла уловить, но очень хотела вспомнить…
— Всегда пожалуйста, — промурлыкал он.
Нет, голос был другим. Мое тело немного расслабилось, не поддаваясь панической атаке. Да что со мной творится? Я что теперь, до конца жизни буду шарахаться от каждого встречного мужчины?
— Джанин говорит, что память восстановится не сразу, — насторожился папа и достал из прикроватной тумбочки блокнот и ручку. — Записывай все, что вспомнится, Рей. Но не переутомляйся. Ты побудешь здесь еще какое-то время, прежде чем я смогу забрать тебя домой, но не волнуйся, я буду охранять тебя и никуда не уйду.
— Это смешно, — ответила я. — Тебе надо домой, Райан там совсем один.
— Он пока погостит у дочери Джанин. Я заеду к нему, когда смогу, — папа положил блокнот мне на колени и взял меня за руку. — В душе я до сих пор боюсь, что ты исчезнешь.
— Поезжай домой и выспись, Кейт, — произнес Бен и предложил: — У меня сегодня больше нет приемов, так что я могу посидеть с ней.
Я многозначительно глянула на папу, и он тяжело вздохнул. У него запали глаза, весь его вид выдавал, насколько он измучен, ему явно не помешал бы душ, а я была уверена, что вполне в состоянии обойтись день-другой без него.
Сердце дрогнуло — как я могла забыть, через что пришлось пройти отцу. Я с улыбкой похлопала его по руке.
— Со мной все будет хорошо, — пообещала я. — Я никуда не исчезну. Вокруг столько людей, и они все за мной наблюдают.
Папа немного смягчился и поцеловал меня в лоб.
— Я вернусь очень скоро, не успеешь соскучиться. Сразу звони мне, если я понадоблюсь, — он подтолкнул ко мне тарелку с недоеденным малоаппетитным ужином. — И смотри не голодай.