Страница 33 из 34
— Ну так вот… Бывает, что они сходят с конвейера уже с дефектами. Вы же знаете, как это бывает с иномарками. Надо было брать Линкольн.
Вот теперь я зла. Глядя в зелёные глаза Джерри, я звоню мужу. Я провожу свежим френчем по пушистым волосам Энакина, и он что-то бормочет во сне.
— Мама! — кричит наша семилетняя Лея. Мы не стали заморачиваться с именами и позаимствовали их у почивших родственников Бена.
Я не могу сдержать улыбку.
— Привет, дорогая. Папочка там?
— Да, и дедушка тоже! — Голос её становится глуше. — Дедуля Хан, поздоровайся!
Всё, чем меня удостаивают, — это грубое ворчание. Откровенно говоря, со стороны Хана и это уже довольно великодушно. Он пустил скупую слезу на нашей с Беном свадьбе в прошлом году. И целых две — на похоронах Леи, а затем, когда мы вернулись домой, плакал как ребёнок. Да все мы плакали. Потратили, наверное, сотню баксов на бумажные платки, пиво и книжки-раскраски для Леи-младшей. Это казалось смешным, когда она была поменьше, но после похорон при звуке её имени всем становилось не по себе.
Трубку берёт Бен.
— Привет, малявка. Тачка готова? Мы с отцом сейчас повезём детей в парк. Падме весь грёбаный день рыдает.
— Хан ей опять молоко давал? — со вздохом спрашиваю я.
— НЕТ! — рявкает на заднем плане Хан.
Падме — капризный ребёнок, Бен как раз такого всегда и хотел. Она постоянно болеет — аллергические реакции буквально, мать их, на всё. Она ноет. Шагу не даёт ступить. Лея рано начала ходить и говорить, таскалась за мной повсюду как хвостик, отчего её папаша ужасно ревновал. Энакин спит и за себя, и за свою близняшку. Они буквально родились Фамильярами: держась за руки, со шрамами, запёкшимися на рёбрах. Падме никогда не перестаёт жаловаться, Энакин же никогда не прекращает улыбаться.
Ещё счастливее я стала после отмены права собственности на Фамильяра. Не желаю слушать, как мои дети спорят о том, кто кому принадлежит. Тьфу!
Кажется, Бен на что-то отвлёкся.
— Не, у неё, по ходу, опять воспаление среднего уха. Ну, как дела?
Я снова смотрю на Джерри.
— Дружище Джерри говорит, моя машина нуждается в ремонте на тысячу долларов. Представь себе, моя новенькая Ауди.
— Бэтмобиль? — Весёлое настроение Бена меняет тональность. — Твою мать, ты серьёзно?
— Так говорит Джеррик.
— Щас приеду, — рявкает Бен.
Гнев волнами исходит от моей пары, и я ёжусь. Положа руку на сердце, скажу, что просто охуенно наблюдать, как он входит в состояние Берсерка. Это даётся ему очевидно сложнее с детьми, потому что он стремится подать им хороший пример, но порой на Бена находит. И каждый раз, когда это случается, мне хочется его трахнуть.
Впрочем, сидеть на узле, когда в соседней комнате у тебя плачет младенец, не очень-то весело. В первый раз, когда такое произошло, я, в истерике оттого, что не могу помочь Лее, позвонила Роуз, и та прибежала со своим тоддлером Кесом. Пока Роуз убаюкивала нашу дочь, он неотрывно смотрел на нас с Беном. Сейчас ему десять, он перерос воспоминания об этом. Наверное.
Я согласую с Роуз время, когда наши дети смогут поиграть вместе, и говорю Джерри, не удосужившись поднять на него взгляд:
— Скоро приедет моя пара.
И с визгом покрышек Ленд Ровера он приезжает. Не я купила эту тачку Бену, он потратил на неё свои деньги. За эти тринадцать лет он написал парочку книг о нас и нашем бытии: о ссорах на ровном месте, о сумасшедшем сексе, о моей защите диплома с привязанной к груди Леей. Обычно он хвастается тем, что я поспособствовала отмене права собственности на Фамильяра, и что добиваюсь расширения прав Омег.
Нам предстоит пройти долгий путь, но я тоже горжусь тем, что мы сделали. И я горжусь Беном.
Мой Фамильяр врывается в крошечный автосалон вместе с Падме, лежащей в слинге у него на груди. Она тихонько гулит, теребя крохотными ручками куклу; Бен убрал её жиденькие каштановые волосы заколками-бабочками. Двое других детей похожи на отца, но Падме — ну просто вылитая я. Думаю, она будет Омегой.
Лея семенит за Ханом, держа его за руку; её густые чёрные волосы заплетены в замысловатые косы, подобные тем, что всегда плела себе бабушка. Я качаю головой, глядя на Хана, и жестом прошу их уйти — Бен собирается сказать механику пару ласковых. Хан ухмыляется, затем тащит Лею обратно к двери, и она подчиняется. Ей нравится дружить с крутыми ребятами, поэтому она не зациклена на Бене. Ей с ним легко.
Я наблюдаю, как мой Альфа-самец подходит к стойке и угрожающе нависает над механиком Джерри. Тот отшатывается, и Падме хлопает глазками и поднимает голову, чтобы посмотреть на папу. Бен закрывает ей уши, и она начинает заливаться смехом. Его волосы (длиной по-прежнему до плеч) распущены, на нём дурацкая синяя футболка с надписью «ябвдул» сзади и «папочка-домохозяйка» спереди. Я ненавижу его настолько, что люблю до беспамятства.
— Слушай сюда, козлина, — шипит Бен. — Думаешь, можешь развести на бабки мою жену? — На его огромном плече всё ещё висит упаковка с подгузниками, и это — самое прекрасное, что я когда-либо видела. — Наподдать бы тебе хорошенько.
—Я… прошу прощения! — заикается Джерри. — Я сейчас же займусь заменой масла!
Бен указывает на меня.
— Извинись перед ней.
Я поднимаю брови и улыбаюсь. Да, я Альфа, но Бен — крупный Альфа. Люди слушаются его, потому что всё в нём буквально кричит о том, кто он есть. Ну, а я? В случае со мною это не так очевидно, и пользуюсь я этим лишь в зале суда. Я такая — мягко стелю, да жёстко спать.
Джерри с трудом сглатывает.
— Извините, мэм.
— Не парься, Джеррик. — Я облизываю губы, глядя на Бена. — Просто сделай.
Он убегает. Раздражённо фыркнув ему вслед, Бен гладит Падме, будто её психику могло травмировать то, что отец повысил голос. Она что-то лопочет и играет с куклой, не обращая на нас с Энакином никакого внимания. Привязанная к широкой груди Бена, она и сама — ни дать ни взять кукла.
ох… как спокойно. Голосок вклинивается, всё такой же бесполезный сучонок. трое щенков от нашего бена… трое крупных щенков… большой безопасный дом…
— Опять голос на тебя слюни пускает.
Бен ещё с секунду гневно взирает на Джерри, после чего подходит забрать Энакина.
— В самом деле?
Я киваю и поднимаюсь, давая освободить себя из этой хитроумной детской приблуды. Когда течка близко, голосок начинает попискивать, но мой график достаточно гибкий, и я могу его побаловать. Мы передаём Лею Хану, а близнецов — Джессике или Роуз. Джесс обычно дома с Кайдел или По, и эти двое подменяют друг друга, если надо, как подменяют друг друга и в других вопросах.
Лея уже спрашивала нас: «Мам, а почему тётя Джесс целуется то с дядей По, то с тётей Кай?» Я просто ответила, что они крепко дружат, и это сподвигло Лею поцеловать в школьном туалете свою подругу. А потом ещё одну. И ещё. Дети — загадочные существа.
Бен чуть сдвигает Падме, чтобы уместить у себя на груди и Энакина тоже. Мне кажется, это был упорос — назвать их в честь супружеской пары, но Бен так не думает.
Энакин открывает сонные карие глазки и, не давая Падме опомниться, целует её в щёку. Она заходится в рыданиях, и Бен превращается в курицу-наседку, квохча над ней, пока Энакин отвлёкся на свою руку. Сын разглядывает конечность с недоумением, поворачивает туда-сюда, будто впервые видит.
Я оправляю на себе костюм и треплю Энакина за пухлую щёчку.
— Знаю, милый. Ручки, да?
Он засовывает кулак в рот и смеётся. Люблю его. Я их всех очень люблю, но Энакин — тот ещё бандит, а я, как выяснилось, к бандитам не равнодушна.
— Я позвоню Кайдел, — предлагает Бен. Он, как и всегда, начеку, зная, что течка вот-вот начнётся.
— Их может взять Роуз. Всё равно мы собирались встретиться, чтобы дети поиграли. — Я тереблю маленькую ножку Энакина и улыбаюсь, глядя на Бена. — Но теперь играть будут мамочка с папочкой.
Моя пара одаривает меня дерзкой ухмылкой и неспешно целует в губы. После нескольких месяцев совместной жизни постоянные вязки, слава богу, остались в прошлом, и мы можем по-быстрому перепихнуться в постирочной, пока спят дети. Благодаря медикаментам течка наступает дважды в год, и у Бена она всегда провоцирует гон. Нам проще отправить детей в отпуск на недельку, чем рисковать, что они застукают нас за еблей.