Страница 31 из 34
— Люблю тебя, — произносит он, зевая.
Почти заснув, я бормочу в ответ:
— И я тебя.
====== Pace (Согласие) ======
— Ладно, давай рассказывай, за что тебя упекли за решётку.
Мы сидим на кухонном полу — вернее, Бен сидит, — сцепленные после очередного всплеска сексуальной активности из-за гона. Бен, бедняга, уже готов закинуться снотворным и покончить с этим, лишь бы таблетки помогли утихомирить гормоны. Я сижу у него на коленях, обхватив ногами талию; одно одеяло накинуто мне на плечи, другое — под Беном. Я зачерпываю йогурт из контейнера и предлагаю ему ложечку.
Он хмыкает и открывает рот, как полудохлый птенец. Я оттягиваю ему челюсть и кормлю малиновым йогуртом, а потом и сама съедаю ложку. Его бледная грудь, усыпанная царапинками от моих ногтей, блестит от пота. Пару раз я пыталась пригладить ему волосы, но на голове у него всё равно форменный бардак.
Бен поводит плечами, которыми опирается о кухонный остров, и морщится.
— За избиение, за продажу травки. Два года отмотал. — Он наклоняется, чтобы потереться носом о мой подбородок. — За тупую херню.
— И кого же ты избил?
— Да каких-то чуваков, в баре подрался. — Его веки трепещут, и он напрягается и кончает в меня со стоном. Он ёрзает подо мною, потом хватает за талию и устраивает меня, как ему удобней. Я тем временем продолжаю есть йогурт.
— Нам нужно сходить в клинику, — говорю я невозмутимо. — Раз ты изничтожил все мои супрессанты.
Он кряхтит, проходя через оргазм, затем снова обмякает. Я вскидываю брови, глядя в его осоловелые глаза, и постукиваю по его губам очередной ложкой с йогуртом. Он еле-еле открывает рот, чтобы съесть её.
— К чёрту таблетки, — мямлит он.
— Ничего подобного. — Я стукаю ему ложкой по носу, и Бен издаёт жалобный стон. — Мне ещё рано, придурок.
Бен фыркает.
— Не важно. Я о вас позабочусь.
Я закатываю глаза, не утруждая себя ответом. У него до сих пор гон, он плохо соображает. Я наклоняюсь вперёд, чтобы взять с острова бутылку воды, и предлагаю ему попить, а потом откидываюсь назад, открываю холодильник и достаю ещё один йогурт. Бен захлёбывается и прикладывается спиной об остров, снова кончая.
— Рей! — вскрикивает он, задыхаясь. — Господи!
Это происходит каждый раз, стоит мне потревожить узел, — как будто его тело беспокоится, что я уйду, так и не забеременев. Я опять устраиваюсь у него на коленях с клубнично-банановым йогуртом в руках и как ни в чём не бывало вскрываю его, пока Бен, матерясь и закрыв лицо руками, содрогается в оргазме.
Где мы только ни занимались сексом в этой квартире. Пока он во мне, я делаю свои дела: ем, читаю, смотрю телик. Обниматься и засыпать мне уже надоело.
Через несколько минут Бен выскальзывает из меня и идёт в душ. Я привожу себя в порядок, ожидая своей очереди, — я не настолько глупа, чтобы светить перед ним своим мокрым телом, — и, пока суд да дело, смотрю «Шоу Мори Повича». К нам приехал новый диван — секционный, бежевый, он занимает половину гостиной. Я сворачиваюсь на нём нагишом и облизываю ложку, глядя сериал.
Внезапно локоть пронзает острая боль, и я в шоке взвизгиваю. Я спрыгиваю с дивана и слышу из ванной рык Бена. Что за хрень?!
— Извини! — кричит он. — Локтем долбанулся.
Мы сказали друг другу те самые три страшных слова, так что узы наших родственных душ становятся ещё крепче. Я уже погуглила. Мы делим боль на двоих, а через пару месяцев начнём делить ещё и «удовольствие». Иногда я улавливаю его эмоции, а он — мои, но окончательно всё устаканится, судя по всему, только спустя годы совместной жизни. Хотя метка единения должна ускорить процесс.
Когда боль в локте отступает, я снова устраиваюсь на диване. По ходу, я сама на это подписалась, раз сказала «я тебя люблю», — теперь выбора у меня особо и нет. Но если бы и был, я бы всё равно выбрала Бена. Теперь, когда он осваивает манеры, он уже не жутчайший говнюк, а… просто говнюк. С его судимостью я могу смириться. Меня тоже, бывает, заносит на поворотах. С таким, как, например, Финн я бы не ужилась.
Зато для Роуз Финн подходит идеально. Это даже немного бесит. Я отправляю ей сообщение о том, что у Бена всё ещё гон и что мы с ним сидим дома, и спрашиваю, как дела у Финна. Спустя минуту или две она отвечает: «Та же херня».
— Рей?
Я продолжаю строчить, когда из коридора доносится мрачный и уставший голос Бена.
— Да-а-а? — кричу я в ответ.
Он шаркает по полу.
— Хочу немного поспать. По-моему, уже почти всё.
— Ладно. Я приму душ и пойду за супрессантами. Сгоняю за пятнадцать минут, так что звони, если опять сорвёт крышу.
Бен заглядывает в гостиную; его тёмные глаза слипаются от усталости. Он представляет собой довольно жалкое зрелище: чёрные спортивки висят на бёдрах, голая грудь вся в царапинах и полумесяцах от моих ногтей, мокрые чёрные волосы прилипли к голове. Я выпячиваю нижнюю губу, затем, пританцовывая, подхожу к Бену, поднимаюсь на цыпочки и целую его в лоб. Он стонет и склоняется ко мне, утыкаясь носом мне под челюсть.
— Купишь чаю? — бубнит он мне в шею. — Он помогает мне уснуть.
— Угу. С ромашкой?
— Будь добра. — Он наваливается на меня со стоном. — Я пиздец как устал, но чувствую приливы энергии и хочу тебя трахнуть. Не могу больше ни о чём думать. — Бен обнимает меня за талию и крепко сжимает. — Люблю тебя.
Моё сердце пропускает удар. Я неловко похлопываю его по спине и с трудом сглатываю ком в горле.
— Я тоже тебя люблю.
Потом он плетётся в постель, а я запрыгиваю в душ, чтобы смыть пот и сперму. Я мою голову, брею ноги, и, выйдя из душа, чувствую себя гораздо лучше. Чистя зубы, я легонько толкаю дверь ногой и иду на доносящийся из спальни храп. Я закатываю глаза и улыбаюсь. Всё равно куплю ему чай, чтобы потом не возмущался.
Собрав волосы в хвост, я натягиваю джинсы с зелёной майкой и выхожу на улицу.
Сегодня отличная погода. Голубое небо безоблачно, и никто не пялится на след от укуса на моей шее или на фамильярный шрам на руке. Я потягиваюсь и зеваю. Оттого, что Бен крепко спит наверху, я испытываю странное чувство удовлетворения. Моё.
— Рей, привет!
Я поворачиваюсь и взвизгиваю, увидев Роуз; на ней юбка и модная блузка. Она тоже визжит, и мы крепко обнимаемся. Мы тут же начинаем болтать о странностях гона и показываем друг другу всякие отметины по всему телу. Люди вокруг косятся на нас.
Роуз кружится, словно в танце, демонстрируя след от укуса на плече.
— Он меня укусил! После этого я сказала, что мне, блин, надо передохнуть. — Она со смехом тычет в метку единения на моей шее. — Ну, а как у тебя с этим дела?
— Неплохо. Теперь он не так часто ведёт себя как козёл. — Я проверяю телефон, чтобы убедиться, что от Бена нет сообщений. — У него была эта разлучная истерия, и мне пришлось забирать его из клиники. Мне кажется, если мы ещё раз трахнемся, его инфаркт шарахнет.
Мы с Роуз истерично ржём, цепляясь друг за друга, чтобы не упасть. Это, типа, забавно, что наши пары могут досношаться до смерти. Твою-то мать! Просто уму не постижимо.
Я откашливаюсь, когда мы наконец успокаиваемся.
— А как там Кайдел, По и Джессика? Они в порядке?
— Да, они просто выбиты из колеи. У Джесс течка, поэтому она с По. — Роуз пожимает плечами, складывая руки на груди. — Джессика терпеть не может Кайдел, и, типа, поэтому они не спариваются. Пейдж в это не вмешивается, так что после выходных она сдаст Кайдел в приют.
— Ого… какой ужас. Я бы помогла, если б только Бен не рвался её убить. А как По?
Роуз закатывает глаза.
— В своём репертуаре. Говорит, что они с Джесс «обязаны» заботиться о Кайдел.
— С Джесс… всё в порядке? Из-за всей этой течной фигни.
— Ага, с ней всё нормально. По её потрахивает, помогая это пережить.
Я смеюсь, прикрыв рот.
— Ну ты, блин, как сказанёшь!
Мы идём к клинике, и я прошу у администратора Айзека дать мне новую баночку супрессантов. Они также служат в качестве противозачаточных (слава тебе господи), поэтому мечты Бена о моей беременности так и останутся лишь мечтами. Я благодарю Айзека, и Роуз берёт и себе таблетки.