Coagulopathies (ЛП)

— Вы ничего вообще обо мне не знаете, — снова начинаю я.

— Я знаю, что вы проходите через обращение в деликатном возрасте, — он приоткрывает один глаз. — И вам исполнилось семнадцать всего несколько месяцев назад. Что это ваш первый семестр в школе, что вы никогда не работали на настоящей работе… и что я почти в два раза вас старше.

— Возраст не имеет ничего общего со зрелостью.

— У вас нет жизненного опыта или понимания себя и других людей.

— А я думаю, что понимаю людей куда лучше, чем вы, — огрызаюсь я.

— В любом случае я не стану нести за вас ответственность или ставить себя в компрометирующее положение. Это аморально. Вы все еще практически ребенок.

Наверное, это самая подлая вещь, которую он когда-либо говорил мне. Я не ребенок. Почему он пытается выставить меня каким-то испуганным, наивным ребенком?

Я подскакиваю на ноги, ощетиниваясь:

— Вы меня поцеловали!

Он открывает второй глаз, и краснота расцветает на его бледных щеках. Рен фыркает, закатывая глаза, и уходит на кухню, так ничего и не ответив.

Разозленная и униженная всем этим, я несусь следом за ним. Стиснув пальцы в кулаки, потому что все это отвратительное поведение нельзя взять и списать на типичные повадки Омег. Рен просто сам по себе мудила с чипом в плече.

— Раз так, тогда… тогда вы педофил! — выпаливаю я, скрестив руки на груди, и начинаю слегка паниковать, когда он разворачивается, обалдело глядя на меня. — Если считаете меня каким-то… каким-то ребенком, тогда получается, что вы педофил.

Профессор Рен не моргает целую минуту, просто стоит и пялится на меня, а я киваю сама себе, решив придерживаться этой стратегии и продолжать называть его педофилом, как это сделала бы зрелая женщина. А если будет отвергать меня, то я еще и удвою оскорбления.

Он опускает руки на бедра и зажевывает губы. Чувство вины раздирает меня.

— Извините, — бормочу я. Эта боль в груди лезет все выше, по горлу, сдавливая с силой, и, о боже, Рей, вот только, пожалуйста, не надо плакать. — Вы снова ведете себя ужасно.

— Я просто реалист и сомневаюсь в возможности наших отношений. Я не могу позволить себе витать в облаках, как это делаете вы.

Мне будто нож в грудь воткнули и провернули, и я отвожу взгляд. Меня никогда до этого не отвергали, но я же и до такого ни разу не доходила. Впервые за долгое время появился хоть какой-то шанс на отношения, и вот, я даже их не достойна.

Кое-как мне удается сдержать слезы. Ну и ладно. Рен прав, нельзя принимать все на свой счет, когда он просто умирает от желания заделаться гребаным мучеником.

— Я не наивная, — повторяю я слабо.

— Наивная.

— Нет.

— Да.

Ярость подбрасывает меня на месте, и я нападаю на Рена, даже не успев понять, что творю, прижимая его к краю кухонной стойки и оскалив клыки. Он хватается за стойку и пытается отклониться назад, как только может, а в темных глазах мелькает страх, всего на мгновение, но затем сменяется привычным раздражением.

Он такой теплый… и от него пахнет только парфюмом, не Омегой. Пряжка ремня врезается в мой живот, когда я прижимаюсь к нему.

— Я уже говорил, контролируйте свой нрав, — шипит он.

Мы пялимся друг на друга еще одну бесконечную секунду. Взгляд профессора Рена устремляется к моему рту, застряв там, и я поднимаюсь на цыпочки, целуя его в щеку, стесняясь поцеловать его в губы. Он мучительно стонет, укладывая свои здоровенные руки на бедра, словно собирается оттолкнуть меня.

Но не отталкивает. Меня ведет от волнения, и я оставляю еще один поцелуй на его челюсти, вжимаясь. Мои пальцы нервно стискиваются на вороте его свитера, и я чувствую, как грохочет его сердце в груди. Самыми кончиками пальцев он обхватывает мои бедра, сжимая.

— Мисс Ниима… — выдыхает он, пытаясь сказать что-то, но так и не заканчивает.

Изуродованная железа на его шее наконец оказывается достаточно близко, чтобы я могла лизнуть. Я смогу попытаться исправить ее. Рот наполняется слюной, когда я оставляю поцелуй за поцелуем под подбородком, урча и мягко перекатывая кожу между зубами. На вкус он такой приятный, но чем ближе к железе, чем больше горчит. Мой Омега слегка сопротивляется, вздрагивая и учащенно дыша.

Ничего страшного. Я открываю рот, чувствуя, как прорезаются клыки и немного оцарапывая бугорок пульсирующей брачной железы под моими губами. Станет куда лучше, когда я укушу его.

Входная дверь открывается со стуком.

— Эй, сорян, что так долго…

Меня буквально отпихивают в сторону, когда Хакс появляется на кухне. Он удивленно поднимает брови, разглядывая нас обоих, взбудораженных и смущенных, а затем расплывается в улыбочке.

— Я чему-то помешал? — невинно интересуется он.

— Нет, — выпаливает профессор Рен, поправляя свою рубашку. Он бросает на меня всего один взгляд, а затем протискивается мимо Хакса. — Отвези ее домой и оставь меня в покое.

Мы смотрим ему вслед, пока он не исчезает в коридоре, а затем громко захлопывает дверь спальни, прячась там. Хакс снова смотрит на меня сверху вниз, все с той же коварной ухмылкой, и я хватаю свой пакет из Таргета, стараясь не встречаться с ним взглядом. Мне действительно нужно убраться отсюда нахрен как можно скорее.

***

— Он родился страдальцем, Рей. Не принимай это близко к сердцу.

Вернувшись в общежитие и успев принять быстрый душ, я сижу на кровати, болтая с Хаксом, расположившимся на постели Роуз. Он морщится от ее запаха и, только перевернув матрас, решается сесть на него. Боже, как же круто потрепаться с кем-то, кто такой же ненормальный, как и ты, пусть он и на другом конце спектра.

Я скрещиваю руки на груди, раздраженно фыркая:

— Да плевать.

— Он сражается с этими предрассудками всю свою жизнь. И я хочу сказать… — Хакс пожимает плечами. — Ты и правда еще молодая.

— И все же считаюсь взрослой.

— Технически. Не могу винить его за то, что он считает, что типа использует тебя. Может, через пару лет, когда вы оба станете еще старше, пообщаетесь.

Через пару лет… а где я буду через эту пару лет? В Массачусетсе? Или Калифорнии? Я буду все такой же, как и сейчас? Вообще-то я не привыкла заглядывать наперед. Я просто думаю о том, что мне нужно сейчас: еда, вода, жилье. Никогда у меня не получалось продумывать свою жизнь на несколько лет, и от этих мыслей я еще больше злюсь.

Я проверяю свой телефон, пока Хакс роется в пластиковой миске с просроченными снэками. Вот профессор Рен не живет здесь и сейчас. Он всегда на три шага впереди, потому что ему нужно быть готовым к чему угодно. И эта невозможность расслабиться наверняка ужасно выматывает.

Кто-то с силой колотит в мою дверь. Вздохнув, я соскальзываю с кровати и подхожу, открывая.

Там По, уперев руки по обеим сторонам от моей двери. Он ухмыляется, когда я угрожающе щурюсь на него в ответ, потому что не в настроении на еще один раунд — а затем его улыбка меркнет.

Хакс показывается позади меня с пакетом Чиз-Итса под мышкой. Он останавливается сбоку, удивленно поднимая брови, и По делает еще один шаг назад.

— Как жизнь, Дэмерон? — тянет Хакс.

— Что ты… — По оглядывает коридор и только потом продолжает:

— Какого хрена ты тут забыл?!

Хакс жмет плечами:

— Дела. А ты?

— Я… Ну… Я это…

Я выхожу в коридор, отпихивая По назад. Он спотыкается, хмурясь, а затем снова открывает свой тупой рот, чтобы что-то сказать.

— Свали, — рявкаю я на него. — Мы заняты.

— Он занят, чтоб ты знала, — По опять проверяет коридор и скрещивает руки. — Держи свои грабли подальше от моих Омег, Рей.

Я раздраженно поворачиваюсь к Хаксу и демонстративно провожу запястьем по его предплечью, все еще удерживая зрительный контакт с По. Лицо у Дэмерона делается помидорно-красным, а Хакс ржет, закидывая крекеры в рот и умудряясь одновременно саркастично ворковать, словно ему вся эта ситуация ужасно нравится. Ну вот и разобрались.

— Прекрасно! — шипит По. — Надеюсь, тебе понравится на твоем первом семинаре.