Страница 28 из 60
Хакс фыркает, стряхивая пепел в окно:
— Не, он просто хотел тобой похвастаться. Она вечно критиковала его, требуя остепениться и стать «нормальным», так что он увидел возможность заткнуть ее… только вот забыл, что она лучше сдохнет, чем заткнется.
— … ох, — я внимательно разглядываю свои ладони, сложенные на коленях. — Иногда мне кажется, что он… использует меня?
— А ты его нет?
Я смотрю на него и Хакс ожидающе поднимает брови. Нет. Я людей не использую.
— Он растлевает меня, — выпаливаю я.
— А вот это серьезное обвинение. И довольно оскорбительное.
— Извини. Я не считаю его сексуальным маньяком или кем-то в таком роде.
— Считаешь, — пожимает плечами Хакс. — Все считают, и когда мы начинаем гоняться за женщинами, сбегающими от нас, что еще тут будешь думать? — он выбрасывает окурок за окно и смотрит куда-то вдаль. — Мы запрограммированы охотиться на других людей, манипулировать ими. Все так, как есть.
— Извини. Не хотела быть грубой. Он ничего такого… не cделал вообще.
— Тебе этого бы хотелось.
Хитрая ухмылочка появляется на его губах, и я фыркаю, скрещивая руки на груди. Нет. Неа. Это просто смешно. Почему мне это должно нравиться? Это нелогично и тупо, и жутко.
Хакс вздыхает, улыбаясь сам себе:
— Женщины Альфы обожают, когда их преследуют.
— Я не хочу, чтобы он меня растл… манипулировал мной! Это отвратительно!
— Слушай, просто прими все, как есть. Я же не говорил, что это не будет странно или отвратительно.
Я раздраженно отворачиваюсь к своему окну и больше ничего не говорю. Да плевать.
========== 15: Vitamin k ==========
Завтрак мы заказываем в многолюдной закусочной, что в двадцати минутах езды от квартиры профессора Рена. Хакс, похоже, тут всех знает, и я держусь позади, пока он забирает нашу еду из-за стойки в двух больших замасленных бумажных пакетах. А потом целует официантку в щечку и на выходе протягивает мне картонную подставку со стаканчиками кофе.
Назад мы едем молча. Я все еще пытаюсь мысленно отвертеться от его утверждения, что мне нравится, когда меня растлевают. Но это ведь не так работает. Я вообще-то здесь самая уязвимая: мне восемнадцать, я только становлюсь Альфой, а еще я его студентка. Я жертва. И мне не нравится, как со мной обращается профессор Рен. Я считаю его колючим мудаком, наезжающим на каждую Альфу на своем пути, а я просто легкая цель, на которой он запросто может срываться.
Ну да, я знаю, что он тоже одинок. И пытается манипулировать мной, чтобы получить то, что ему хочется. Сначала усыпит подозрения своими добрыми жестами, а потом возьмет и собьет с ног. Я не вчера родилась. Я знаю, что он делает, и нахожу это оскорбительным и тупым, и любая реакция моего тела вовсе не означает, что мой рациональный мозг так тоже считает.
Я стискиваю зубы, когда мы подъезжаем обратно к комплексу для полулюдей. Как же меня это все бесит. Просто хочу уже к себе и залечь на дно, чтобы никто меня не трогал.
Утром тут оживленнее: люди прогревают свои машины, курят или разговаривают, и пара из них даже машет Хаксу рукой, когда мы проезжаем мимо. Я вижу, как маленькая девочка подбегает к какой-то женщине, дергая ее за пальто, и замечаю отвратительный черный символ альфы, выжженный сбоку на ее шее. А ей еще и семи лет нет.
У меня желудок скручивает. Я оглядываюсь на нее до последнего, пока она не пропадает из виду.
— Я думала, клеймение прекратили? — я вздрагиваю, растирая шею. — Разве это не незаконно?
— Технически.
— Но это ужасно. Она же просто маленькая девочка.
— А им плевать, — Хакс улыбается и машет кому-то еще. — Они всех нас хотят клеймить. Так мы будем на виду, легко заметны.
— Но зачем это делать с маленьким ребенком? Что она вообще могла натворить?
У меня сердце болит от одной только мысли обо всем этом. Я тру лицо и стараюсь ни о чем не думать, но даже за зажмуренными веками все еще стоит образ маленькой девочки, изуродованной ярким раскаленным клеймом на шее. Кто вообще мог сделать что-то подобное.
Хакс щелкает языком, задумываясь, и выдыхает:
— Ну… думаю, она что-нибудь сперла из Воллмарта, разок или два.
— Я раньше тоже постоянно воровала, но со мной никто ничего не делал.
— Да? Ну Бет они не клеймят, — улыбка Хакса становится шире. — А что ты воровала?
Я не смотрю на него:
— Еду. Одежду, если могла ее как-то спрятать, но они постоянно ловили меня на этом.
— А-а. Мои соболезнования.
Я пожимаю плечами. Все, что я делала, это было ради выживания, потому что Ункар ничего мне не давал. Ну а что еще делать? Голодать? Сидеть на пиве и чипсах, пока не помрешь? Кайло, наверное, все еще считает, что у меня есть эти самые привилегии, но стоит только вспомнить, как я до чертиков боялась, что меня словят на краже яблока, потому что дома днями не было чего поесть — и я снова начинаю беситься.
Могу поспорить, уж он-то не крал, чтобы выжить. Думает, что, раз его мама недостаточно обнимала в детстве, то это делает его прошлое таким же ужасным, как и мое. Ага. Как будто проблемы с матерью могут сравниться с моей паникой, когда я пряталась в общественном туалете Прайс Шоппера, пытаясь придумать, как лучше пронести коробку с лапшой быстрого приготовления, чтобы не нашли.
И если бы я стала Альфой тогда, мне бы тоже на шее такое клеймо поставили, как у этой маленькой бедняжки: изуродовали только за то, что я просто была голодным ребенком.
Мы поднимаемся в квартиру профессора Рена вместе с Хаксом, и дверь не заперта. Все окна открыты, несмотря на холод, и я делаю парочку коротких вдохов, проверяя воздух — ни Кайло, ни мной больше не пахнет. Слава богу.
Я закрываю входную дверь и вижу, как Рен идет к нам по коридору из своей спальни, уже переодевшись в джинсы и плотный бордовый свитер под самое горло. Вот и хорошо. Меньше соблазна укусить его.
Он подтягивает очки к самой переносице, по-прежнему не сводя с меня взгляда, когда забирает пакеты у Хакса:
— Отличная куртка.
На секунду я даже не понимаю, о чем это он, а потом вспоминаю, что все еще стою в куртке Хакса. Я быстро стаскиваю ее с себя, возвращая ему, но Хакс качает головой и ухмыляется, перекидывая ее через локоть.
— А я мог бы продать ее, — задумчиво хмыкает он. — Другая единственная Альфа женского пола в нашем доме — это Кейла, и ей всего восемь.
— Фазма, — кидает профессор Рен через плечо.
— У Фазмы есть пара, она не считается, — Хакс взмахивает ладонью, останавливаясь примерно на середине груди. — Такой мелкий коротышка. Митака. Из них двоих вышла интересная парочка.
— Фазма — она женщина Альфа? — спрашиваю я. — Можно мне как-нибудь с нею поговорить?
Хакс уже открывает рот, чтобы ответить, но его прерывает громкий звук, доносящийся из кухни. Профессор Рен с грохотом ставит тарелку на стол и дырявит меня своим взглядом.
— Фазма оказывает дурное влияние, и вряд ли вообще может быть примером для подражания, — его челюсть напряженно ходит со стороны в сторону, когда Рен начинает раскрывать один из пакетов. — Абсолютно неуместно обсуждать с нею что-то. Хакс отвезет вас домой после того, как мы позавтракаем, и все ваши новые вопросы я сам передам моей матери.
Мне так и хочется ответить, что его мать была пьяна весь вчерашний вечер и это охренеть как далеко от хорошего влияния, но, наверное, нужно просто попозже спросить об этой Фазме у Хакса.
Наконец мы садимся за стол, и я уминаю почти весь свой бургер-сэндвич. Профессор Рен выглядит раздраженным, а Хакс просто сидит и проматывает ленту Твиттера, абсолютно невосприимчивый к неловкому напряжению между мной и моим преподом. Наверняка он привык к тому, какой Кайло нервный. Вечно на взводе, и меня это просто выматывает.
Я отпиваю глоток кофе:
— Ладно, а сколько Фазме лет?
— Около тридцати. Она с Митакой сколько, около года? — Хакс скребет щетину, задумчиво пожевывая губы. — Я напишу ей, узнаю, может, свободна.
— Нет, — обрывает его профессор Рен. — Ты не станешь этого делать.