Coagulopathies (ЛП)

Примерно час уходит на то, чтобы сделать все, как я хочу: простой макияж, как было приказано, волосы слегка подвиты, платье и поверх кофточка Роуз, а еще сапоги, чтобы скрыть отсутствие колготок. Это вполне подходит для ужина. Мне кажется. Я была всего на парочке подобных крутых мероприятий в своей жизни, так что иду на свой страх и риск.

Я наклоняю голову, изучая отражение в зеркале на дверце шкафа. Никогда не была на настоящем свидании. А он? Может ли он быть хотя бы терпимым на протяжении целого ужина?

В животе порхают непонятно откуда взявшиеся бабочки, и я быстро захлопываю дверцу шкафа. Это ведь даже не свидание. Самое важное сегодня — встретиться с его матерью и узнать, каково это быть Альфа женщиной. Нельзя отвлекаться на всякие глупости, иначе придется снова штудировать дурацкие книги, в которых одно противоречит другому.

Все будет хорошо. Наверное.

Как зовут вашу маму?

Доставлено

Лея. Она адвокат.

Окей, буду знать. Она замужем?

в разводе. мой отец полковник Военно-Воздушных Сил

У вас есть еще братья и сестры? Просто спрашиваю, на всякий случай

Прочитано в 17:45

Профессор Рен молчит какое-то время. Сначала мне кажется, что я каким-то образом задела за живое, но затем он отвечает, что единственный ребенок в семье.

Мы договариваемся встретиться через полчаса у круглосуточного магазинчика вниз по улице. Я заканчиваю последние штрихи и вытаскиваю клатч из шкафа, а затем отправляюсь на короткую, холодную прогулку.

Он подбирает меня возле магазина ровно в 18:15. Рен сидит за рулем черного джипа и настороженно осматривается, когда я сажусь к нему в машину.

— За вами следили? — требовательно спрашивает он, когда я устраиваюсь на сидении.

— Нет? — я щелкаю ремнем безопасности и оглядываюсь назад через плечо. — Не думаю, что я так интересна папарацци.

На профессоре Рене сейчас темные очки, поздно вечером, отчего он выглядит даже подозрительнее, чем обычно. Он снимает их и переключает рычаг, сдавая назад, а затем быстрым и осуждающим взглядом окидывает мой наряд. От него пахнет парфюмом и чем-то еще, отчего рот горит огнем. Наверное, это чтобы скрыть феромоны.

— Это сойдет, — бормочет он. — Я сказал ей, что мы вместе уже три месяца и что вы живете с соседкой, которая не любит гостей.

— Окей.

Он выезжает с парковки, крепко стискивая руль:

— Если бы я сказал ей, что вы студентка, она бы не согласилась выдать суппрессанты, — он колеблется, и я вижу, как у него дергается кадык. — У меня не было никаких скрытых мотивов.

Я киваю и опускаю взгляд на свои руки, нервничая даже больше, чем надо. По крайней мере, с нами за ужином будет третий человек, так что это не свидание. Мне не обязательно пытаться впечатлить его. Я даже не хочу делать это.

Большую часть пути мы напряженно молчим. Профессор Рен не сводит глаз с дороги, а я сопротивляюсь желанию написать Роуз и поведать, в какую охрененную ситуацию попала. Я на фальшивом свидании с преподом Омегой, который ненавидит меня так же сильно, как и я его — а, ну иногда мы нюхаем друг друга. Но это вообще не странно, ага.

На нем мой розовый шарф, укрывший шею. Не заметила, когда садилась, а теперь вижу и довольна тем, что он носит его. Хотя уверена, это просто уловка.

— У вас есть какие-нибудь хобби? — рискую я нарушить тишину

Мимо проносится машина, озаряя все светом. Мы медленно останавливаемся у знака, и он смотрит в обе стороны.

— Я люблю работать, — отвечает Рен коротко.

— А вы… смотрите фильмы? Телевизор? Вяжете крючком?

— Да.

Да… на все три вопроса? Почему-то никак не могу представить себе его, держащего крючок своими здоровенными руками, но это вроде считается подходящим занятием для Омеги.

— Я умею вязать спицами, — говорю я, больше даже себе. — Думаю, это проще. Хотя получается не супер.

— И то, и другое служит для своих целей. У меня нет времени ни на одно, ни на другое.

Да это все равно что рвать зубы.

— И как долго вы этим занимаетесь?

Профессор Рен прижимает язык к щеке изнутри, и тени скользят по контурам его продолговатого лица.

— Оно было навязано мне на одном из многочисленных семинаров, которые приходилось посещать.

— Оу… извините, — вот дерьмо. — Извините.

Он жмет плечами.

— Вы не могли знать об этом. Там мне пришлось изучить довольно много «традиционных» занятий, и это повторялось столько раз, что я стал опытным куда больше, чем мне самому хотелось, — его темный взгляд кажется отстраненным, и мне тревожно. — Так и не научился ловить рыбу.

— Я могу вам показать, — выпаливаю я, и он бросает на меня быстрый взгляд. — Одна из моих приемных семей почти все время проводила на свежем воздухе. Я это умею. И еще знаю, как охотиться, но очень не люблю стрелять в животных. Но рыбалка — это круто.

И снова его лицо заливает красным светом от светофора, и Рен останавливает машину. Он все еще смотрит на меня, изогнув бровь, и я слабо улыбаюсь.

Профессор Рен отворачивается:

— А какие у вас хобби, мисс Ниима?

— Эм.. не так уж и много. Я просто люблю рисовать.

— Да, об этом я уже знаю, — он слегка улыбается сам себе, но так мельком, что заметить не успеешь. — Мы с вами, кажется, два весьма ненормальных человека.

— Наверное, — бормочу я.

Я чувствую себя весьма неполноценной. Несовершенной. Наверное, это вполне нормально для кого-то моего возраста. И все же это будто бродить в поисках чего-то, чего у тебя никогда и не было, но ты знаешь, что тебе оно нужно. Или будто родиться слепым. Понятия не имею, что с этим делать.

Мы подъезжаем к ресторану на пять минут раньше. Там довольно оживленно, и Кайло быстро осматривается перед тем, как выпустить меня из машины.

Внутри тепло и мягко светят лампы, тесновато, но не вызывает клаустрофобию. Вдоль окон и по потолкам растянуты цепочки огоньков, обрамляющих кабинки, где сидят люди, смеются и болтают. Нас ведут мимо них к столику в дальнем конце зала.

Лея встает, увидев нас, и первым делом обнимает сына. Она немного ниже меня, и ее седые волосы заплетены в сложную косу, но больше всего взгляд притягивает серебряное ожерелье на шее. Это регистрационный браслет. Она носит его как ожерелье?

— Бен! — восклицает она, держа его на расстоянии вытянутой руки, а затем улыбается и принимается снимать ворсинки со свитера. — Как прекрасно ты выглядишь!

— Мама, — он подталкивает меня, представляя, и его пальцы проходятся по моей пояснице. — Это Кира. Кира, Лея.

Она обнимает меня и целует в обе щеки. Лея точно Альфа — я чувствую ее запах, укрытый под слоями парфюма и суппрессантов, мощный и проникающий. Даже мои инстинкты ослабевают, угомонившись в ее присутствии. Думаю, она вполне может надрать мне задницу.

— Какая красивая девушка! — Лея ахает, разглядывая меня с ног до головы, и жестом приглашает сесть. — Я так рада, что вы нашли друг друга. Бен рассказал мне, что ты учишься в аспирантуре, Кира. Это наверняка так интересно.

Я киваю и сажусь рядом с профессором Реном в кабинке. Бен? Какого хрена?

— Очень интересно, — вру я.

— У Киры есть к тебе несколько вопросов, мама, — вмешивается Рен.

Но Лее плевать. Она расспрашивает меня об учебе, и я выкручиваюсь как могу, особенно о том, как же мне хочется учить детей. Понятия не имею, почему она зовет своего сына другим именем, и хочу спросить об этом, но Лея будто ураган, несущий меня туда, куда ей захочется. Очень трудно даже слово вставить.

— Я всегда ему говорила, что он найдет себе кого-то, — говорит она, потягивая Пино из бокала. — Ты бы видела, как он вел себя, когда был подростком, все носился с теми маленькими коробочками для ухода, которые так любил делать.

— Мама, — выпаливает профессор Рен. — Давай сбережем эти унизительные истории для нашей следующей милой встречи и потратим больше времени, отвечая на вопросы Киры.

Он встает, бормоча что-то о баре, и Лея закатывает глаза и качает головой. Теперь вижу, почему из Альфа женщин не получается лучших матерей.