Страница 4 из 7

Экономика без догм. Как США создают новый экономический порядок

Собственно, Бреттон-Вудская система исходила именно из этого и основывалась на существенной (хотя и не на радикальной) модификации прежнего порядка (стоит отметить, что нечто подобное временно возникало в 1917–1920 гг., когда США обеспечили поступления в Великобританию, Францию и Италию значительного количества долларов, использовавшихся в качестве резервного средства[57]). С ее введением страны-участницы не отказались от привязки своих валют к золоту, но согласились с тем, что лишь Соединенные Штаты обладали правом размена доллара на золото по фиксированному курсу. Остальные государства устанавливали курс своих валют к американской и должны были гарантировать, что колебания его значения не превысят 1 % в ту или иную сторону. В случае невозможности соблюдения этого условия производились официальные девальвации или ревальвации (чемпионом в первом случае выступила Франция, произведшая их с 1949 по 1969 г. шесть раз, а во втором – ФРГ с двумя ревальвациями в 1961 и 1969 гг.[58]). При обращении с соответствующим требованием Федеральная резервная система должна была обменять доллары на золото по твердому курсу $35 за тройскую унцию. В своем классическом виде система существовала до марта 1968 г., когда сокращающиеся золотые запасы стран-участниц так называемого золотого пула (Gold Pool) подтолкнули их на переход к «двухуровневой» системе расчетов, в которой одной из сторон могли выступать только национальные банки стран-участниц соглашения[59]. Однако даже с учетом этой коррекции можно было утверждать, что привязка основных валют к золоту сохранялась и поддерживалась – пусть и через «посредника» в виде американского доллара. По сути, Бреттон-Вудские соглашения вкупе со статутами Международного валютного фонда и Международного банка реконструкции и развития создавали некий мировой финансовый центр на основе американских Федеральной резервной системы и доллара США[60], пусть даже формально идея Дж. Кейнса о единой мировой клиринговой валюте (для которой он даже придумал название bancor) и не была принята в ходе самой конференции 1944 г.[61]

Действовавшие на протяжении первых шести десятилетий ХХ в. денежные системы, безусловно, отличались друг от друга, однако в то же время они имели важную черту, которая обусловливала существенную схожесть использовавших их экономик. Привязка – не важно, непосредственная или опосредованная – валют различных стран к реальному денежному материалу предполагала крайнюю затрудненность, если не сказать невозможность, формирования устойчивых и продолжительных дисбалансов самого разного рода. Правительства, разумеется, могли занимать средства на рынке и наращивать государственный долг, но лишь временно и до определенных пределов. Так, например, в США в 1950–1960-е гг. средний дефицит федерального бюджета составлял менее 0,61 % ВВП[62], а размер государственного долга по отношению к ВВП сократился со 122,5 % в конце 1945 финансового года до менее чем 40 % по состоянию на 1 октября 1969-го[63]. То же самое относилось (что кажется сейчас немыслимым) и к балансу внешней торговли. Устойчивое превышение импорта над экспортом могло достигаться только ценой увеличения оттока национальной валюты, которое было чревато последующим предъявлением ее к обмену на золото или (в случае если речь шла не об американской валюте) на доллары, которые, в свою очередь, имели золотое обеспечение. Такое положение вещей делало торговые дисбалансы не менее экзотическим явлением, чем бюджетный дефицит или государственный долг: Соединенные Штаты с 1944 по 1970 г. ни разу не имели отрицательного сальдо ни в торговле товарами, ни в торговле товарами и услугами с остальным миром, а незначительное отрицательное сальдо платежного баланса допускали за все это время всего три раза – в 1950, 1953 и 1959 гг.[64] В Европе ситуация отличалась из-за послевоенных дисбалансов и огромного инвестиционного импорта в период действия «плана Маршалла», но положение стабилизировалось уже к середине 1950-х гг.

Нельзя пройти мимо и наиболее значимых характеристик денежного рынка – процентных ставок и инфляции. Последняя была достаточно низка ввиду того, что валюты обесценивались несущественно, а конкуренция как внутри отдельных экономик, так и между ними была устойчиво высокой: в США средний темп роста потребительских цен с 1951 по 1970 г. составил 2,41 %, в Западной Германии с 1956 по 1970 г. он был даже меньше – 2,33 %[65]. В такой ситуации процентные ставки также не могли быть высокими, но при этом они устойчиво находились в положительной зоне: среднее превышение доходности по трехлетним treasuries в США над показателем инфляции составляло 1,97 процентных пункта, а в случае с немецкими Bunds – 0,94 п. п.[66]; можно добавить, что отрицательным это соотношение не становилось ни разу (да и, видимо, вряд ли могло). Ставки коммерческого кредитования первоклассных заемщиков, разумеется, были еще выше и довольно существенно превосходили показатели инфляции. Несмотря на динамичное развитие фондового рынка на протяжении этих лет, его суммарная капитализация составляла 69 % в США в 1970 г.[67] и всего около 50 % – для мировых рыночных экономик в 1972 г.[68]

Иначе говоря, не будет преувеличением сказать, что на протяжении большей части ХХ в. ведущие мировые экономики устойчиво развивались, используя внутренние источники роста, совершенствуя свой индустриальный потенциал и направляя на инвестиционные нужды значительную часть валового внутреннего продукта. Западному миру в те годы противостоял коммунистический лагерь, который также активно развивал промышленное производство и в целом относительно на равных соперничал в сфере тогдашних высоких технологий – вооружений, ядерной, авиационной и космической сферах. Советский Союз и его сателлиты имели существенно меньший общий валовой продукт, и поэтому для поддержания военно-стратегического паритета и участия в масштабной технологической гонке им требовалась мобилизация на эти цели большей доли своего ВВП, что не позволяло повышать жизненный уровень населения и внедрять технологические достижения из ВПК в гражданский сектор – однако следует признать, что итог экономического соперничества в тот период не выглядел очевидным даже для западных политиков. С начала 1960-х гг. очередным экономическим соперником стала Япония, сделавшая серьезную заявку на технологическое лидерство[69], используя доведенные до совершенства индустриальные методы развития (сами японцы в те годы характеризовали свою страну как ultimate industrial society[70]). Именно такой характер экономической системы мы и имеем в виду, говоря о «закомплексованности» в противоположность современной «раскованности»: как мы видим, возможности правительств и монетарных властей для разного рода выходов за довольно четко очерченные пределы были весьма ограниченными.

Между тем, как мы уже отмечали выше, к 1970 г. наметились тренды, которые стали заметными вызовами для внешне стабильной системы. Наиболее значимыми из них были два; хотя они и связаны друг с другом, мы рассмотрим их по отдельности. С одной стороны, после довольно долгого периода прогнозируемого состояния государственных финансов в США правительство столкнулось с необходимостью избыточных трат: во второй половине 1960-х они обусловливались продолжавшейся гонкой вооружений, набиравшей темп космической программой и, что особенно важно, войной во Вьетнаме, требовавшей все более активного американского вмешательства (в 1968 г. она обошлась в $24,5 млрд, что было эквивалентно 16 % всех собиравшихся федеральным бюджетом налогов и равнялось почти всему объему бюджетного дефицита[71] [совокупная оценка стоимости вьетнамской войны достигает $850 млрд в современных ценах[72] ]). С другой стороны, Бреттон-Вудская система, основываясь не на собственно золотом стандарте, предполагавшем параллельное использование металлических и бумажных денег, а скорее на золотодевизном, не учитывала существенного обстоятельства – присутствия золота в мировой экономике не только в качестве денежного материала и стандарта, но и в виде обычного коммерческого товара. Инфляция, которая все же имела место в большинстве стран, приводила к объективному росту цены золота, использовавшегося в электронной и ювелирной промышленности. Первый скачок цен на золото был отмечен еще в октябре 1960 г., когда его рыночная цена поднималась почти до $40 за унцию, что привело к созданию «золотого пула» и выработке мер быстрого реагирования на конференции в Белладжио в 1964 г.[73] Однако со второй половины 1960-х процесс обесценения доллара стал необратим: весной 1968 г. коммерческая цена металла достигла $40,3 за унцию, а к июлю 1971-го – $40,95, превысив его «монетарную» оценку более чем на 17 %[74]. Возникновение в США значительного бюджетного дефицита и появление заметной маржи на рынке золота – пара факторов, в которой первый отчасти обусловливал второй, – стали бомбой, заложенной под хорошо структурированную и долго функционировавшую конструкцию. Учитывая, что к началу 1971 г. объем долларовых обязательств США превысил $70 млрд при золотом запасе, составлявшем в фиксированных ценах всего $12 млрд[75], нежизнеспособность системы была очевидной.

Подробнее см.: Сrabbe, Leland. The International Gold Standard and U.S. Monetary Policy, p. 426.

См.: Bordo, Michael. ‘The Bretton Woods International Monetary System: A Historical Overview’ в: Bordo, Michael and Eichengreen, Barry (eds.) A Retrospective on the Bretton Woods System: Lessons for International Monetary Reform, Chicago (Il.), London, Univ. of Chicago Press, 1993, table 1.2, pp. 23–24.

См.: Garber, Peter. ‘The Collapse of the Bretton Woods Fixed Exchange Rate System’ в: Bordo, Michael and Eichengreen, Barry (eds.) A Retrospective of the Bretton Woods System: Lessons for the International Monerary Reform, Chicago (Il.): Univ. of Chicago Press, 1993, р. 464.

Подробнее см.: Dormael, Armand van. Bretton Woods: Birth of a Monetary System, Houndmills, London: Palgrave Macmillan, 1978, pp. 286–303.

См.: Steil, Be

Рассчитано по: Economic Report of the President. Transmitted to the Congress February 1990, table С-76, p. 383.

Рассчитано по: Economic Report of the President 1990, table С-76, p. 383.

См.: Economic Report of the President 1990, table С-102, p. 410.

См. по США: Economic Report of the President 1990, table С-62, p. 364; по ФРГ: ‘Average inflation Germany (CPI), by year’ на сайте Inflation.eu: https://www.inflation.eu/en/inflation-rates/germany/historic-inflation/cpi-inflation-germany.aspx (сайт посещен 18 октября 2020 г.).

См.: по США: Economic Report of the President 1990, table С-71, p. 376; по ФРГ: Mussa, Michael. ‘Monetary Policy’ in Feldstein, Martin (ed.) American Economic Policy in the 1980s, Chicago, London: Univ. of Chicago Press, 1994, p. 87.

См.: Taylor, Bryan. ‘The Growth of the American Stock Market’ на сайте Global financial data: http://globalfinancialdata.com/the-growth-of-the-american-stock-market/ (сайт посещен 18 октября 2020 г.).

См.: Taylor, Bryan. ‘Global Stock Markets Struggle for Survival‘ на сайте Global financial data: https://globalfinancialdata.com/global-stock-markets-struggle-for-survival (сайт посещен 18 октября 2020 г.).

См.: Vogel, Ezra. Japan as Number 1: Lessons for America, New York: Harper Colophon Books, 1980, рp. 13–15.

См.: Sakaiya, Taichi. What is Japan? Contradictions and Transformations, Tokyo, New York: Kodansha International, 1995, р. 233.

Рассчитано по: Сhronology of Major Fiscal and Monetary Policies (1960–1977), Washington (DC): United States Congress, Committee on the Budget, 1979, Addendum, p. 39 и Economic Report of the President 2010, table B-78, p. 423.

См.: Harrington, John and Suneson, Grant. ‘What Were 13 Most Expensive Wars in U.S. History?’ на сайте газеты USA Today: https://www.usatoday.com/story/money/2019/06/13/cost-of-war-13-most-expensive-wars-in-us-history/39556983/ (сайт посещен 17 октября 2020 г.).

См.: Chown, John. A History of Monetary Unions, London. New York: Routledge, 2003, р. 194.

По данным сайта Macrotrends: https://www.macrotrends.net/1333/historical-gold-prices-100-year-chart (сайт посещен 18 октября 2020 г.).

См.: Yarbrough, Robert and Yarbrough, Beth. The World Economy: Trade and Finance, New York, London: Harcourt Brace, 1994, p. 641.