Стеклянный лес

В глубине души я верила, что Генри попал в ад, где ему придется бесконечно расплачиваться за содеянное, и чувствовала себя ужасно, ведь брат Пола наверняка лишил себя жизни потому, что побег Сильи разбил ему сердце. Все это было крайне несправедливо, но душа самоубийцы должна отправляться в ад. Так написано в Библии, и так говорят в церкви.

– Я сейчас уложу Пи Джея, а потом помогу выбрать костюм для Генри, – обратилась я к Полу. – Ты пока посмотри в его вещах, а я присоединюсь к тебе через минуту.

На лице мужа отразилась нерешительность.

– Его вещи в гостевой комнате, – понизив голос, произнес он.

Я ошеломленно посмотрела на него.

– Почему?

Пол пожал плечами и принялся изучать ковер под ногами.

– Генри и Силья спали в разных комнатах на протяжении многих лет.

Я удивленно вскинула брови.

– Энджи, это не наше дело, – вздохнул Пол. – Какая нам разница, как живут другие супружеские пары. – На этих словах он развернулся и отправился в гостевую комнату.

– Но… – запротестовала я ему вслед.

Пол обернулся.

– Что, Энджел?

Я не знала, что сказать. Пол был прав: какое мне дело до брака Генри и Сильи?

Муж достал из шкафа несколько дорогих, но старомодных костюмов и разложил на постели. Они выглядели так, словно их вообще никогда не надевали, а на некоторых все еще красовались бирки.

– Что думаешь? Коричневый или синий?

– Синий. – Я потрогала ткань. У Пола не было ни одного костюма такого потрясающего качества.

Муж кивнул и повесил остальные костюмы обратно в шкаф.

– Я привез костюм из дома, но, видимо, зря. Мог бы позаимствовать один у Генри.

Что за идиотское и пугающее предположение – надеть костюм покойника на его же похороны? Я в ужасе посмотрела на Пола и увидела, что тот мрачно улыбается. Очевидно, это была шутка. И все же мне показалось странным, что он заявил такое.

– Отвезу все это в похоронное бюро, – сказал Пол, добавляя к костюму галстук, рубашку и ботинки, – а когда вернусь, поедем в магазин.

Я положила малыша на кровать и обняла мужа за шею.

– Поцелуй меня перед уходом.

Он накрыл мои губы своими, и я почувствовала, как низ живота обдало горячей волной.

– Дай только уложить Пи Джея, и встретимся в спальне, – прошептала я. – Малыш заснет быстро. А Руби нет никакого дела до того, чем мы занимаемся.

– Энджел, – вздохнул Пол, мягко отстраняясь, – я хочу… правда… но сейчас неподходящий момент.

Обиженная и удивленная, я сделала шаг назад. Да, момент неподходящий, и все же… Пол никогда не отказывал мне раньше, ни разу с тех самых пор, как мы познакомились.

Взгляд Пола потеплел, и, коснувшись моей щеки, он пообещал:

– Позже.

Когда малыш заснул, я вернулась на кухню с намерением как следует отмыть пол, давно нуждавшийся в этом, но потом, охваченная любопытством, направилась в хозяйскую спальню, прикрыла за собой дверь и заглянула в шкаф Сильи.

Окинув взглядом аккуратные ряды туфель на нижних полках, провела рукой по вешалкам с изящными деловыми костюмами, роскошными платьями, простыми, но весьма дорогими повседневными нарядами. Висело в шкафу и изумрудное платье без бретелек, в котором Силья была на нашей с Полом свадьбе. Вообще у нее в гардеробе имелось много вещей различных оттенков зеленого. Очевидно, она очень любила этот цвет.

Закрыв шкаф, я обернулась и заметила на трюмо большую, обтянутую кожей шкатулку для драгоценностей. Не удержавшись от искушения, я оглянулась на дверь и подняла крышку.

Все украшения были тщательно разложены по отделениям: серьги – в верхнем, браслеты – в среднем, ожерелья и цепочки – в нижнем. Рука сама потянулась к выполненному в форме сердца медальону на потускневшей серебряной цепочке. Открыв его, я обнаружила внутри черно-белые фотографии. На одной была изображена девочка-подросток в старомодном платье, на другой – темноглазая малышка с серьезным выражением лица. Я догадалась, что это были Силья и Руби.

Внезапно мое внимание привлек выглядывающий из-под днища конверт. На плотной кремовой бумаге не было ни одной надписи. Интересно, что в нем? Письмо Силье? От кого? И что в нем говорится? Мне ужасно захотелось это узнать, но едва я коснулась конверта, заскрипела дверная ручка, и я поспешно захлопнула крышку шкатулки.

– Руби, это ты? – произнесла я и обернулась, но в спальне никого не было.

Я вышла в коридор, но он тоже оказался пуст. Дверь в комнату Руби была распахнута, и оттуда доносилась музыка. Я заглянула внутрь.

Девочка сидела на кровати и что-то рисовала в блокноте. При моем появлении она вопросительно посмотрела на меня из-под полуопущенных век.

– Да, тетя Энджи?

Я растерянно покачала головой.

– Ничего. Я просто собиралась… вымыть пол на кухне.

Кивнув, Руби снова сосредоточила внимание на блокноте, а мне не оставалось ничего другого, как отправиться на кухню.

Глава 16

Силья

1944–1945 годы

Генри принимал участие в боях в Нормандии и был тяжело ранен: близ Шербура его настигло пять немецких пуль. Одна попала в живот, одна – в правое бедро, и три – в пах. Генри потерял много крови, и никто не верил, что он выживет. В своем письме Генри писал:

Но они не сдались. Действовали быстро. Эти медики спасли мне жизнь.

Его перевезли в полевой госпиталь, а потом переправили в Англию. Раны затягивались, но Генри в течение нескольких недель находился без сознания. Сестры ухаживали за ним и ждали конца, однако однажды утром он открыл глаза и заговорил.

Я этого не помню, но мне сказали, что я спросил, где нахожусь, и попросил воды.

Вскоре он был переведен в госпиталь для выздоравливающих в графстве Уорик, а осенью оказался на транспортном судне, направлявшемся в Америку.

Силья мечтала о возвращении мужа с самого момента его отбытия на фронт. Она представляла, как при виде ее глаза Генри вспыхнут обожанием, как он заключит ее в объятия, зароется лицом в ее волосы и вдохнет исходящий от нее аромат.

– О, куколка, как я по тебе скучал, – скажет он, и глаза Сильи наполнятся слезами.

Корабль Генри прибыл в Нью-Йорк ненастным ноябрьским днем. Силья знала, что муж не сможет сразу отправиться вместе с ней домой. После высадки на берег ему надлежало пройти все необходимые процедуры, а это могло занять несколько дней. И все же она взяла с собой на пирс Микаэлу и Руби в надежде, что сможет увидеть его хоть одним глазком. Женщинам показалось, что они ждали целую вечность. Не в силах стоять на одном месте, Силья ходила взад и вперед, притопывая по каменному пирсу подобно танцору на важном просмотре. Руби бегала вокруг, гоняя чаек, а Микаэла, неуклюже переваливаясь, следовала за ней. Наконец по трапу начали спускаться люди.

В толпе солдат Силья разглядела Генри, опиравшегося на трость, выкрикнула его имя и подняла вверх дочь. Генри повернулся к ним, слабо помахал рукой и направился вместе с товарищами к поджидавшим на пирсе автобусам.

Через два дня он приехал в Алку. Силья предложила его встретить, но Генри отказался.

– Я в состоянии добраться до дома самостоятельно, – сказал он по телефону. – А ты жди меня вечером.

Заметив его, медленно бредущего по Сорок третьей улице с тростью в руке и с вещевым мешком за плечами, она бросилась вниз по лестнице, выбежала во двор и воскликнула:

– Генри!

Муж чмокнул ее в щеку, порывисто обнял одной рукой за плечи и веселым, но усталым голосом произнес:

– Привет, Силья.

Она настолько ошалела от счастья, что крепко обняла мужа, совершенно не подумав о его состоянии. Генри вдруг начал заваливаться, и Силья разжала объятия и сделала шаг назад. Опершись на трость, Генри восстановил равновесие, и взгляды супругов встретились.

– Прости, – прошептала Силья.