Страница 12 из 16
Я отпрянула, ошеломленная отвратительным предположением Джин, и покачала головой.
– Нет! Я даже представить не могу ничего подобного. Я знаю Силью не слишком хорошо, поскольку встречалась с ней всего один раз. Но ни одна мать…
Я осеклась. Джин немного подождала, а потом заговорила:
– Что вы хотели сказать, Энджи?
Я задрожала и крепче обняла Пи Джея.
– Только то, что ни одна мать… я не могу представить, чтобы женщина… мать… могла намеренно сделать нечто подобное. Тем более с отцом своего ребенка. – Я снова покачала головой, а потом прошептала: – Просто не могу представить.
Вручив мне визитку и попросив звонить, если я вдруг что-то вспомню, Джин ушла. И только когда ее «шевроле» двинулся с места, в голове всплыло, как накануне вечером она поинтересовалась у Пола, помнит ли он ее, и муж ответил отрицательно.
Я не сомневалась, что Джин ему не поверила, и могла расспросить ее, откуда она знает Пола.
Жаль, что я вспомнила об этом слишком поздно.
Глава 14
Руби
По дороге в похоронное бюро дядя Пол пытался убедить Руби не устраивать похороны так скоро.
– Мы можем немного подождать. Вдруг твоя мама вернется? Никакой спешки нет.
– Есть, – возразила Руби.
Он даже не пытался на нее давить, а только спросил:
– И кто, по-твоему, придет на поминальную службу? Только патологически любопытные и те, кого твой отец не очень бы хотел видеть. И ты это знаешь.
– Конечно, знаю.
Но было кое-что, чего Руби не сказала дяде Полу.
Однажды, не так давно, отец рассказал ей, какими бы хотел видеть собственные похороны:
– Никакой заупокойной службы. Никаких хвалебных речей, могилы и самих похорон. Пусть меня кремируют, а пепел развеют по ветру. Где угодно. Хоть на помойке. Мне все равно.
Руби надеялась, что отец не рассказал о своем желании кому-то еще, например матери или дяде Полу, потому что его желание казалось ей неправильным. Руби считала, что смерть человека нужно осознать и признать.
Встретив в лесу Шепарда, она рассказала ему, что хочет устроить поминальную службу.
– Пусть все уяснят, что он… что его больше нет.
Шепард пожал плечами и тихо ответил:
– Если тебе хочется устроить прощание с отцом, значит, так тому и быть.
Согласие Шепарда – или его нежелание спорить с ней – укрепило Руби в своем решении. Поэтому она и заявила дяде Полу, что они должны немедленно организовать поминальную службу по отцу, а затем предать его земле.
– Недалеко от Стоункилла располагается симпатичное католическое кладбище. Я знаю, что отец не посещал церковь, но наверняка хотел бы упокоиться там.
Дядя Пол остановился на красном сигнале светофора и повернулся к племяннице:
– Дорогая, мне необходимо кое-что у тебя спросить.
Руби ждала, плотно сомкнув губы.
– Ты знаешь, где твоя мать? – нахмурившись, произнес он, но в это время загорелся зеленый свет.
Глава 15
Энджи
Без четверти двенадцать я услышала шорох гравия на подъездной аллее, а потом два раза хлопнули двери машины, и поспешила на крыльцо, чтобы встретить мужа и племянницу.
Руби по-прежнему была худощавой, но не такой неуклюжей, как год назад. Ноги и руки приобрели довольно привлекательные формы. Светлые волосы не падали на лицо лишь благодаря темно-синему ободку. На плече красовалась большая матерчатая сумка, сшитая из сложенных в причудливый узор кусочков ткани и напоминавшая лоскутное одеяло. Девочка шла с опущенной головой, но, когда поднялась на крыльцо и посмотрела на меня, я увидела такие же, как у Генри, Пола и Пи Джея, блестящие карие глаза.
– Руби, мне очень жаль, – прошептала я, раскинув руки в стороны, и девочка нехотя позволила заключить себя в объятия, а потом прошла в дом и направилась в сторону своей комнаты.
На крыльцо поднялся Пол.
– Как все прошло? – спросила я, разочарованная поведением Руби.
– Нормально. Я обо всем договорился. Только нужно привезти костюм для… Генри. Пришлось решать столько вопросов. Выбирать гроб, цветы… – Он потер глаза. – Я и представить не мог.
– Разве ты не сталкивался с этим, когда хоронил своих родителей?
Я знала, что отец Пола и Генри умер, когда они были маленькими, а мать – несколько лет назад.
– Тогда все было совсем иначе, не так, как сейчас. – помрачнев, натянуто произнес он и прошел в дом.
Я же мысленно пожурила себя за несдержанность и, направляясь за мужем, произнесла:
– Извини. Я не знала.
Взгляд Пола смягчился.
– И ты извини меня за грубость. – Он снял пиджак, и мы прошли на кухню. – Мне и без того плохо, а тут еще это… Я просто выбит из колеи. Руби тоже сама не своя. Но сотрудник похоронного бюро – его имя Вагнер – очень помог нам.
Я кивнула.
– Ты виделся с учительницей, когда забирал Руби?
– Нет. Она была в школе.
Пол сел на стул и опустил голову на руки. Я тронула его за плечо.
– Пол, мне очень жаль. Очень.
– Как такое могло случиться? – спросил он, посмотрев мне в глаза. – Как он мог лишить себя жизни?
У меня не было ответа, но на ум пришли слова Джин Келлерман, что Силья могла иметь какое-то отношение к смерти мужа. Я ни на секунду не поверила в это, но даже если бы и поверила, то никогда не сказала бы Полу.
– Я совсем ничего не понимаю. – Муж покачал головой. – Бедная Руби, которой придется все это расхлебывать. Она так убита горем, Энджи. Она… – Пол осекся и взглянул на Пи Джея, который сидел возле камина на сине-зеленой шали и со счастливым видом мусолил пластиковую миску. – Это так тяжело. Действительно очень тяжело. Руби замечательная девочка, и всегда такой была. Она унаследовала острый ум Генри, а еще никогда не унывает. Ей приходилось многое терпеть. – В его взгляде отразилась горечь. – Особенно от Сильи.
– Что ты хочешь этим сказать?
Пол пожал плечами.
– Силья – сложный человек. Вот что я хочу сказать. Она не такая, как ты, Энджел. Ты прекрасная мать. Окружаешь Пи Джея теплом и заботой. В этом нуждаются все дети.
Я благодарно ему улыбнулась. Примерно то же самое сказала и Джин Келлерман, и все же слова Пола значили для меня очень много.
– Как думаешь, Руби захочет поесть?
– Я спрошу.
Мы разместились за стойкой на высоких барных стульях без спинок. Для Пи Джея я соорудила детский стульчик с помощью телефонной книги и полотенца и кормила малыша маленькими кусочками хлеба от своего бутерброда, которые он с радостью уминал. Пол задумчиво жевал, глядя на раскинувшийся за окнами лес. Руби молча ела свой сандвич с тунцом. Я заметила, что она то и дело поглядывала на Пи Джея, но потом быстро отводила взгляд, словно не хотела, чтобы я застала ее за этим занятием.
– После обеда можешь дать малышу бутылочку, если хочешь, – предложила я, но Руби отрицательно покачала головой.
Я подошла к плите и, включив конфорку, чтобы подогреть детскую смесь, привезенную из дома, объявила:
– Собираюсь съездить в магазин: за молоком, яйцами и хлебом. Свежие фрукты тоже не помешают.
– Я отвезу тебя после обеда, – повернувшись ко мне, кивнул Пол.
Когда мы закончили есть, Руби, по-прежнему не произнося ни слова, удалилась в свою комнату. Я взглянула на мужа.
– А чего ты ожидала? – пожал он плечами и принялся собирать грязные тарелки.
Я наполнила раковину мыльной водой. На кухне стояла посудомоечная машина, но я не знала, как ею пользоваться, поэтому решила вымыть посуду по старинке.
Пол сообщил, что церемония прощания состоится завтра утром.
– Поминок не будет? – спросила я.
Муж отвел взгляд.
– В сложившихся обстоятельствах… мы решили, что не будет. К тому же это мероприятие привлечет зевак, а вовсе не искренне скорбящих. – Он взял полотенце и начал вытирать тарелки, которые я ставила рядом с раковиной.
Я кивнула. Хотя ни разу в жизни я не сталкивалась с самоубийством, была вполне согласна с тем, что общепринятые ритуалы прощания совершенно неуместны, если речь идет о человеке, покончившем с собой, даже если при жизни он был таким добропорядочным католиком, как Генри.