Страница 10 из 15
Пожалуй, я не всегда относилась к ней настолько тепло, насколько могла бы. Теперь она стала старше, немного поумнела – и в последнее время, особенно после моей помолвки, стала заметно спокойнее. Но когда Оливия была моложе, она таскалась за мной, как радостный щенок. Я слишком привыкла к ее проявлениям безответной привязанности. Даже несмотря на мою зависть.
Мама внезапно поворачивается ко мне. Ее лицо становится очень серьезным, что совсем на нее не похоже.
– Послушай, у нее были тяжелые времена, Джулс. Ты не знаешь и половины. Бедная девочка так много всего пережила.
Бедная девочка. Тогда я это чувствую. Я думала, что уже привыкла. И со стыдом понимаю, что все не так: за грудной клеткой я ощущаю маленький укол ревности.
Я делаю глубокий вдох. Напоминаю себе, что вот она я, выхожу замуж. Если у нас с Уиллом будут дети, их детство не будет похоже на мое – мама со своей вереницей любовников, все эти актеры вечно «на пороге серьезного прорыва». Кто-то находил мне укромный уголочек, прямо на верхней одежде, чтобы я могла поспать на бесконечных тусовках в Сохо, потому что мне было всего шесть, а всех моих одноклассников родители уже несколько часов назад уложили в кроватку.
Мама отворачивается к зеркалу. Она щурится на свое отражение, собирает волосы, скручивает их на затылке.
– Надо хорошо выглядеть для новоприбывших, – говорит она. – Ну разве они не красавцы, все эти друзья Уилла?
О боже.
Оливия и понятия не имеет, как хорошо ей жилось, как ей повезло. У нее все было нормально. Когда ее отец, Роб, был дома, мама становилась этакой образцовой матерью: готовила обед, отправляла ее спать в восемь вечера, у Оливии была комната с кучей игрушек. В конце концов маме надоело играть в счастливую семью. Но уже после того, как у Оливии случилось полноценное, счастливое детство. Уже после того, как я начала ненавидеть эту малявку за то, что у нее есть все, в чем она даже не отдает себе отчет.
Меня так и подмывает что-нибудь сломать. Я хватаю свечу «Сир Трюдон» с туалетного столика, сжимаю ее и представляю, каково это – смотреть, как она разлетается вдребезги. Я больше так не делаю – теперь у меня все под контролем. Я точно не хочу, чтобы Уилл увидел эту мою сторону. Но в кругу семьи я понимаю, что деградирую, что позволяю всей этой мелочности, зависти и боли вернуться, пока не становлюсь подростком-Джулс, которая расписывает план, чтобы сбежать. Я должна быть сильнее этого. Я проложила свой путь. Я построила все сама – нечто стабильное и сильное. И эти выходные это только подтверждают. Мой победный марш.
Я слышу, как за окном глушат мотор лодки. Наверное, Чарли приехал. С Чарли я почувствую себя лучше.
Я ставлю свечу на место.
Ханна. Плюс один
К тому времени, когда мы наконец-то достигаем более спокойных вод бухты, меня уже трижды стошнило, я промокла, промерзла до костей, чувствую себя выжатой, как тряпка; я цепляюсь за Чарли, как за спасательный круг. Не знаю, как я выйду из лодки, потому что ноги ватные. Интересно, Чарли стыдно появляться со мной в таком виде? Он всегда ведет себя немного странно с Джулс. Моя мама назвала бы это «задирать нос».
– Вот, смотри, – говорит Чарли, – видишь там пляжи? Песок и правда белый.
Я вижу, как море на мелководье приобретает изумительный аквамариновый оттенок, как свет отражается от волн. С одного конца остров срезается крутыми утесами и гигантскими выступами. На другом конце, прямо на мысе, стоит кажущийся издалека крошечным замок, возвышающийся над несколькими обрывами и грохочущим внизу морем.
– Посмотри на замок, – говорю я.
– Думаю, это «Каприз», – решает Чарли. – По крайней мере, так его называла Джулс.
– Да уж, богачи любят всему придумывать названия.
Чарли оставляет это без комментариев.
– Мы будем спать там. Так здорово. И это отличное развлечение. Я знаю, что этот месяц всегда дается тебе непросто.
– Да, – киваю я.
Чарли сжимает мою руку. Какое-то время мы оба молчим.
– Ну и, знаешь, – внезапно добавляет он. – Побудем без детей для разнообразия. Снова почувствуем себя свободными людьми.
Я бросаю на него взгляд. Это что, нотка сожаления в его голосе? Да, правда, в последнее время мы только и делали, что оберегали жизнь двух маленьких человечков. Иногда мне кажется, что Чарли немножко ревнует, учитывая, сколько любви и внимания я уделяю малышам.
– Помнишь, как было раньше? – спросил Чарли час назад, пока мы проезжали через живописный сельский пейзаж Коннемары, любуясь красным вереском и темными склонами. – Когда мы садились в поезд с палаткой и отправлялись куда-нибудь в поход на выходные? Боже, кажется, что это было уже так давно.
Тогда мы все выходные напролет занимались сексом, отвлекаясь только для того, чтобы поесть или прогуляться. У нас всегда были деньги. Да, теперь мы богаты по-другому, но я понимаю, к чему клонит Чарли. Мы стали первыми в нашей компании, у кого появились дети, – я забеременела Беном еще до того, как мы поженились. И хотя я ничего не поменяла бы, все же я думаю, не упустили ли мы пару лет беззаботного веселья. Во мне есть еще одно «Я», и иногда кажется, что оно утеряно безвозвратно. Девушка, которая всегда согласна выпить еще бокал, которая любит танцевать. Иногда мне ее не хватает.
Чарли прав. Нам необходимы спокойные выходные наедине друг с другом. Я только хотела, чтобы наш первый настоящий побег за много лет выдался не на гламурную свадьбу наводящей на меня страх подружки Чарли.
Я не хочу слишком сильно задумываться о том, когда мы в последний раз занимались сексом, потому что знаю – ответ будет слишком удручающим. В любом случае, довольно давно. В честь этих выходных я сделала свою первую эпиляцию зоны бикини за… боже, долгое время, не считая тех восковых полосок, которые в основном так и лежат в шкафу в ванной. Теперь, когда у нас появились дети, иногда кажется, что мы больше похожи на коллег или партнеров в маленьком любительском стартапе, которому мы посвящаем все внимание, но никак уж не на любовников. Любовники. Когда мы в последний раз так о себе думали?
– Черт, – говорю я, чтобы отвлечь себя от этих мыслей. – Ты посмотри на этот шатер! Просто громадный.
Он такой большой, что скорее похож на крытый город, чем на одиночную постройку. Если кто и закажет себе по-настоящему шикарный шатер, то это точно Джулс.
Вблизи остров выглядит еще враждебнее, чем казалось издали. Поверить не могу, что мы будем жить в этих непроходимых дебрях следующие пару дней. Когда мы подплываем ближе, я вижу скопление маленьких, темных зданий позади «Каприза». А на вершине холма, возвышающегося за шатром, – полоса темных очертаний. Сначала я думаю, что это люди; армия фигур, ожидающая нашего прибытия. Вот только они кажутся неестественно неподвижными. Когда мы подплываем ближе, я осознаю, что странные фигуры похожи на надгробные плиты. И то, что выглядело как головы, – на самом деле кельтские кресты, вписанные в окружность.
– А вот и они! – говорит Чарли и машет рукой.
Теперь я вижу силуэты на причале, машущие в ответ. Приглаживаю волосы руками, хотя мой неудачный опыт подсказывает, что от этого они только сильнее растреплются. Жаль, что у меня нет бутылки воды, чтобы избавиться от кислого привкуса во рту.
Когда мы подходим ближе, я уже могу разглядеть людей. Я вижу Джулс, и даже с такого расстояния ясно, что она выглядит безупречно: единственный человек, который может носить белое в таком месте и не испачкаться. Рядом с Джулс и Уиллом стоят две женщины, которые, по моему предположению, должны быть родственницами Джулс – их выдают блестящие темные волосы.
– А вон мама Джулс. – Чарли показывает на женщину постарше.
– Ничего себе, – отвечаю я. Она выглядит совсем не так, как я думала. На ней облегающие черные джинсы, черные остроугольные очки подняты наверх.
– Да, она родила Джулс совсем молодой, – поясняет Чарли, будто читая мои мысли. – А это, видимо… Боже ты мой! Судя по всему, это Оливия. Сводная младшая сестренка Джулс.