Вниз по реке

Но это было не так. Даже близко не так.

Я хотел попасть в этого оленя. Так жутко хотел, что тряслись руки.

И это испортило выстрел.

Я еще раз посмотрел на фотографию. В тот день, когда она была снята, мне было всего девять лет, и мою мать совсем недавно зарыли в землю. Старик думал, что самое страшное уже позади, что этот день в лесу был для нас первым шагом, признаком исцеления. Но я ничего не знал ни о знаках, ни о забвении. Я едва понимал, кто я сам-то такой.

Я поставил фото обратно на полку, аккуратненько выровнял. Отец думал, что тот день станет для нас началом новой жизни, и все эти годы бережно хранил этот снимок, даже не предполагая, что все это лишь огромная, гигантская ложь.

Я думал, что готов вернуться домой, но теперь был в этом далеко не уверен. Моего отца здесь не было. Вообще ничего здесь меня не ждало. И все же, повернувшись, я увидел белеющую на письменном столе страничку – лист хорошей канцелярской бумаги рядом с дорогущей бордовой авторучкой, которую однажды подарила ему моя мать. «Дорогой Адам», – было написано на нем. И больше ничего. Пустота. Интересно, как долго смотрел он на девственный лист, подумал я, и что бы написал, если б слова все-таки пришли к нему?

Оставив комнату такой же, какой ее нашел, я побрел в основную часть дома. Новые картины украсили стены, включая портрет моей сводной сестры. Ей было всего восемнадцать, когда я в последний раз ее видел, – хрупкой, совсем юной девушке, каждый день сидящей в зале суда, но все же неспособной встретиться со мной взглядом. Мы не общались с тех самых пор, как я уехал, но я не держал на нее зла. В том была в равной степени как моя вина, так и ее. Больше моя, на самом-то деле.

Теперь ей уже исполнилось двадцать три – зрелая женщина, и я опять посмотрел на ее портрет: открытая улыбка, уверенный взгляд. Такая перемена вполне могла произойти, подумал я. Наверное.

Портрет Мириам навел меня на мысли о Джейми, ее брате-близнеце. В мое отсутствие ответственность за рабочие бригады должна была целиком и полностью лечь на его плечи. Я подошел к широкой лестнице и позвал его по имени. Услышал шаги и приглушенный голос. А потом на верхней ступеньке появились ноги в носках, за которыми последовали измызганные понизу джинсы и невероятно мускулистый торс под бледными редкими волосами, торчащими вверх слипшимися пиками – явный результат использования какого-то геля. На лицо Джейми пополнел, утратил юношеские черты, но глаза ничуть не изменились, и в уголках их сразу образовались веселые морщинки, едва они остановились на мне.

– Офигеть, просто не могу поверить! – вскричал он. Голосина у него был мощный, как и он сам. – Господи, Адам, ты когда приехал?

Он слетел вниз по ступенькам, остановился и посмотрел на меня. При своем росте в шесть футов и четыре дюйма[11] Джейми теперь был потяжелей меня фунтов на сорок, причем одних только мускулов. Когда мы с ним в последний раз виделись, он был примерно моих габаритов.

– Блин, Джейми… С каких это пор ты такой кабан?

Он надул бицепс и обозрел его с явной гордостью.

– Без мышцы́ тут никуда, детка. Вроде бы и сам в курсе. Но посмотри-ка на себя! Ты-то вообще не изменился. – Он ткнул пальцем в мою физиономию. – Кто-то тебе уже хорошенько навалял, вижу, но в остальном ты мог бы заглянуть сюда еще вчера.

Я машинально потрогал швы.

– Местные постарались? – поинтересовался Джейми.

– Зебьюлон Фэйт.

– Этот старый козел?

– И два его кореша.

– Фигасе!

Я протянул руку.

– Рад повидаться, Джейми.

Его ручища поглотила мою.

– Да на хер все эти темы! – отозвался Джейми и заключил меня в медвежьи объятия, оказавшиеся лишь процентов на десять менее болезненными, чем могучие хлопки по спине. – По пивку? – спросил он, махнув в сторону кухни.

– А у тебя есть время?

– Кой смысл быть боссом, если нельзя посидеть в теньке и выпить пивка с собственным братцем? Верно говорю?

Я подумал, не стоит ли промолчать, но из головы по-прежнему не шли мигранты, жарящиеся под палящим солнцем.

– По-моему, кое-кому сейчас надо быть в поле с работягами.

– Да я всего на часок отъехал! Ничего там с ними не сделается.

– Они ведь полностью на твоей…

Джейми тяжело опустил руку мне на плечо.

– Адам, ты ведь знаешь, что я жутко рад тебя видеть, так? Но я уже давно вышел из твоей тени. Ты отлично справлялся, пока был здесь, никто с этим не спорит. Но теперь это я тут всем рулю. Если ты думаешь, что можешь так вот вдруг объявиться и все должны тебе кланяться, то сильно ошибаешься. Это мое дело. И не говори, как мне его выполнять. – Он стиснул мне плечо стальными пальцами. Они нашли синяки и вмялись в них. – Это может оказаться для нас проблемой, Адам. А я не хочу, чтобы у нас с тобой были проблемы.

– Ладно, Джейми. Я тебя понял.

– Отлично. Просто замечательно.

Он двинулся к кухне, и я последовал за ним.

– Какое пиво будешь? У меня тут разные сорта.

– Да все равно, – отозвался я. – Сам выбирай.

Он открыл холодильник.

– А где все? – поинтересовался я.

– Папа за чем-то в Уинстон поехал. Мама и Мириам были в Колорадо. По-моему, собирались вылететь вчера и переночевать в Шарлотте. – Он улыбнулся и шутливо ткнул в меня кулаком. – Парочка скво решила пошататься по магазинам. Домой, думаю, только к ночи доберутся.

– В Колорадо?

– Да, ездили на пару недель. Мама возила Мириам жиры сгонять, там какая-то клиника знаменитая. Стоило целое состояние, но эй! – не моя епархия, сам знаешь.

Джейми повернулся ко мне с двумя бутылками пива в руках.

– Мириам вроде никогда не страдала избыточным весом, – заметил я.

Он пожал плечами.

– Ну, значит, грязью мазались в каком-нибудь спа-салоне для здоровья… Водоросли ели… Не в курса́х. Вот: это бельгийское, типа как полегче, а это английское, крепкое. Какое будешь?

– Которое полегче.

Братец открыл бутылку и передал мне. Основательно отхлебнул из своей.

– Ну что, на крылечко? – спросил он.

– Угу. На крылечко.

Джейми первым прошел в дверь, а когда я оказался на жаре вслед за ним, то увидел, что он уже по-хозяйски прислонился к любимому столбу нашего отца. В его глазах мелькнул многозначительный огонек, а улыбка говорила сама за себя.

– Будем! – сказал он.

– Угу, Джейми. Будем.

Звякнули бутылки, и мы приложились к ним в неподвижном густом воздухе.

– Копы в курсе, что ты вернулся? – спросил Джейми.

– В курсе.

– Мда.

– Да пошли они… – сказал я.

В какой-то момент Джейми поднял руку, согнул и ткнул пальцем в надувшийся бицепс.

– Двадцать три дюйма! – объявил он.

– Круто, – сказал я ему.

– Мышца́, детка!

Реки всегда ищут, где пониже – для того-то они и созданы, – и, глядя на ту, что определяла одну из наших границ, я подумал, что, наверное, этот талант передался и моему братцу. Джейми говорил только про то, сколько денег потратил и скольких девиц уложил в постель. Специально подсчитал их для меня – выходило, что целую уйму. Наша беседа не рисковала продвигаться дальше этой темы, пока он не поинтересовался причиной моего возвращения. Вопрос был задан под конец его второй уже бутылки пива и соскользнул у него с языка как бы между прочим. Но его глаза не умели лгать. Это было единственное, что его интересовало.

«К добру ли ты вернулся?»

Я сказал ему правду, как сам ее понимал: что и сам точно не знаю.

К его чести, Джейми хорошо сумел скрыть облегчение.

– Останешься на ужин? – спросил он, приканчивая пиво.

– Думаешь, стоит?

Братец поскреб свои редеющие волосы.

– Все было бы проще, если б один только папа был здесь. По-моему, он простит тебя за все, что произошло, но маму это явно не обрадует. Кроме шуток.

– Я здесь не для того, чтобы просить прощения.

– Блин, Адам, давай только не начинай по новой! Папа выбрал свою сторону. Он мог поверить либо тебе, либо маме, но он не мог поверить сразу обоим.

11

Шесть футов и четыре дюйма – 193 см; 40 фунтов – 18 кг.