Ап

   - Карстовые пещеры... - сказала Женька себе под нос, когда гладкие стены и деревянные ступеньки сменились неровными ходами, тускло освещенными редкими лампочками, с прокинутыми между ними проводами. Лапочка споткнулась обо что-то, незаметное в полутьме и что-то сдавленно прошипела в сторону, облегчая душу.

   - Осторожней. Смотрите под ноги. - безмятежно заметила сестрица Морриган, не замедляя хода. Я смотрел себе под ноги и волей-неволей, краем глаза, видел ее ножки, ее смуглые маленькие босые ступни, мелькающие из-под края шафрановой мантии. Как она может так ходить, думал я, ведь это холодно. Пол холодный, хотя какой пол, это уже и не пол вовсе, это поверхность пещеры, тут полно каких-то неровностей, это должно быть больно ходить тут босиком, как она тут ходит? Может быть она привыкла, думал я, может быть она всегда так ходит и у нее за все эти годы уже наросла здоровенная роговая мозоль на всю ступню, почище чем на кроссовках? Может быть, если ты соберешься делать ей массаж ступней, повернешь эту смуглую маленькую ножку и охренеешь от грубой подошвы, может у нее между пальцами дерьмо яка, дохлые тараканы и прочий малоромантический мусор, какой обычно бывает на подошвах ботинок, да. Я скосил взгляд вниз, на мелькающие в полумраке смуглые ступни. Мне не верилось что между этими пальчиками было дерьмо яка. Мне не верилось что подошва этих ступней как застывшая роговая мозоль или копыто. Почему-то мне казалось, что кожа на подошвах этих ножек нежная и чувствительная, как у младенца, а еще - что она чудесно пахнет. Я вдохнул воздух подземелья полной грудью, пытаясь уловить этот аромат и мне показалось что я действительно почувствовал легкий аромат сандалового дерева и мускуса, разлитый в воздухе. Ну надо же, подумал я, дожил, я оказывается фут-фетишист, кто бы знал, обычно я равнодушен к этим делам, меня больше интересует что там под блузкой, под бюстгальтером, под трусиками - обычно. Но сейчас вдруг мне очень захотелось узнать, что же там, какова кожа подошвы этих смуглых маленьких ступней, какой запах там, между пальцами... или это все-таки прелюдия, все-таки мне охота узнать, что под этой шафрановой мантией, носит ли она бюстгальтер и трусики и если носит, то какие? И что там, под этими, гипотетическими бюстгальтером и трусиками, и как она больше любит делать это и какое у нее лицо, когда она кончает? И кончает ли она? Мастурбирует ли сестрица Морриган и если да (а скорей всего - да, все мастурбируют) то сколько раз в день и кого она себе при этом представляет? Она верхняя или нижняя? Нравится ли ей, когда ее унижают, хватают за волосы и делают это грубо, называя сучкой и шлюхой, или она сторонница мягкого, софт-секса, на чистых простынях и в хорошо проветриваемом помещении? В моей голове внезапно всплыла картинка сестрицы Морриган, как она корчится на чистых простынях, нелепо распялив рот в крике наслаждения, как ее тело содрогается в конвульсиях подо мной и она замирает, бормоча что-то невнятное...

   - Что? - я вдруг понял, что она остановилась. Прямо передо мной.

   - Мы пришли. Что же, позволь мне открыть для тебя нирвану. - сказала сестрица Морриган и сложив руку в мудре благословения закрыла глаза. На секунду. Я смотрел на нее. Ничего не изменилось вокруг, мы по-прежнему стояли в какой-то пещере, скудно освещенной лампочками накаливания, такие в свое время называли "лампочками Ильича", хотя Владимир Ильич Ульянов-Ленин никакого отношения к изобретению лампы накаливая не имел. Нет, подумал я, там была какая-то мутная история с Теслой и Эдисоном, говорят, что Эдисон провел более десяти тысяч экспериментов, прежде чем смог найти подходящий материал для спирали накаливания. Другие говорят, что это все изобрел Тесла, а Эдисон только подмазываться мог и вообще Тесла гений, а Эдисон просто акула капитализма, обложившийся патентами и адвокатами.

   - Прошу. - сказала сестрица Морриган, открыв глаза: - закройте глаза и погрузитесь в свой самый сладкий сон...

   Глава 23

   Была когда то такая сказка. О Боге. Но он отличался от всех прочих богов и богинь, адептов реальности и твердой валюты, от всех этих воплощений материального мира - войны, любви, смерти, огня, холода и вечной загробной жизни. Это был Бог Ненастоящего. И тому, кто приходил к нему, он давал все - власть, богатство, женщин или мужчин, славу и коммерческую недвижимость в центре города. Все-все. Вот только все, что он давал - было ненастоящее. Но кто отличит настоящее от ненастоящего? Ведь это было единственное отличие - ненастоящесть. Кто отличит настоящую власть от ненастоящей? Настоящего любимого человека от ненастоящего? Настоящую мечту от ненастоящей? Поэтому люди шли к нему - ведь он давал все. Правда он брал взамен. Он брал взамен только одно - жизнь. Настоящую. Эта старая притча ни о чем. Просто так. О реальности и ее цене. О том, что мир во всем мире - возможен. Дать каждому его мечту в руки и сделать каждого человека счастливым - возможно. Материалисты, прожжённые циники и завзятые марксисты сразу же скажут, что нет, это невозможно по одной простой причине - потребности у человека бесконечны, а ресурсы планеты, нет, даже Вселенной - ограничены. Нельзя накормить пять тысяч верующих семью хлебами, нельзя дать каждому корону короля Англии и принцессу Диану в придачу, потому что корона Англии одна, а принцесса Диана уже мертва. Но это не так, мои уважаемые агностики, циники, схизматики и еретики. Все возможно. Возможно, дать каждому корону Англии, Эйфелеву башню и картину "Мона Лиза" в уборную - если это все будет ненастоящее. А если уж вам прикажут спать и видеть самый свой лучший сон... подробный, цветной, со всеми пятью чувствами, сон, в котором вы не сможете понять, что вы спите, отличить настоящее от ненастоящего, сон в котором вы будете счастливы... Сон в котором у вас все получится. Сон, в котором у вас будет все, о чем вы мечтали. Сон, имя которому - Нирвана. Рай. Валгалла. Вот оно - решение. Вот оно, то, о чем кричал герой братьев Стругацких, вот оно - счастья всем даром и пусть никто не уйдет обиженным. Конечная стадия развития человечества - стать Богом, но только в своем собственном сне. В своей собственной реальности.

   - Но это же неправда. - сказал я: - это же все будет ненастоящее... это просто сон!

   - Кто может отличить настоящее от ненастоящего? - спросила меня сестрица Морриган, улыбнувшись уголками губ: - я не могу сделать многого, но тем, кто приходит сюда с раной в сердце и отчаянием в душе - я открываю дорогу в Нирвану.

   - Но... - я осмотрелся вокруг, сейчас, когда мои глаза привыкли в полумраку пещеры, едва разгоняемому тусклым светом лампочек Эдисона - я вдруг понял, что мы стоим не в коридоре, что мы стоим на уступе скалы, а своды пещеры теряются где-то там, в высоте над нами, что эта тропа вдоль стены уходит вниз, вниз и дна тоже не видно, лишь едва мерцают откуда-то далекие огоньки. И что по всем стенам пещеры есть углубления, ниши. Их тысячи, десятки тысяч, а может больше. И в тех, что рядом с нами я увидел людей, сидящих в позе лотоса, с закрытыми глазами и едва заметной улыбкой на устах. Боже мой, подумал я, боже ты мой, как их тут много, я даже сосчитать не могу, это просто гигантское кладбище, эти люди просто высохли в этих нишах, видя свои чудесные сны.