Ап

   - Стой! - сказал я. Нет - приказал я. Мужчина остановился. Это ничего не значит, подумал я, оглядывая его с ног до головы, любой остановится, если загородить ему дорогу и сказать - стой. Нет, я должен узнать, могу ли я воздействовать на людей, как говорит Старец, или это бред.

   - Подними одну ногу. - приказал я. Мужчина поднял ногу.

   - Подними руки вверх. - он послушно исполнил приказ. В таком положении он внезапно стал похож на немца под Москвой, сдающегося советским войскам после зимы 1941 года - грузный, нелепый, с двумя вытянутыми над головой руками и ногой в воздухе, как будто стоп-кадр хроники военных лет. У меня вдруг закружилась голова, и я оперся рукой о стену здания.

   Могу!

   Я - могу!

   - Все, хватит. - сказал я. Мужчина стоял на одной ноге, с вытянутыми вверх руками. Он стоял и смотрел в пространство, по его вискам прокатилась капля пота.

   - Хватит. Можешь идти дальше... Ах, да... Хватит. Опусти ногу и руки. Отправляйся по своим дела. - приказал я и тот послушно опустил ногу и руки, ошалело поводил головой по сторонам и засеменил дальше, не поднимая взгляд. В его опущенной руке верещал смартфон, но он не обратил внимания. Может быть, надо было сказать ему, чтобы он поднял телефон к уху и ответил на звонок? Я же сказал ему опустить руки, сможет ли он когда-нибудь поднять руку снова? Я повернулся назад, но мужчина уже затерялся в толпе прохожих. Ладно, подумал я, ладно, ничего страшного, я же сказал ему ступать по своим делам, делать свои дела, а значит ничего страшного. В конце концов для того чтобы делать свои дела надо поднимать руки, время от времени, верно? Я вдруг понял что у меня миллион вопросов к Старцу, что я не знаю, как именно воздействует эта сила на человека, каковы пределы воздействия, что я могу приказать а что нет, а самое главное - что происходит с людьми после этого. Если я захочу узнать это самостоятельно, то мне придется ставить опыты на людях, а я хотел бы этого избежать. Нет, не так. Это неприемлемо. Нельзя ставить опыты на людях, так и до доктора Менгеле недалеко. Но с другой стороны, если я хочу принести в этот мир добро и справедливость, если хочу мира во всем мире и немного благополучия для себя лично - я же должен знать с чем именно имею дело, верно? Я не могу пускаться во все тяжкие, если не знаю пределов своей силы, технически. Перед глазами живо встала сцена как я приказываю взводу вооруженных спецназовцев сложить оружие и все кладут его на землю, аккуратно, как в боевиках, отталкивая потом от себя ногой - все, кроме одного, а тот поднимает пистолет и издевательским тоном говорит - "Твоя сила может воздействовать только на двадцать человек одновременно. Я - двадцать первый." и стреляет. Может ему следовало бы добавить - "Очко!", не знаю, может именно этот спецназовец не играет в "двадцать одно", не знаю, почему мое подсознание выбрало именно эту цифру. Двадцать одно. И - бам! Или по времени воздействия - сколько времени действует внушение? Неужели всю жизнь? Или само сходит через некоторое время? Приходится ли Старцу время от времени обновлять заклятье на его любимой Винниту? И, да, самое важное - можно ли приказать что-то человеку, которому уже приказали? Мог ли я, например, приказать девушке на крыше отеля той ночью приказать остановиться? Или однажды отданный приказ уже не вернуть, пока не его не исполнят? Очень много вопросов и практически нет ответов. Задавать их Старцу я не могу, его уже нет рядом, может и к лучше, у меня от этого типа мурашки по коже, но вопросы остаются вопросами. И мне будут нужны ответы. Я достал из кармана смартфон и вызвал такси. Как говорится, все пути ведут в Рим. Все дороги заканчиваются дома. Открыв дверь ключом я увидел в прихожей женские сапоги. Нет, эти вот, с кокетливым белым мехом на оторочке - Женькины, те, с непонятными аляповатыми принтами - Лапочкины, но где я видел коричневые мокасины? Я зашел в гостиную и увидел их всех. Лапочка, Женька и Винниту. Сидят на моем диване. Со стороны так вообще идиллия - три подружки собрались вместе и перемывают косточки общим знакомым за кружечкой чая и бокальчиком мартини.

   - Добрый день. - говорю я: - как это неожиданно.

   - Привет. - говорит Женька: - мы тут уже давно, тебя ждем.

   - Как интересно. - мне и в самом деле интересно, что тут происходит. Внутри вдруг вспыхивает паранойя, я начинаю подозревать вселенский заговор и у меня достаточно поводов для этого, черт возьми!

   - Да, представляешь, мы познакомились с Танечкой, она такая прелесть! - говорит Лапочка. Она улыбается своей особенной, открытой улыбкой. Такой улыбкой она улыбается только в кругу самых близких, там, где ее не осудят, не сделают больно. Я знаю эту улыбку и у меня самого ушло немало времени, прежде чем я сумел ее увидеть. Но сегодня, почему-то, эта улыбка вызывает у меня еще больше подозрений и горечи. Как? Почему она улыбается этой улыбкой этой амазонке Старца? Они были знакомы раньше? Или приказы Старца проникли ей в подкорку и она уже больше не та Лапочка, которую я знал и любил? Что насчет Женьки? Что тут делает одна из фейдакинов? Какую игру опять затеял этот старикан? Что-то внутри меня натянулось как струна и я почувствовал как кровь прилила к моим вискам.

   - Прелесть? Как замечательно... - сказал я, отчетливо выговаривая каждое слово: - и где же вы познакомились?

   - Что? А... это неважно. - отмахнулась Лапочка: - главное что она так нам подходит! Я думаю, что в нашем гареме "Лапочкиных подружек и друзей" как раз осталось одно вакантное место для такой горячей штучки как она. Танечка, ты же не против? - Винниту по имени Танечка была не против, была всеми конечностями за, говорила, что она только и мечтала о том дне, когда сможет вступить в столь почетное сообщество как Лапочкин гарем, выражала надежду на плодотворное сотрудничество и взаимопонимание, уверяла что это раньше она была злой, пока у нее не было велосипеда, а как только велосипед пришел по почте, то вот сразу стала паинькой и готова к тому, чтобы ее как следует наказали за все ее предыдущие грехи и заблуждения. Лапочка хлопала в ладоши, заливалась смехом и в свою очередь уверяла Винниту в том, что она, Лапочка лично свяжет и как следует накажет заблудшую Винниту, и не только она, все мы как следует ее накажем, у нас и масло есть массажное и веревок достаточно и есть даже парочка страпонов, чтобы хорошенько оттрахать грешницу за грехи ее тяжкие. Женька кивала и добавляла, что она, Женька, вообще то исключительно гетеросексуальная девушка, но видя искреннее раскаяние и полное содействие, она не может остаться за бортом и обязательно примет посильное участие в изнасиловании Винниту. Технически это конечно не является насилием, с сожалением заметила она, но надеется, что Винниту будет отчаянно сопротивляться, потому как она, Женька, где-то в глубине души немножечко садистка и жутко от этого возбуждается. Но это только между нами, ты должна об этом молчать, у нас тут жутко секретно все - добавила Женька. Я смотрел на эту сцену со стороны, не принимая участия в общем веселье. Раньше я бы принял участие в языческих забавах наравне со всеми, да что там - впереди всех прочих. Но сегодня у меня на душе лежала огромная, холодная и противная жаба. Что из происходящего есть правда, а что приказано Старцем? Насколько велик вред, причиненный приказами этого самодура? Сможем ли мы когда-нибудь вести себя естественно, зная что за нашим поведением стоит только собственная воля? И что, черт возьми здесь делает Танечка-Винниту?