Ап

   - .. уже? - слышу я голос и "всплываю" в реальность. Я фокусирую взгляд и вижу таща майора Костю.

   - Что? - спрашиваю я.

   - Я говорю, ты заканчивай уже про мужскую и женскую дружбу. Ты лучше скажи как у гражданина перелом челюсти случился? - говорит тащ майор.

   - Перелом? Хм... - тут я должен был бы сказать Косте, что челюсть вообще довольно легко ломается, если не считать ключицы, это кость самая легко ломаемая. Кроме того, мой прямой правой был довольно неплох, да что там, я откровенно горжусь им. Да, мои ноги не так подвижны, мне не хватает выносливости, но прямой правой я отрабатывал лет десять подряд. Конечно, бывали и лучшие времена, но приятно осознавать, что даже сейчас, когда я стал старым и больным обезьяном, даже сейчас одного хорошего прямого правой (как его называют в боксе - кросс) хватило чтобы сломать челюсть этому хмырю. А у меня даже костяшки не повредились. Да, я серьезно горжусь своим прямым правой, хотя, рассказывать об этом Косте не буду.

   - Случайно. - говорю я: - когда он вынул нож и двинулся на меня...

   - Нож? Какой еще нож? Не было там никакого ножа...

   - Не было? Ну, я не знаю, я точно видел у него в руке нож, такой, немного кривой на конце. Может он упал на пол и закатился куда? - я пожимаю плечами. В ресторане, конечно, были камеры наблюдения, они сейчас повсюду, но на этих чертовых камерах ничего толком не видно, поэтому как обычно - мое слово против его слова. Когда я выйду отсюда - а я выйду, потому что держать меня в обезьяннике нет возможности, моя личность установлена, объяснения я дал под протокол, сломанная челюсть это вам не убийство, санкцию на арест никакой суд не согласует, так вот - как только выйду, сразу же скажу Сонечке что она видела в руке у хмыря нож. И будет уже два слова против его. И самое главное, я же мог и ошибиться, да. То есть субъективно, с моей точки зрения, это была самооборона. Слабовато, но надо хвататься за все, что есть. Только уголовного процесса мне сейчас не хватало.

   - Не было там ножа. - говорит тащ маойр: - не было ни ножа, ни пистолета, ни базуки, чтобы ты там себе не придумал.

   - Вот как. - говорю я и смотрю на майора Костю в упор: - это ты мне официально заявляешь? А мы не должны сейчас протокол опроса составлять? И вообще, меня мой статус интересует...

   - Ой, ну только не начинай. - говорит он, закатывая глаза с видом утомленного путника.

   - Да. Статус. Я задержан? Нет? Тогда я домой пошел. Ах, мы тут меня опрашиваем? Так почему я не вижу чтобы мои слова записывались? Сдается мне, вы тут злоупотребляете правом, товарищ майор. - говорю я, откидываясь на спинку стула.

   - Слушай, заканчивай уже. Я же на твоей стороне, как ты не понимаешь. - говорит майор.

   - Да? Отлично, тогда я спокоен. - мне лично сразу вспоминается Ааз со своим знаменитым - "малыш, я на твоей стороне." Нет, серьезно, на это кто-то еще ловится?

   - Слушай, я не могу тебе помочь, если ты не сделаешь шаги мне навстречу, я бессилен тут. - разводит руками Костя: - пойми, старик, это уже не от меня зависит, я то что? Да я тебя сейчас же отпущу, а в протокол впишу, что по пятьдесят первой отказался свидетельствовать против себя. Да только ты же прекрасно понимаешь, что это означает, ты до дома не успеешь дойти, а фэсы на тебя ордер оформят и в СИЗО запакуют до суда. И суд задержат на полгодика, а то и на год, зачем тебе это надо? Ты лучше расскажи как все было, чтобы не так сильно расходилось с показаниями свидетелей и будет у тебя нормальный протокол, а на суде сам уже откусаешься, ты же грамотный...

   - Да... да... - говорю я и тру виски, делая усталый вид. Особенно прикидываться мне не приходится, я и вправду устал: - конечно. Извини, что взъелся на тебя.

   - Да брось, я понимаю все.

   - Конечно. Да. - киваю головой я. Доверять Косте сейчас? Это надо головой очень сильно удариться об стену, да еще кокаину сожрать два кило в одну каску. Кто же в здравом уме менту на допросе доверяет? Эти ребята хорошие практические психологи, может они не заканчивали институтов и не получали дипломы, может они не писали научные работы и не номинировались на гранты от Академии Наук, но на практике, в поле - они вытрут ноги о любого теоретика от психологии. Они умеют раскалывать, да так, что ты даже не заметишь, как уже раскололся. У молодых парней и девчонок, попавших в первый раз в ментовку, практически нет шансов, эти волки сделают из них все, что захотят. Где лопатой, где гранатой, как говориться. И вот, даже сейчас, зная меня, зная кто я и как я работаю - Костя не может удержаться и начинает использовать свое черное колдовство на мне. Втирается в доверие, показывая себя единственным другом во враждебной среде, действуя на подсознание, синхронизируя свои волны с моими, сливаясь в одно сочувствующее лицо, выведывая и следя за реакцией. Молодец. Профи, что и сказать. К сожалению, понимая это, я не смогу воспользоваться этим знанием как преимуществом. Если бы я умел быть змеей и орлом одновременно - я бы сыграл на его поле, я бы подал ему правду как ложь и ложь как правду, я бы как призрак Гамлету - поведал такую повесть, что малейший звук тебе бы душу взрыл, кровь обдал стужей, глаза, как звезды, вырвал из орбит, разъял твои заплетшиеся кудри, и каждый волос водрузил стоймя, как иглы на взъяренном дикобразе; - но вечное должно быть недоступно плотским ушам, но нет, нет у меня такого таланта, как в мертвом датском короле. Я не смогу врать, глядя в его маленькие поросячьи глазки на этом куске плоти, по недоразумению называемом лицом, я не смогу терпеть эту насмешку над моим интеллектом и играть в игры для недоразвитых детей в колонии для малолетних преступников.

   - Извини. - говорю я: - ты меня прости, вернее - это вы меня простите, Константин Иванович, товарищ начальник.

   - Что? Что ты ... - не понимает еще Костя.

   - Я просто не могу, правда. Серьезно. Давайте, товарищ майор, все делать по закону. Как там говаривали старики римляне - делай, что должен и будь что будет, нет?

   - Старик...

   - Товарищ майор, начальник. Начни уже протокол писать. И телефон мне верни для звонка. - говорю я и делаю покерфейс.

   - Ох, старик, ты сам не понимаешь, что ты делаешь. Ну смотри, потом не надо говорить, что я тебе не помог. Сам себе яму роешь. - говорит Костя и качает головой, не одобряя мои выходки. В ответ я делаю безразличное лицо. Я не могу врать мордой лица, у меня вообще вранье плохо получается, поэтому приходится играть с открытыми картами. И если мне необходимо соврать кому-то, то мне сперва нужно самому поверить в эту ложь, иначе у меня ничего не получиться. Единственное, что у меня получается делать хорошо, это сделать безразличное лицо, да. Безразличное или похотливое. Мне кажется, что именно этим я обязан такой репутации бабника, хотя на самом деле я просто люблю людей, как Иисус. Впрочем, безразличное лицо у меня получается намного лучше похотливого, я сужу по тому с какой частотой люди мне говорят что "ты не слушаешь" и "разве тебе все равно", вместо "ты хочешь меня трахнуть?!". Практически никто не говорит мне последнего. Может потому, что я говорю это раньше. Ну, я всегда полагал, что глупо скрывать что ты хочешь трахнуть человека от этого человека. Как иначе он узнает к чему ему готовиться? Ну и потом, как говаривал поручик Ржевский - "можно и по морде, но обычно впендюриваю!".