Осени тёмная даль

Г Л А В А 5

'Явился! - Маргарита Юльевна критически оглядела Тима.

Сухонькая, подвижная, с ясным взглядом синих глаз на остром личике. В неизменных домашних брючках, мужской рубашке навыпуск, которая, как она говорила - немного молодит её, и жемчужном ожерелье, которое Тим ей привёз из Шанхая, и которое она не снимала даже ложась спать.

- Мог бы и не напрягаться.

Тим чмокнул старушку в щеку, - покушать есть? Или мне в магазин смотаться?

- У тебя всё наоборот. Порядочные люди приходят в гости с тортом и цветами, а ты с пустым животом, - проворчала Маргарита Юльевна. - Снимай свои доспехи и мой руки. Сегодня телятина под мятным соусом.

- Ты меня балуешь.

- Я себя балую.

Из комнаты выбежал рассел - терьер и бросился в ноги Тиму.

- Привет, бандит! - потрепал пса по холке Тим. - Гулял сегодня?

- Гулял, конечно. Попробуй его не выведи. Перероет всю квартиру! - Маргарита Юльевна бросила псу мячик, чуть нахмурила брови, оглядывая Тима. - Ты какой-то сегодня припылённый. Что случилось? Глаза красные. Вы, молодые, должны спать не меньше шести часов. Болит моё сердце, глядя на тебя.

- Ты пьешь лекарства? - с тревогой спросил Тим.

- Это я фигурально выразилась. Не буду я запихивать в себя всю эту бесполезную химию! Самое лучшее лекарство - стопочка коньяка и таблетка валерьянки. Ты лучше расскажи, как сестра твоя. Я бы понянчилась с Анютой.

- У неё своя жизнь, - неохотно промямлили Тим. Он не хотел говорить о Томи. Тревога, было ушедшая, вернулась. Искоса бросив взгляд на бабушку, он стал сосредоточенно резать кусок телятины.

За столом повисло молчание, нарушаемое только легким постукиванием столовых приборов.

- Жениться не надумал? - внезапно спросила Маргарита Юльевна. - Помню, за тобой бегала такая полненькая рыжая хохотушка. Наташа, если мне не изменяет память.

- Нет.

- Тебе нужна женщина, которая будет заботиться, любить... Что молчишь? Эх, Тима! Вижу, как ты мучаешься. Не жди, ничего у тебя не получится. Только страдать будешь.

- Не пойму, ты о чем? - Тим хотел рассмеяться, но встретив взгляд бабушки - полный любви и сочувствия, промолчал.

- Всё ты понимаешь.

- Может, тебя в театр сводить? - спросил Тим, уводя бабушку от опасной темы.

- Боже упаси! - рассмеялась Маргарита Юльевна. - Извини, внучок, но всех великих актёров я уже видела, а ныне играть не умеют - всё кричат, словно глухие. Я уж по-стариковски поиграю в интернете в покер или почитаю Цвейга. Или запишусь на танцы...Говорят, танцы развивают пластику движений. Плисецкая до восьмидесяти лет танцевала.

- Я сегодня был у отца. Вернее - рядом. Тамара была не одна, я не подошел.

Маргарита Юльевна сняла очки, старательно протёрла стёкла. Посмотрела на свет, словно искала несуществующее пятнышко.

- Молчишь, значит - осуждаешь.

- Осуждать кого-то? - Маргарита Юльевна рассмеялась. - Боже упаси! Бесполезное расходование энергии.

- Мама... Почему-то я сегодня вспомнил о ней. Какая она была? Почему ушла, бросила нас?

- Не все женщины созданы для семьи. У неё был выбор, она его сделала. Томи в неё, - с внезапной досадой произнесла Маргарита Юльевна. - Я тебе не говорила раньше, ты был слишком маленьким, мог получить моральную травму. Но сейчас скажу: - Тамара винит тебя в том, что ушла мать. Подожди! Не перебивай. Это было давно, когда она еще училась в институте и иногда соблаговоляла заглядывать ко мне. Ты, конечно, не мог даже подумать, что она всегда ревновала отца к тебе. Она мне так и сказала: "Из-за этого прыщавого недоноска ушла мама, а отец больше любит его!" Она тогда рыдала час. Время я не засекала, естественно... Ну, почти час. А потом встала и ушла, не сказав ни слова.

- Томи была еще совсем девчонка, - потрясенно пробормотал Тим. - Что она понимала?

- Я знаю, ты готов ради неё в лепёшку разбиться. Не уверена, что она достойна такой любви. Пойми, Тим, твоя сестра относится к той категории людей, которые во всех своих неудачах обвиняют других. Это другие виноваты, только не они сами. Как сладко позиционировать себя несчастной. Можно свалить на кого угодно те ошибки, которые совершаешь сам.

- Ты не знаешь её так, как знаю я, - тихо возразил Тим. Он никому не рассказывал, даже бабушке, которая заменила им с Томи отца, когда тот погиб в автомобильной катастрофе. Ему было пять лет, когда ушла мать. Её внезапное исчезновение потрясло его. Ночью он плакал, уткнувшись в голубой плюш зайца. И тут над головой раздался голос сестры. Она вырвала игрушку из его рук, насмешливо спросила: 'И долго будешь скулить'? Потом легла рядом, обняла и произнесла тихо и жестко:

- Будешь скулить - убью, недоносок.

Тогда Тим замолчал, но не потому, что сестра грозилась его 'убить', ему стало спокойно и тепло. Он так и заснул в крепких объятьях сестры. Тим подумал, что надо ехать к Серёге, тот наверняка уже определил подлинность Матисса. Конечно, было подло подставлять друга, но Тим не собирался возвращать картину художнику, наслаждающегося видами пирамид Египта. Он отдаст её заказчику. И не его вина, если Матисс вдруг окажется подделкой. Как сказал Серёга, быстро копию не сделать. Если картина жирного чиновника окажется подлинником! Они с Томи будут обеспечены до конца жизни. И не здесь, а где-нибудь в Сингапуре... Да, мало ли мест, где можно хорошо жить, когда у тебя есть деньги. 'А как же бабуля? - вкрадчиво спросил внутренний голос'. Тим внезапно почувствовал тяжесть во всём теле, мышцы словно налились свинцом. Подняв руку, он стёр испарину, выступившую на лбу. Это состояние длилось мгновение. Опустив руку, Тим сжал дрожащие пальцы в кулак.