Страница 3 из 16
Помню, как слушала голос Карины, она что-то щебетала, рассказывала, как отец обещал отвезти нас за город, вроде новый дом купить хочет. Наверное, перед тем, как жениться на Насте. Сказал дочери, что это сюрприз и даже обещал сделать в доме комнату для звукозаписи и небольшой зал для выступлений. Сказал, что в этот дом, может быть, приведет свою новую женщину, если она появится и если Карина будет готова к этому. И девчонка расписывала мне, что она хочет своему отцу счастья, что она готова на все, лишь бы он улыбался и радовался жизни, как раньше.
– Как ты думаешь, Саш, это не будет предательством? Если я разрешу ему опять жениться? Предательством по отношению к маме…
– Нет. Конечно же нет. Жизнь продолжается. И твой отец никогда не забудет твою маму. Просто он попробует начать жизнь сначала, а ты должна ему в этом помочь.
И тут же собственный отец вспомнился, который даже говорить о матери моей не хотел. Не то что вспоминать. Фотографии ни одной в доме не держал. На все мои вопросы тут же отвечал с саркастическим ядом.
«Нет у тебя матери, Лекса. Она умерла, и нечего о ней думать. Все равно ты ее не знала. Можно подумать, мои рассказы что-то изменят. Не помню я о ней ничего. Времени много прошло. Думай лучше о других, более важных вещах».
– Папа Насте предложение точно уже сделал. Вот прям уверена в этом. Потому и дом купить хочет. Представляешь, Лекса? Ты к нам приедешь на свадьбу папы и петь будешь для них. Все от зависти лопнут. Ты меня слышишь? Ау? Ты со мной?
Усмехаюсь, кивая, и сильнее ногтями вжимаюсь в ладони, чтоб на взвыть. Значит, дом, свадьба… а я? Куда он думал деть меня? Отдать отцу? Или в любовницах держать? Прятаться по отелям, да по поездкам с собой таскать? И уверенность в правильности решения нарастала и нарастала, пока сама не поняла, что уже набираю номер отца. Пусть женится на своей Насте. Пусть будет счастлив, как хотела его дочь. Игрушкой я все равно не стану. Лучше вот так, чем дождаться, пока он женится и заставит петь на своей свадьбе, как заставил петь на дне рождении дочери. Не выдержу я этого. С ума сойду. Я их всех там сожгу. И его, и ее. Живьем. А может, меня вытолкают за дверь за ненадобностью или передадут папочке в обмен на документы или на что там он меня хотел обменять еще до столь знаменательного события?
Когда привезли к отцу, я впала в какое-то коматозное состояние. Слышала, что он говорит, чувствовала, как обнимает, отвечала на вопросы и ощущала пустоту и ужас. Ужас от того, что это конец. Что я решилась сама разорвать свое счастье на куски. А может, стоило остаться? Быть с ним даже в качестве любовницы… немного. Еще хоть на мгновение насладиться своей персональной радугой. Но я бы не смогла так… знаю, что не смогла бы. Уверена в этом. Делить его с кем-то, думать о том, как он там с ней, в своем доме, со счастливой Кариной… думать и сатанеть от ревности. Я бы вены себе вскрыла скорее, чем терпела все это.
- Он не тронул тебя? Ты…
- Не тронул. Не волнуйся.
- Как телефон раздобыла, хитрая моя девочка? Какая же хитрая. Как в доверие втерлась к девке его? Расскажешь отцу? Порадуешь? – и сильнее прижимает к себе, а меня трясет от гадливости и первой волны ненависти и заорать хочется.
«Не девке! А ребенку! Ребенку, которого по твоему приказу рвали на части твои псы! Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!» Ему было наплевать, каково мне сейчас, наплевать, что происходило со мной все эти дни. Он думал о том, что победил противника. Пусть моими руками, но победил. Вот о чем он думал в этот момент. Его интересовало, как я сбежала, а не как провела время в плену. Ему хватило моего заверения, что все хорошо. Да ты в глаза мне посмотри. Где хорошо? В каком месте?
- Нечего рассказывать. Просто украла сотовый из ее сумки. Это было легко.
- Ах ты ж моя малышка. Умница. Вся в отца. Видал, Саид. Не девка, а огонь! Самого Графа вокруг пальца обвела. Сделала его! Можно документы обнулить, сделки отменять. Ничего больше не в силе. Ни один наш договор. Звони ребятам, пусть мочат сук этих. Не щадят. У меня развязаны руки.
- Я бы не торопился, брат. Зачем мочить?! Все утрясли и замяли. Лекса дома. Не нужна нам война. Пора прекращать эти игры.
- Прекращать? Да он меня, как младенца!
- Главное, что твоя дочь вернулась!
- Она бы и так вернулась. Отдал бы, как миленький. Я все его условия выполнил.
- А если бы не отдал? Об этом не думал?
- Нет, не думал! Граф не посмел бы…
Я их уже не слушала. Мне было плевать, что они там обсуждают. У меня только в висках выстреливало: «Вся в отца». Худшего оскорбления и не придумаешь. Да, обвела вокруг пальца. Только не Воронова, а себя. Потому что он смирится. Он забудет обо мне, а я? Как я с этим дальше? В клетке этой?
Около месяца прошло. Первые недели отец охранял, не выпускал никуда. Я в это время с ума сходила и запиралась в своей спальне, ссылаясь на депрессию. У меня она и была. Затяжная. Нервы вытягивающая, как струны. Тянешь, тянешь, а порвать не можешь, только пальцы до мяса. Иногда не выдерживала и Андрею звонила со скрытого номера. Дрожащими пальцами, так медленно, так долго, пока, наконец, не решалась надавить на кнопку вызова. «Алло» услышу – и несколько секунд нирваны с горячими волнами счастья по телу, обжигающе горячими, и потом в лед, да так, что больно невыносимо. Все саднит, ломается от обморожения. Отключаюсь и рыдаю в подушку, кусая губы. Саид тогда отцу сказал, что надо позволить мне снова на сцену выйти, что это встряхнет меня, вернет к прежней жизни, поможет все забыть. Нельзя взаперти держать. Не понимал, что мне все равно. Я и так заперта. Внутри себя. Под тысячью замками. В темноте. Без оттенков и цветов. ОН любил черный, а я его ненавидела. Мне в нем страшно стало, так жутко, что выть хотелось и волосы на себе рвать.