Страница 5 из 11
– Николай, в твоей жизни привлекательно лишь одно – достаток. Конечно, твой рак никто в придачу не купит… Придется тебя излечить… Зато после! – почти три месяца роскошнейшей жизни! Всего за ноль рублей в месяц! – впервые загорелись темные глаза Василия. – Только здесь, сейчас и у нас! ООО «Чужая жизнь»! Николай… – облизнулся он, – не возражаешь, если я быстренько размещу предзаказ?!
– Ты чё, киллер?
– Нет. Хотя, может, да. Но в твоем запущенном случае я скорее антикиллер.
– Ааа… ты просто поехавший, сумасшедший. Или это я сбредил?..
– Николай, позволишь разместить предзаказ? Пожааалуйста!
– Валяй, придурок, – махнул рукой Николай Маркович. – Псих ты долбанный.
– А я ничуть не обижаюсь, – клацал по клавишам ноутбука «псих». – О, говорил же! Твоя жизнь чрезвычайно привлекательна. Мой коллега, Павел Непейпиво, считай ее уже продал.
– Вася Нечуйветер и Паша Непейпиво… – засмеялся Николай Маркович, опустошил кружку и отставил ее. – И много вас там еще таких чудиков, в вашей конторе?
– В ООО «Чужая жизнь» нас четверо. Еще у нас работают Джульетта Маслодура и Евдокия Лысокобылка.
– А то! – как иначе? Чудесненький какой квартет! Нечуйветер, Лысокобылка! Непейпиво, Маслодура!
Вдруг у столика вновь появилась фрау. Она принесла удивленному Николаю Марковичу третью кружку пива, забрала, улыбаясь, блюдце, нетронутые приборы и пустую кружку. Напоминать ей о такси Николай Маркович сейчас не захотел.
– И чё, Вась. Кто мою жизнь купить так хочет, а? Или это тайна?
– В обычных случаях – тайна. Но раз ты позволил мне сделать предзаказ, то и я пойду навстречу твоему любопытству. В Чите есть женщина, вдова, работает кассиршей в супермаркете за смешные на мой взгляд, да и ее тоже, деньги. Всю жизнь она много работала и мало получала, скоро пенсия, минималка, какой не хватит ни на что. Дети ее выросли, разъехались, она им не нужна. Николай, ты можешь осуществить ее заветную мечту. За ноль рублей в месяц она поедет в кругосветный морской круиз. Лучшая каюта первого класса, ол инклюзив, отличный новый лайнер… Она еще придумывает. Прямо сейчас.
– А она знает, что скоро умрет? – щурился Николай Маркович.
– Само собой. Правда, будь я на ее месте, я не спрашивал бы как. Зачем омрачать себе счастье? Губить сбывшуюся мечту?
– А мне скажешь?
– Ее съедят акулы. А что? Умрет хоть не зря – пойдет на питание рыбам. Всем надо кушать.
Николай Маркович, попивая пиво, задумался. «Нет, акулы, это так же стрёмно, как и рак… Жуть!»
– Я всё понял, Василий… Ты – галлюцинация. Упыри меня предупреждали о тебе, но не думал, что так скоро и так странно… Надо было еще сразу, после твоего зажигательного пальца, догадаться… Я что здесь, как ку-ку, сижу и сам с собою болтаю?
– Я не галлюцинация. Спроси меня о чем-нибудь, что ты точно не знаешь.
– Ладно… Вась, а почему мне принесли еще кружку пива?
– Потому что ты ее заказал, сказав свое «битте-дритте». «Dritte» – это «третий». Хозяйка так уж тебя поняла: что к первым двум кружкам, ты попросил третью, а после, когда ты ее допьешь, она вызовет тебе такси. Всё, как ты просил. Кстати, пока ты был в туалете, она уточнила, что третья кружка и штрудель – это не подарок. Я уже расплатился. Не думаю, что ты станешь возражать.
– Верно не думаешь…
– Николай, время торопит. Женщина в Чите ждет, мой коллега, Павел Непейпиво, ворчит… В ООО «Чужая жизнь» очень не любят терять клиентов. Приступим к делу? Работы у нас хватает. Ты что бы предпочел сначала, подобрать чужую жизнь или очистить от рака свою?
– Не понял?! Ты типа мне рак щас излечишь?
– Нет. Хотя, может, да. Ты иногда задаешь очень сложные для меня вопросы. Еще сложнее мне найти на них простые ответы. Нет, Николай, рак мозга у тебя не пройдет в твоей жизни никак. Не надейся. Зато в чужой жизни никаких опухолей и даже припухлостей, если пожелаешь.
– Желаю! Ну, чего ты там мне предложишь? Счастья хочу! За ноль рублей в месяц!
– Так, так, так… – заклацал по клавишам Василий. – Сейчас, сейчас…
– Нет! Давай-ка чисти меня сперва от рака!
– Хорошо, – опустил крышку ноутбука Василий и внимательно посмотрел Николаю Марковичу в глаза. – В твоем случае рак вызвала обида. Начнем с малого. Обиды на немцев. Я всё понимаю: детские страхи из-за страшных рассказов бабушки-еврейки. Но ведь ты давно вырос! А что если я тебе скажу, что кровей в тебе намешано множество? Есть и славяне, и евреи, и греки, и турки, но больше всего – немецкой крови, да-да, немецкой. Точнее, саксонской и баварской, но что там придираться к деталям, верно? Это же всё немцы. Нет разницы.
Николай Маркович невесело хмыкнул.
– Теперь обида на евреев. Ты был глуп и несправедлив. Ты хотел прежде получить, а не дать. Ты боялся, что тебя кинут, потому что сам всех кидал. Потому что рано понял, что честность для лохов. Ничего, Николай, в чужой жизни ты поймешь иное.
– Не отвлекайся от моей жизни на чужую, придурок.
– Теперь обида на друзей. Утешай себя сколько угодно тем, что у богатых настоящих друзей нет: одни завистники, конкуренты, прихлебатели. Но у тебя ведь был добрый друг, с каким ты начинал бизнес. Зачем ты переспал с его невестой? А потом ему еще и рассказал? Уберечь его хотел от проститутки? А что получил? – у тебя нет друга. Не надо было, Николай.
– Я понял, кто ты. Ты, типа, моя совесть, да? Я, похоже, сплю. Точно! Ох, – с облегчением выдохнул Николай Маркович. – Значит, всё же это всё ночной бред. Нет у меня никакой опухоли в мозгу!
– Теперь первая супруга. Ты ее не можешь простить за то, что она, твой бухгалтер, сумела оттяпать у тебя свою законную половину. А помнишь, как ее и тебя, из-за тебя, жестоко избили, когда ты из жадности связался с полными отморозками?
– Я не могу ей простить то, что она – дрянная мать. Воспитала в своих Шотландиях из моего сына голубка!
– Теперь твой сын. Шотландия ни при чем. А ты не думал, что твоему сыну не хватало отцовской любви? Что именно поэтому он искал любви у другого мужчины? Взял да и нашел? Он тебе противен стал недавно – ты ему намного раньше. А сейчас твой сын взрослый мальчик. Ты ему совсем-совсем не нужен. Он идет по жизни своей дорогой – и, к чему придет, его дело. Никак не твое. Его – и только!
– Переходи к проститутке!
– Как скажешь. Теперь твоя вторая супруга. Николай, ты ведь ее не любил, хотя думал, что любил. Ты всегда себя одного любил. Ты думал, что раз дал ей всё, то купил ее? Что она сорт собаки? Будет тебе вечно руки лизать? Надо, Николай, в отношениях идти на уступки, но ведь ты хозяин! Ты такой главный! И так боялся ее потерять, что вечно ее воспитывал. Унижал ее. Нарочно снижал ее самооценку. И добился своего! Пара комплиментов от шофера – и она показала тебе, видео-уроком, что такое сексодром… Что ж, ты на этот раз заранее подготовился. Этой супруге ты ничего-ничего не позволил оттяпать. И самое обидное, что она не больно-то расстроилась. Она даже рада тому, что ничего от тебя у нее не осталось. Она вспоминать о тебе не хочет. Она молодая и красивая, а ты жалкая развалина. Николай, честное слово, никак в толк не возьму, ну почему ты ни разу за всю свою жизнь не завел собаку? Кошку? Хоть хомячка?
– Зачем мне толстая мышь? Или кошка, раз нет мышей? А вместо собаки, у меня телохранитель лает. Это только городские недоумки считают шавку за члена семьи.
– Теперь обида на весь мир и всех здоровых людей. На мужиков, у каких стоит. Николай, а как ты думаешь, скольких погубила твоя паленая водка в девяностых?.. Ты догадываешься, но точно знать и сейчас боишься. Будь по-твоему: обойдемся без точных чисел. Но знай: ты, Николай, такой знатный убийца, что любой киллер или маньяк удавится от осознания собственной ничтожности.
Николай Маркович молча и даже сурово пил пиво.
– Всё, Николай, – деловито поднял крышку ноутбука Василий. – Подберем тебе чужую жизнь. В ней ты сможешь быть счастливым. Есть у тебя пожелания?
– Есть… Строчи, галлюцинация: хочу… Построить дом, воспитать сына, посадить грёбаное дерево. Хочу тебя больше не видеть и не слышать, совесть ты моя. Хочу, оглянувшись на прожитое, собой гордиться. Хочу… Не хочу больше и мысли допустить, узнав о скорой смерти, что я ничто. Прожить же хочу… До ста десяти лет! Здоровеньким, как огурец! Чтоб ни язвы, ни раков, ни болезней печени, ни даже насморка. Вообще никаких болезней. Жену хочу верную… И чтоб стоял у меня до ста десяти лет! Чтоб… А ладно, хватит. Всё равно это всё не по-настоящему.