Страница 17 из 58
Деззи.
Такого имени я никогда не слышал.
Я настолько увлечен мыслями о ней, что слишком рано отпускаю вес, и тяжелая херня падает на мою ногу как кирпич. Закричав от боли, я безрезультатно пинаю эту проклятую штуку и изучаю свою ногу, благодаря самого себя за крепкие ботинки, которые надел сегодня. Когда бросаю взгляд на тех, кто возится с системой противовеса, понимаю, что, возможно, кричал довольно громко. Раздраженно киваю им, а потом продолжаю свою работу, решив сохранять свои ноги не сломанными.
Та девушка, Деззи, общалась со мной с помощью жестов. Прекрасно. Чертовски прекрасно. Очевидно, она никогда не использовала язык жестов прежде, или просто выучила несколько знаков. Не знаю, что хуже. Я ненавижу то внимание, которое привлекает к себе язык жестов на публике. Единственный человек, с которым я его использую, — мой сосед по комнате Дмитрий, который встретил меня в прошлом году в классе астрономии и заметил, что я пользуюсь переводчиком. У него глухая сестра, поэтому он уже свободно владел этим языком. Блядь, да он говорил свободнее, чем я!
Но эта девушка назвала свое имя с помощью жестов. Естественно, она плевать на меня хотела, перед тем как представилась. Я чувствую трепетание в груди. Эта девушка, которой я одержим… Она, блядь, использовала язык жестов для общения со мной.
Это сводит меня с ума. Кто она такая, черт возьми? Почему она возникла из ниоткуда, появилась в поле моего зрения и сбила с пути?
У меня всё так хорошо получается. Всё так офигенно.
Я знаю цену своей одержимости. Знаю, что случилось в прошлом году. Знаю, как девушки могут погубить меня.
Не могу пройти через это снова.
Но чертовски сильно этого хочу.
Кто-то подходит ко мне. Я смотрю, как его губы двигаются, и он спрашивает, в порядке ли я. Это первокурсник, которого я не знаю. Просто игнорирую его, не забывая о своих обязанностях по организации установки этих чертовых декораций. В какой-то момент понимаю, что думаю о жестах, руках и сексуальных пальцах той девушки.
У нее очень, очень сексуальные пальцы.
В тот недолгий момент в университетском центре с ней, возродились чувства, которые давно оставил похороненными, а точнее с первого курса, который был абсолютным кошмаром. Тогда я ненавидел сурдопереводчиков, и, может быть, все еще ненавижу. По какой-то причине я хотел доказать себе — и, возможно, кому-то еще — что могу делать все сам, что ничем не отличаюсь от своих не глухих одногруппников. Остатки высокомерия учеников в старшей школе подтолкнули меня к этому.
Я загрузил на свой ноутбук приложение, воспроизводящее текст, и использовал его на всех занятиях, переводя речь профессоров в слова на экране. Проблема в том, что эта глупая штука всегда пропускала ключевые фразы, неверно интерпретировала слова или просто всё портила нахрен. Это было похоже на жизнь в кошмаре «автозамены». Тем не менее, я был настолько упрямым и настойчивым, что на каждой лекции сидел на первом ряду и смотрел, словно ястреб, на губы преподавателя, решив читать по ним.
Но, что неведомо для большинства, чтение по губам, на самом деле, очень неточное средство коммуникации.
Спустя слишком долгое время, я, наконец, обратился в университетский Центр переводческих услуг и получил назначенного мне ботаника по имени Джо, который иногда отправлял вместо себя девушку по имени Эмбер, и кто-то из них переводил мне каждое занятие. Я так близко знал их руки, что они стали моими собственными. Они, скорее всего, часто имели дело с людьми, которые родились глухими, поэтому мне приходилось замедлять их, пока они не привыкли к той скорости, которая была мне комфортна.
Что касается внимания, я просто смирился с этим. И вскоре перестал замечать пялящихся людей в классе.
Поэтому, когда эта девушка, Деззи появляется из ниоткуда, поет передо мной, вырывает мое сердце прямо из груди, а затем возвращает его во время обеда с милым выражением на лице и пальцами неуклюже пытается образовывать слова перед моими глазами, что я должен делать? Мое сердце просто превратилось в барабан, который сотрясал грудную клетку.
Хочу сказать ей держаться, нахрен, подальше от меня. Хочу сказать, что я не подхожу ей. Хочу предупредить ее, как это делают хорошие люди.
И хочу прижать ее к стене и трахать до тех пор, пока она не сможет ходить.
На меня падает тень, вырывая из мыслей. Напротив возвышается фигура доктора Марвина Твейта, декана театрального факультета. Он ошеломляюще высокий полноватый человек, чьи шаги я обычно чувствую, когда он сотрясает сцену при ходьбе. У него нет волос, кроме седой полоски на затылке в форме полукруга, от одного уха к другому.
Он говорит, что хотел бы поговорить со мной в своем кабинете, если я могу оторваться от дел. По крайней мере, я надеюсь, что он сказал именно это. Я смотрю на Дика, который стоит с остальными возле края сцены и, услышав просьбу дока, лениво машет мне. Я киваю мистеру Твейту и следую за ним из помещения театра.
Окна его кабинета выходят на солнечную сторону, и тут душно, как в духовке, несмотря на работающий на полной мощности кондиционер, но мистера Твейта, кажется, совсем не беспокоит жара. Он занимает место за своим столом и разворачивается в сторону кресла, где сижу я. Док смотрит на меня, а затем спрашивает, нужен мне переводчик или я могу понять его без чужой помощи.
Я вежливо киваю ему, печатаю на своем телефоне и показываю ему экран:
Если вы будете говорить медленно, я справлюсь.
Док дружелюбно улыбается и кивает.
Я знаю, о чем пойдет речь, и с трудом сдерживаюсь. Он собирается предложить мне сделать дизайн освещения для постановки на главной сцене. Может быть, у дизайнера освещения конфликт интересов, или обнаружена проблема с расписанием, и он недоступен. Это твое время, Клейтон. Я напрягаюсь и обнаруживаю, что вцепился руками в подлокотники.
Его губы начинают двигаться.
Я смотрю каждой фиброй своего существа, в то время как мой разум превращает каждое движение его губ в слова:
— …бесценный для нашей программы… — Он потирает нос.
— …и уважаю тебя за усердную работу и преданность…
Он сглатывает между предложениями, облизывая свои тонкие губы.
— …для человека с твоими способностями…
Его зубы такие белые, что ослепляют меня. Что он хочет этим сказать? Перейдем сразу к делу. Я настолько нетерпелив, что могу сломать подлокотники кресла.
— …дизайнер освещения…
Я киваю и бормочу свое согласие. Я очень близко к тому, чтобы использовать свой голос перед преподавателем. Да, да, да. Я сделаю это. На моем лице уже появляется намек на улыбку, и я продолжаю смотреть на движение его губ.
— …из Нью-Йорка, и я хочу, чтобы он…
Хмурю лоб. Что-то не сходится. Я понимаю, что пропустил все то, что он говорил. Кажется, доктор Твейт замечает мое недопонимание, потому что останавливается и спрашивает, успеваю ли я. Качаю головой, расстроенный внезапным перерывом в общении.
Погодите минутку. Он только что сказал мне что-то про дизайнера освещения из Нью-Йорка?
В течение минуты он печатает на компьютере, затем поворачивает монитор ко мне. Вижу снимок красивого придурка с ямочками тридцати с чем-то лет. Его зовут Келлен Майкл Райт. Профессиональный дизайнер освещения из Нью-Йорка.
Никогда не слышал об этом придурке.
Неотрывно слежу за губами дока, когда он продолжает:
— …может принести театральному факультету хорошую рекламу…
Мое сердце замирает.
— …поскольку ты знаешь факультет лучше, чем большинство, и можешь все показать ему…
Кровь приливает к щекам и в каждый палец.
— …и сделать его переход сюда таким комфортным, насколько это возможно...
Комфортным, насколько это возможно. Его переход сюда.
Собираю вместе всё, что он хотел сказать. Уверен, что на моем лице отражается весь беспорядок, что творится внутри. Не то чтобы доктора Твейта вообще заботит это, поскольку он известен тем, что избегает конфронтации и притворяется, что не происходит ничего плохого. Глотаю эту горькую пилюлю, которую он засунул мне в рот, и киваю.