Страница 12 из 58
Три парня с конца зала аплодируют мне. Какая-то девушка кричит: «Давай, послушаем!», после чего раздается оглушительный рев толпы. Мои друзья за крошечным столиком у сцены немного удивлены, но их глаза сверкают гордостью или же это просто блеск от алкоголя.
— Эту песню я написала о себе, — рассказываю всем в баре. — Песня о том, как мы закрываемся ото всех. Надеюсь, эта песня вдохновит меня освободиться от моей собственной… из моего собственного пресловутого дворца. Песня…
Внезапно теряясь в эмоциях этой песни, я перестаю объяснять и позволяю музыке говорить за себя. Сжимая микрофон, подношу губы к его черной округлой головке и закрываю глаза.
И пою.
Помещение, которое всего мгновение назад было заполнено оглушительным шумом множества голосов, теперь заполнено лишь одним голосом — моим. Мой голос достигает всех уголков зала. Взгляд находится в поиске, странное желание прикоснуться к каждому человеку в этой комнате сжимает мое горло.
Происходит что-то волшебное. Чувствую, как что-то во мне разжимается. Я невесома, пока пою им. Если бы не сжимала так сильно микрофон, то просто бы уплыла. Я позволяю словам песни вытекать из меня.
И потом, где-то между вторым и третьим куплетом, я вижу его в толпе.
«О, Боже. Он был здесь все это время», — понимаю я.
Как всегда, красивый, напряженный, в белой обтягивающей футболке, позволяющей разглядеть его татуировку на шее… Клейтон сидит на барном стуле с бутылкой пива в руке, а его взгляд наполнен свирепостью, тоской и чем-то еще, что я не могу определить.
Или это алкоголь заставляет меня видеть эти прекрасные вещи? Это пение алкоголя, а не мое?
Клейтону, кажется, все равно, но он ни на секунду не сводит с меня глаз. Я держу его в своих руках. Он смотрит…
Он смотрит и слушает.
Это уже второй раз, когда он слышит эту песню. Это второй раз, когда я очаровываю его. Что еще может означать выражение его лица?
Я гипнотизирую его.
Да, наконец-то ситуация изменилась. Я — та, кем он одержим сейчас, в данный момент, до тех пор, пока могу продолжать петь. Я его сирена, заманивающая своей музыкой.
Затем слышу перезвон фортепианных нот. Оборачиваюсь и вижу, что пианист подстроился под мою мелодию. Гитарист, который вернулся с перерыва, наблюдает с конца сцены, его глаза искрятся от изумления. Он берет гитару и присоединяется к своему другу, поддерживая меня, импровизируя.
Может быть, меня вдохновляет музыка, и озорной демон берет контроль над телом.
Срывая микрофон со стойки, я спускаюсь со сцены, все еще пою и продвигаюсь сквозь толпу — к нему. Каждая строчка песни теперь адресована Клейтону.
Всего через половину куплета я стою перед ним и пою.
Его лицо напрягается.
Это страх, что я ему внушаю, судя по его темному, угрожающему взгляду?
Я пою слова песни, а пальцами медленно и очень нежно поглаживаю микрофон вверх и вниз.
— …Я актриса, которая не показывает страха, — пою я, и свободной рукой подношу палец к его шее, касаясь места, где начинаются черные чернила, скрываемые под этой футболкой. Твердый и холодный, он отстраненно смотрит на меня.
— …Самый храбрый во всей моей биосфере...
Прижимаюсь к его столу, мои бедра скользят вдоль его бока, пока я пою ему.
Клейтон прикрывает глаза, как будто я раню его своей музыкой. Да, позволь мне ранить тебя этим, чтобы ты почувствовал хоть каплю той боли, которую чувствовала я на протяжении всей недели с тех пор, как впервые увидела тебя.
Когда музыканты подводят меня к финальному куплету, я останавливаюсь и беру пиво из его руки. Оно легко выскальзывает из его ладони, и я подношу его к губам, мой взгляд прикован к его глазам. Делаю глоток, потом ставлю пиво обратно на стол. Я морщусь, поскольку не ожидала, что пиво будет таким горьким. Его глаза становятся остекленевшими, а на губах появляется намек на улыбку.
— …Это работа — забраться на трон…
О, Боже. Его ухмылка такая сексуальная, что я могу бросить петь и забраться на него прямо сейчас.
— …Изготовленный из кредитных карт и силикона…
Прямо сейчас я стою настолько близко к Клейтону, что чувствую исходящее от него тепло. Никогда не чувствовала себя такой незащищенной, такой свободной
— … Не смей отдавать свое сердце, или ты развалишься на части…
Я облизываю губы, когда гитарист продолжает перебирать струны, а пианист скользит по клавишам своими длинными пальцами.
— Прямо здесь, в дворце из камня…
Он приоткрывает губы, его лицо напрягается от боли.
Я буквально целую кончик микрофона, когда пою последнюю строчку:
— Да, прямо здесь… в дворце из камня.
Музыка заканчивается решающим аккордом.
Тишина поглощает бар.
Смотрю в глаза Клейтона.
Такое чувство, что здесь только я и тяжелый микрофон в руке, который с каждой секундой становится все тяжелее и тяжелее.
Внезапно сталкиваюсь с реальностью того, что сделала. На глазах у всех. Алкоголь больше не прикрытие. Я просто спела самую личную песню, которую когда-либо писала, перед незнакомцами.
Клейтон вздыхает.
Не могу.
Что я только что сделала?
Из-за спины раздается радостный крик, поражающий меня, а затем остальная часть присутствующих взрывается аплодисментами. На секунду мне кажется, что я все это выдумала. Они издеваются надо мной, или я действительно проделала потрясающую работу?
Когда снова смотрю на Клейтона, вижу вопрос в его глазах. Внезапно ничто больше не имеет значения. Я привлекла его внимание, говорю я себе. Он знает, кто я. Ему любопытно. И в разгар всех моих сомнений, чувствую, словно победила в какой-то игре, о которой не знала. Игра в кошки-мышки. Игра, где один победитель.
— И вот как ты это делаешь, — говорю я ему, ухмыляясь.
Он не отвечает.
Скромно пожав плечами, я иду обратно на сцену, возвращаю микрофон на стойку, затем делаю немного пьяный реверанс, прежде чем захихикать и броситься обратно к своему столу. Бар вновь заполняется музыкой и громкой, хаотичной болтовней.
— Боже мой, — стонет Виктория, когда я возвращаюсь на свое место. — О чем ты только думала?
— Можно сказать, что я была вдохновлена, — хихикаю я, взглядом раздевая Клейтона сквозь дым и подшучивания. Он выглядит таким раздраженным и сексуальным. — И теперь он знает, кто я. О, как вам песня? — спрашиваю я у друзей.
— Очевидно, ты была удивительна, — говорит Виктория.
— Спасибо! — смеюсь я, но, когда вновь бросаю взгляд на Клейтона, он оставляет свое пиво и уходит.
Радость пропадает в одно мгновение.
Наклоняюсь в сторону, но вижу лишь его спину и то, как он толкает дверь и исчезает.
Вау. Это я сделала с ним?
— Нет, нет, — кричит Виктория сквозь шум, ее лицо становится серьезным. — Нет, Деззи. Ты не можешь пойти за ним. Тебе не следует. Это плохая идея.
Почему Клейтон так внезапно ушел? Я доставила ему неудобства? Ну, он заслужил это… после всех потрясений, через которые заставил меня пройти, просто существуя.
— Деззи, ты слушаешь меня?
Я хмурюсь.
— Почему это имеет значение?
Но потом вмешивается даже Хлоя.
— Каждый хочет частичку Уоттса. Девушки сходят по нему с ума.
— И мальчики, — добавляет Эрик с усмешкой.
— Каждый новый студент, который здесь бывает, пытается подкатить к этому сексуальному красавцу, — добавляет Хлоя, разочарованно покачивая головой. — Я наблюдала за этим с тех пор, как поступила сюда. Это трагично.
— Черт, даже я не могла перестать пялиться на него, когда он посещал вместе со мной занятие по драматургии, — кричит Виктория через стол. — Послушай, если ты хочешь мальчика-игрушку, я дам тебе список из десяти завидных холостяков, подружка. Клейтон — не один из них.
Я наклоняюсь вперед, встречая ее на половине пути над столом.
— Это он тогда был в театре, Вики!
— Не называй меня так! Погоди, что?!