Страница 13 из 15
– Это как? – удивился Игорёк. – Как он поехал?
– Да как-как, – усмехнулся Макс, выдерживая паузу, – бензобак переключил и поехал.
Игорёк смеялся так, что собаки, копошившиеся у мусорных баков, мимо которых проезжал наш УАЗ, долго лаяли вслед.
31
Многие великие и достойные дела были забыты по причине бега времени и гибели людей. Что уж говорить о нас, не свершивших ничего великого. Самое великое, на что я сподобился к тридцати трем годам – купить УАЗ и собрать команду. Впрочем для меня и того было немало.
Сначала мы хотели встретиться в знакомом баре, но кондиционеры там так и не починили, и мы сошлись на набережной речного вокзала. Игорёк и я пришли первыми, потом явился Беря. Макс подкатил на УАЗе последним.
– Мы теперь на колесах, – удивился Беря, впервые увидевший наше приобретение. – Чудо свершилось! У нас есть корабль! А это, я так понимаю, вся наша команда?
– В горах Алтая ждет Лёнька Голодный.
– Понятно. Значит, курс на горы. А потом? Алтай большой. Или куда нелегкая занесет?
– Посмотрим, Беря. Давай пока прикинем, каково жить на колесах. А уж потом хоть в кругосветку.
– А можно прямо отсюда и рвануть, не сломаемся, – убеждал Беря.
– После того, как я по частям перебрал эту машину, она не сломается до самого Владивостока, – уверенно заявил Макс.
– Да я имел в виду, что мы не сломаемся.
Игорёк поднял с земли щепку, повертел руках, переломил и бросил в воду. Поглядев, как сломанную щепку закручивает волной, он задумчиво произнес:
– Помните, у Тарковского сталкер говорит, что слабость велика, а сила ничтожна. Гибкость и слабость, это свежесть бытия, а черствость и сила – спутники смерти. Отвердевшее никогда не победит. Я сейчас подумал… Человек не может быть не гибким, пока живёт дорогой, морем, своей мечтой. И море может быть во всем, и в музыке, и в словах, и в наших мечтах. Разве не так? Согласны?
– Согласны, – сказал Беря, поглаживая теплые зеленые борта.
А я вспомнил о старике, как он неторопливо поплыл после того, как я закрыл ему веки и стащил в реку. Я попытался стряхнуть наваждение, но оно стояло перед глазами, пока на набережную ни въехал повидавший жизнь «Опель».
Из окна выглядывал Веселый. За рулем сидела его жена, а Веселый развалился рядом с банкой пива и скалился, словно в кругосветное путешествие отправлялись они.
– Ну что, чуваки! – полез Веселый обниматься, выбравшись из машины. – Вижу, вы время зря не теряли!
– Время теперь не властно над нами, мы теперь навечно моряки. Можешь прикоснуться к нам, и твое тело не узнает тлена.
– Что ты несешь, чувак? Продолжаешь заваривать эвкалипт, ха-ха!
– Эвкалипт не нужен, хватает твоего веселья. А все-таки почему ты не с нами?
– С вами, капитан, с вами. Но я женат, и этим всё сказано.
– Я не в претензии, у тебя прекрасная жена, она похожа на русалку. Рано или поздно она утянет тебя на дно житейского моря.
Мы щурились от солнца, наблюдая за прогулочными катерами. Люди возвращались с дач, с прогулок, они не могли покинуть город надолго. Они вдохнули в него жизнь и оказались в его плену.
В городе довольно сносно, даже если всю жизнь искать нечто вроде питьевого золота или философского камня. А если смотреть на жизнь с цинизмом и снисходительностью, здесь всегда найдется твое место и время. Но город очень быстро лишает человека гибкости, и только тот, кто не несет на себе печать его твердых законов, может обрести спасительную слабость.
32
В движении зачастую столько превосходства над покоем, что хочется быть стрелой или парусом. Превосходство не в суете и не в бултыхании, а именно в движении, когда ты не часть броуновского безумия, а намагничен целью.
Наш УАЗ неспешно катил через город. Последние приготовления были приятны, и торопиться не имело смысла. Выезд назначили на следующее утро. Завершение экипировки было лучшим способом попрощаться с городом, не смотря на то, что вечера по-прежнему стояли жаркие, иссушающие до удушья.
Притормозили на светофоре. Наблюдая за людьми, идущими по привычным делам, я невольно ощущал преимущество. Когда благодушие достигло вершины, и я был готов запеть – увидел жену.
– Даша, – воскликнул я.
Она стояла лицом к лицу с нарядным мужиком, похожим на жиголо. Улыбаясь, он что-то оживленно говорил. Потом нежно взял Дашу за руку и увлёк в кофейню. Она покорно пошла, чуть склонив голову и улыбаясь, что означало – она счастлива. Петь мне расхотелось, чувство значимости сменилось растерянностью.
Мы проехали через большой мост. Сверху я видел, как два катера гонялись друг за другом. Вернее белый катер шел прямо, рассекая реку посередине, а второй, синий, кружил, заходя то слева, то справа. В воде отражалось заходящее солнце, делая реку немного кровавой.
– Остановимся здесь, – предложил Макс на набережной, – вон магазин автозапчастей, надо купить кое-что в дорогу.
Мы пришвартовались в квартале от клуба, где выступала Валя.
– Сегодня четверг?
– Четверг, – кивнул боцман.
Условившись с ним встретиться через полчаса, я тоже покинул борт.
В темных очках и вельветовой куртке, купленных старику, я прошел к барной стойке и спросил сок.
– Какой вам? – без интереса проговорил бармен.
– Любой.
– Есть гранатовый и апельсиновый, – лениво предложил бармен.
– Наливай гранатовый.
На сцене завершала саунд-чек рок-группа. Валя стояла среди музыкантов, держа в руках вместо привычной флейты саксофон, потертый, видавший жизнь Weltclang перламутровой отделки и с золоченым раструбом. Обхватив инструмент, Валя смотрела вверх, словно вместо потолка перед ней распахнулись небеса. Вдруг она перевела взгляд на меня, я судорожно глотнул сока, расплескав на новый пиджак, и с деланным спокойствием под звуки саксофона двинулся обратно.
На выходе я споткнулся о порог и чуть не упал плашмя, успев упереться руками о тротуар. И вдруг понял, что прежним уже никогда не войду сюда.
33
Что из провианта брали с собой в плавание моряки? А перечень привычных продуктов, грузившихся в трюм, был нехитрый: бочки с пресной водой, мука, сухари, солонина, масло и уксус, хорошо если к этому добавлялись фасоль, рис и сыр. Обязательно брали и пополняли запасы лимона и чеснока против цинги и рахита, по возможности яблок от анемии.
Да, насчёт выпивки. Тоннами грузили вино и ром. Хотя моряки предпочитали пить ром в чистом виде, на корабле пьянство во время плавания каралось, и чаще ром служил обезболивающим и ободряющим средством. Судовой врач всегда держал его под рукой. А коктейль типа «Объятья дьявола»: ром с бренди, соком лимона и специями, – валивший с ног самых крепких парней, делали по особым случаям.
Из всего перечисленного мы сложили в трюм нашего сверкающего новыми бортами трекатра канистру пресной воды, несколько головок сыра и чеснока, фунт сухарей, три кило зеленых яблок и пять литров вина.
В нескольких километрах от города УАЗ пристал к обочине, команда решила выпить по стаканчику пуэра за хороший ход. Утро выдалось на редкость погожее, завораживая небом цвета безмятежной морской волны. В такое утро веришь, что в жизни невозможно разочароваться.
Макс сидел за рулём, дымил сигаретой и чему-то улыбался. Игорёк раскрутил термос и подмигнул мне:
– Знаешь предсказание Нострадамуса на этот год?
– Смеешься? К чему оно мне? А что? Что-то интересное?
– Временны все, и следа не оставят, но знатный отступит, бродяге победа.
– И что это значит?
– Ничего особого. Просто пришло время сбываться чему-то менее важному, но необходимому.
– Ну раз так, вперед, навстречу приключениям.
– Даешь поворот винта!
– В смысле поворот винта?
– Тьфу ты, перепутал, даешь полный ход корабля!
– Ты так не путай. Я помню, ты же рассказывал, как во времена инквизиции поворотом винта называли пытку, на голову жертве надевали обруч и медленно затягивали винтом.