Страница 12 из 15
В бар я заявился прямо со стариковских владений под обрывом. Не терпелось увидеть Игорька и рассказать о кожаном чемодане. Сотовой связью парень пользовался принципиально редко, считая, что телефон ущемляет свободу. Дома он не засиживался, телевизор не смотрел, не пил, не курил и, вообще, его единственным необъяснимым грешком было засиживаться допоздна в баре со мной и Рыжим.
Я ждал. Пот стекал в штаны. Когда Игорёк постучал по плечу, у меня было готово с десяток шуточек по поводу моего мокрого наряда.
– Ты чего тут делаешь в костюме водолаза? – первым пошутил он.
– Тебя жду. Сейчас утоплю твою голову, про всю свою математику забудешь. Хотя она нам пригодиться, кое-что надо будет посчитать, мы на пороге новой жизни, юнга.
Пока я рассказывал, как неожиданно и странно обзавелся деньжатами, Игорёк не произнес ни слова. Единственным признаком удивления была похожая на альбатроса складка над переносицей.
– Ты совсем мокрый, пойдем на улицу, – сказал он, лишь я закончил.
Мы вышли на свежий воздух, хотя таковым его можно было назвать только относительно того, что творилось в баре.
– Знаешь, Игорёк, после того, как увидел эту кучу денег, а там точно было несколько сотен тысяч, меня как озарило, – не мог заткнуться я, слова вырывались как пузырьки. – Ничего не надо бояться в жизни. Не сомневаться, будто оказался во власти ложной идеи фикс, и твои мечты только блеф, чтобы оправдаться за никчемную жизнь. Не бойся ни жизни, ни смерти, даже когда поймешь, что отсюда не отпустят, основательно не истрепав.
Игорёк стоял задумчивый. Тут из бара вышел кто-то из завсегдатаев и крикнул нам:
– Адьес, амигос!
Игорёк помахал ему рукой и спросил меня:
– Читал «Обитаемый остров»?
– Я? Давно, кажется…
– По Стругацким, фильм Бондарчук снял.
– Не в курсе, ну и что?
– Про нас книга. Мы здесь тонем в океане лжи, живём наизнанку. Массаракш…
– Чего?
– Тамошнее ругательство, означает, мир наизнанку. Невозможно по человечески жить в таком мире. И получается, по-настоящему живут только те, кого физически корежит от всеобщего надувательства. Можешь называть их свободные люди или моряками, будет недалеко от истины.
– Наверно.
– Ты ведь поэтому горишь идеей уйти в плавание, я правильно понял?
– Да, – кивнул я.
– Кстати, в книге еще были мертвые моряки на белых субмаринах. Тебя бы это позабавило, ха-ха, в общем, почитай.
– Почитаем. Будет время. Ты едешь с нами?
Игорёк выдержал паузу и проговорил так, словно слова должны лечь в основу удивительной легенды:
– А что мне остаётся, массаракш!
Глаза Игорька блеснули разбойничьим огоньком.
По проспекту с воем промчались пожарные машины. Город стягивал свою горячую удавку.
29
Сразу после завтрака я пошел навестить старика. Купил ему приличную вельветовую куртку, джинсы, крепкую обувь и темные очки. В таком прикиде он будет похож на рок-звезду на пенсии, на отошедшего от дел Кита Ричардса, представлял я, решив, что старик отправится в путешествие с нами.
Место, где мы проводили время за уничтожением сосисок, я узнал по большой техногенной мусорке, высмотрев её с обрыва. Старик вырыл себе землянку в глиняной части склона, он замаскировал жилье так, что я с трудом нашел. Старика в норе не было. Интуиция подсказывала – он где-то рядом.
Я вышел к воде и крикнул:
– Эй! Ты где, старик?! Это я, твой компаньон!
Присев у воды на корточки, я закурил, пустил спичку по волне и вдруг услышал слабый стон. Приглядевшись, я понял, что лежавшая в стороне куча, которую принял за ворох водорослей, была стариком.
Я подбежал к нему. Старик лежал у самой воды, как потерявший силы Посейдон, седые космы зловеще разметались в стороны.
– Что случилось, старик?
– Крысы, – прохрипел старик, – меня покусали крысы. Они напали ночью, когда я решил собрать вещи, я знал, что ты придешь и предложишь убраться отсюда. Они почувствовали, что я уйду навсегда, и посчитали меня предателем.
Я попытался его поднять, приговаривая:
– Ерунда, сейчас доберемся до больницы, там тебе сделают какой-нибудь укол, и всё будет в порядке. Мы еще сами покусаем этих крыс.
– Не надо, не трогай меня, я умираю… И должен умереть здесь у воды, а не по дороге к врачам.
Я не хотел слушать.
– Оставь меня, – потребовал старик.
Подул сильный ветер, и я послушался, лишь сказав:
– Но ведь я принёс тебе одежду, я думал, что мы поплывем вместе.
Старик осторожно взял меня за руку, словно умирающим был я, и твердо проговорил:
– Я отправляюсь один и прямо сейчас. А тебе оставаться здесь, чтобы на своей шкуре познать человека, доползти последний его путь по этой земле. Помнишь, как говорил хозяин о том, что человек легким станет, своим легким зонтом в воздух себя подымет, говорить не будет и будет везде. Ты должен дожить до этого, помни. А сейчас дай мне воды, внутри всё пересохло.
Легкий электрический разряд прошел через меня. Когда я принес старику воды, он был уже мертв. Его глаза смотрели в небо, я поднял голову и увидел облако похожее на пузатый парусник. Оно продолжало добродушно раздуваться, пока не рассыпалось на белые лоскуты.
30
Выбирать УАЗ мы поехали втроем. Хотя Макс просил не мешать, Игорёк и я ходили за ним по пятам. В технике не смыслили ни я, ни юнга, поэтому со своими наивными комментариями лучше бы держались в стороне. Наш боцман-механик хорошо знал, что делал. В автосалоне среди новеньких машин он смотрелся, как Геркулес в вычищенной до блеска авгиевой конюшне.
Макс отвечал на вопросы менеджера, а мы с Игорьком с умным видом глазели по сторонам. Меня спросили только один раз: мол, какого цвета хотите транспорт.
– Не бывает ли желтого? – поинтересовался я.
Продавец с сожалеющим видом развел руками. В разговоре с Максом он несколько раз с чувством произнес «злокозненный му» и засмеялся.
Связи и умение Макса, наши деньги, которых после смерти старика стало в два раза больше, помогли за день оформить документы, и к пяти часам вечера мы стали обладателями отличной четырехколесной субмарины болотного цвета.
– А злокозненный му это кто? – спросил я, когда мы остались наедине с нашим новым железным другом.
– Некоторые водилы так называют УАЗ, потому что четыреста девятая резина на шоссе гудит характерное «м-у-у-у», – объяснил Макс, что-то прикручивая.
– Муу, – повторил я, стараясь изобразить гудение.
– Между прочим, некоторые исследователи считают, что прародительницей всех цивилизаций была страна Му, – встрял Игорёк. – Теперь она на дне Индийского океана, Му означало «родина».
Макс покачал головой.
– Не верите? Еще Шлиман прочитал на древнем тибетском свитке, что звезда Баль упала туда, где сейчас только небо и море, и семь городов страны Му с золотыми вратами и прозрачными храмами исчезли в потоках воды, огня и дыма. То же было написано в манускрипте майя, который нашел Кортес.
– Ты это о чем? – не понял Макс, удовлетворенно разглядывая свою работу.
– Игорёк, успокойся, – похлопал я юнгу по плечу, – ты еще группу «Звуки Му» вспомни. Звуки родины на твоём языке получается.
– Ладно. Тогда можно я спереди сяду? – подумав, спросил Игорёк.
– Садись, – согласился я, прикидывая где логика.
– Ну вот, теперь я настоящий моряк в седле, – только мы тронулись, радостно похлопал по кожаному сиденью Игорёк.
– Знакомый один рассказывал, – начал Макс, выруливая на оживленный проспект, – во времена СССР едет по Берлину наша «буханка», дребезжит и виляет, и вдруг заглохла прямо возле пивнушки ихней. А там жирные бюргеры пьют пиво и жрут колбаски, увидели они это, ну и давай потешаться над нашей «буханкой». Тут вылезает из кабины пьяный прапор, с матюгами открыл бензобак и обильно туда помочился. После этого кое-как вполз обратно и начал заводить. Немцы аж все повставали с открытыми ртами. Со второй попытки «буханка» завелась и уехала под охеревшими взглядами гансов.