Страница 95 из 107
Кончики пальцев похолодели, оглушительно заколотилось сердце. Я смотрела на Хена, который, в свою очередь, смотрел на меня. Молчание всё длилось, хотя на самом деле, наверное, прошло не дольше мгновения.
Потом Хен криво усмехнулся и спросил:
– С чего такие вопросы?
Это была очень искусственная, ненатуральная усмешка. Я видела, что ему было совсем не до смеха, он просто пытался свести всё к шутке. На лице проступило напряжение.
– Ответь… – потребовала я.
Он перестал улыбаться. Нахмурился, бросил взгляд в окно – как будто ему неудобно было выдерживать мой и срочно требовался предлог отвернуться. Что-то буркнул сквозь зубы.
– Что?
Хен метнул на меня недобрый взгляд. Отрывисто бросил:
– Не надо, Сатьяна. Ты же ничего обо мне не знаешь.
– Почему не знаю?
Что ещё мне нужно о нём знать, кроме имени, возраста, происхождения, его семьи? Или он хочет сказать, что его родственники меня не примут? Или что у него есть какая-то тайна? Но даже если так, какое отношение она имеет к моему признанию? Я ведь полюбила его не из-за имени или происхождения и не из-за его семьи.
На миг сердце болезненно трепыхнулось: а вдруг невеста? Потом я напомнила себе, что невеста невестой – а я официально его жена. И если есть что-то, что я должна бы знать, сейчас самое время мне это сказать.
Хен поморщился, но пояснять не стал. Вместо этого спросил:
– Зачем тебе это?
– Что «это»?
Мне захотелось отступить. Хен реагировал вообще не так, как я ожидала или могла ожидать. Ладно попытка отшутиться – это можно было предположить. Но странные упрёки или эти вопросы… я не понимала, к чему они.
– Зачем тебе… – он запнулся, на время отвёл глаза. Потом снова полоснул беспощадным недобрым взглядом. – Чего ты хочешь добиться вот всем этим? – он неопределённо дёрнул подбородком. – Зачем ты…
Не договорив, он отвернулся, упёрся руками в подоконник, длинно и судорожно выдохнул. Повесил голову, потом покачал ею. Резко повернулся.
– Зачем тебе я? – повторил тоскливо и как будто с некоей беззащитностью, уставшим безразличием, когда уже нет сил сражаться и хочется просто сдаться.
– Тебя это так сильно раздражает? – проговорила я, почти не слыша, что именно говорю. Сердце пустилось вскачь, оглушительно, от напряжения темнело в глазах.
Хен досадливо мотнул головой. Сказал с силой, будто уговаривая:
– Не надо. Зачем? Почему бы тебе не влюбиться в кого-нибудь другого? Вон их сколько крутится вокруг тебя.
Это было как удар под дых. На глазах выступили слёзы, дыхание перехватило. Где-то внутри судорожно сжалось, скрутило болезненной судорогой, резануло, заныло.
«Почему бы тебе не влюбиться в кого-нибудь другого».
Ледяные слова эхом повторялись в сознании. Вот, значит, что он обо мне думает. Назойливая мелкая липучка со своими чувствами. Хочет, чтобы я оставила его в покое, чтобы не донимала больше взглядами и признаниями.
Лицо Хена расплылось от выступивших слёз. Я стиснула зубы, чтобы не расплакаться прямо здесь. Изо всех сил стараясь держать спину, повернулась.
Скорее, скорее бежать отсюда. До двери дойти медленно, чтобы не выглядеть снова глупой малолеткой – а там, снаружи, можно пуститься уже со всех ног. И не домой, только не домой. Дождусь окончания праздника где-нибудь на стадионе или на тренировочной площадке, заявлюсь к Лидайе. Выскажу ей всё, что думаю о её дурацких планах и подначках.
Я не успела додумать мысль. Хен нагнал меня на полпути, подхватил за локоть, рывком развернул. Его грудь вздымалась, глаза метали молнии.
Я уткнулась лопатками в жёсткую холодную стену. Дверь была совсем рядом, но я тут же забыла об этом, потому что Хен одной рукой упёрся в стену над моей головой, другой преградил мне путь. Я вдруг испугалась. Рванулась было, но рука Хена помешала, а в следующий миг он вообще прижал меня к стене, придавил сильным, крепким телом.
– Проклятье, Сатьяна, – проговорил глухим, наполненным мукой голосом. – Не делай такое лицо. Это невозможно…
Я застыла, притиснутая к стене его телом. На глазах всё ещё были слёзы, но сердце уже выскакивало из груди. Я ничего не понимала, но было страшно даже дышать, как будто в любой момент могло случиться что-то непоправимое. От напряжения потрескивало в воздухе. Отвернувшись, я смотрела в пространство, опасаясь говорить и шевелиться. Любая реплика, любое действие могло оказаться ошибкой.
В следующий миг я почувствовала, как к скуле прижались мягкие губы. Дыхание опалило кожу, на мгновение меня словно окунули в горячую лаву. Я вздрогнула, взметнула глаза на Хена. Он поцеловал меня? Мне показалось?
В его глазах плавало столько разного, что я совсем растерялась. Смутная, тяжёлая вина, глухое отчаяние, тревога, сожаление – и ещё что-то непонятное, тягучее, вызывающее внутреннюю дрожь, словно неявный сигнал, заставляющий моё тело реагировать. Синие глаза были сейчас почти чёрными, и я тонула в них, чувствуя, как пол уходит из-под ног.