Страница 4 из 76
Клейборос дурачок, безумно любящий эту девушку. У самого Пуанти женщины в жизни играли слишком скромную роль. Если какая-либо леди привлекала его внимание, то временно, а потом и вовсе уходила из сознания после постельных утех. Конечно, лишь одна девушка, ни на кого не похожая, была своего рода частичкой самого Пуанти и его судьбой.
Вдруг перед глазами встал другой облик, вызывая кривую ухмылку Пуанти: с побитого, кровавого лица на него напряжённо глазеют карие глаза, грозно предрекая ему… Пуанти громко засмеялся. Угрожать ему?.. Капитан Рей Уитос навсегда заклейменна его знаком и даже живая либо мёртвая, но она никогда впредь его не потревожит. Жером Пуанти — победитель! И так будет постоянно. Опять заиграла музыка.
Поворачиваясь и изящно кланяясь красавице гречанке, Пуанти пригласил её на танец.
Во тьме чёрной ночи Рей Уитос прокралась на палубу из укромного укрытия под устаревшими парусами, где они с Бертой притаились. Горечь не давала ей спать, отдыхать, опять охватывая её. Сомкнув глаза, она ошеломлённо и ясно услышала вопли погибающих матросов, оружейную битву и оглушительный взрыв, из-за которого её судно погрузилось в пучину моря.
Горечь понемногу стала злостью. Аргос был уже позади — но прошлое не отходило. Рей размышляла о своём прекрасном корабле, вспоминала погибших друзей, думала об их вдовах и осиротевших детях, понимая то, что страна, которой она так безропотно служила, заклеймила её как своего врага, — всё эти мысли заставляли сжимать сердце в холодный ком. Лицо Жерома Пуанти появилось перед её мысленным взором, лицо, которое она ненавидела.
«…Эта буква — начальная от Пуанти, фамилии человека, который вас уничтожит!» — вспомнила она его слова.
Рей невольно дотронулась до плеча и нащупала клеймо. Пуанти жестоко ошибся! Этот знак на коже не станет знаком отверженности и унижения, этот штамп на коже будет вечным напоминанием о зле, которое должно быть отомщено. Сердце колотилось, когда она, всматриваясь в темноту ночи, устремила мысленный взгляд на давно скрывшийся из вида берег. Рей выпрямилась, стойко стоя возле парапета. Она говорила, хрипло шепча, обращаясь к всемогущему морскому ветерку, который обдувал ей лицо, ко всем невидимым свидетелям кровавой бойни и к замученной пытками Дуганис, призывая их подтвердить правду.
— Это ночью… этим часом… этим мигом я даю клятву принести возмездие за гибель моих людей, за убийство моей подруги и потерю прекрасного корабля. Я даю клятву, что справедливость случится. Чего бы я не лишилась, но человек, виноватый в злодеянии, поплатится за всё. И я даю клятву, что это будет главной целью моей жизни… Даю клятву ценой своей чести, своей жизни и своего сердца!
Ночной ветер подул сильнее, словно соглашался со словами клятвы. Рей Уитос приняла на себя все тяготы морального долга, намереваясь уничтожить заклятого врага и не думая о том, куда это её заведёт.
Глава 1
Аргос 1811 год.
— Габриэль…
Сестра Мадлен звала её голосом, который, словно осиное жало, заполнял ей ухо, принуждая Габриэль Дибос перестать смотреть на судно, показавшегося на дальнем горизонте.
Его контур ясно выделялся в окошке классного помещения женской монастырской школы.
Габриэль изобразила на лице фальшивую улыбочку и повернулась к одетой во всё чёрное монашке, готовясь услышать наставление, которое непременно последует.
— Да, сестра Мадлен.
— Продолжи перевод поэмы с того абзаца, на котором остановилась Селеста.
Без запинок, Габриэль ответила ей:
— Я не знаю, сестра Мадлен, на каком абзаце Селеста закончила. Я её не слушала. Я глядела в окошко.
Все ученицы дружно захохотали, услышав её ответ, но лицо сестры Мадлен не дрогнуло ни одним мускулом.
— Ясно.
Упитанная монахиня ощутила в глазах Габриэль брошенный вызов. Пауза затягивалась, говоря о большем, нежели слова.
— Сколько лет ты у нас, Габриэль?
Мадлен лишь глубже вонзала в неё свой голос.
На лице сестры монашки виднелась глубокая морщина между жидкими бровями, а поджатые губы говорили о серьёзном предостережении.
Габриэль еле удержалась, чтобы невольно не застонать. Она умела понимать настроение монашек так же, как и у себя! Чуть косящие глаза сестры Маргарет дёргались, говоря о том, что день для неё не удачлив. Плечи сестры Джулии дрожали, только ей казалось, что она не справляется с ответственностью, лежащей на ней. Сестра Джоанна… Габриэль сумела бы написать про них книжку, если бы ей хотелось.
Но для чего ей это делать, раз она чувствует внутренний дискомфорт с самой собой?
Габриэль могла бы сказать, что монашки не любят её, но если быть правдивой до конца, то стоит признать, что частенько она сама специально провоцирует их.
— Габриэль…
Сестра Мадлен напомнила, что ожидает услышать то, что та ей ответит.
И Габриэль произнесла:
— Я учусь в монастырской школе Святой Урсулины уже шесть лет, сестра Мадлен.
— Шесть лет… И до сих пор не соблюдаешь правила, которые другие девушки придерживаются без всяких проблем… Ты не знаешь разницу между временем для обучения, и временем для любых занятий по своему желанию.
— Проблема в том, сестра Мадлен, что свободных часов слишком мало.
— Габриэль!
— И чем взрослее учащиеся девушки, тем ухудшается их положение, — продолжала она.
— Хватит, Габриэль! Немедленно иди в свою келью.
Настроение Габриэль моментально улучшилось, стоило лишь ей представить себе свою маленькую келью с большим окошком, которое выходило на речку, стекающую в море.
— Когда будешь в комнате, задёрни шторку, чтобы не тратить впустую время, смотря на корабли, как ты это всегда делаешь. Лучше помолись на коленях. Проси у Господа, чтобы он послал тебе упорство для учёбы. То необходимое упорство, которое, очевидно, ушло от тебя. — Габриэль потупилась, застонав про себя, а наставляемый голос монашки продолжал: — А во время свободного времени, которого тебе так не хватает, сегодня вечером, когда остальные девушки пойдут отдыхать, ты отправишься поработать в нашем монастырском полисаднике… С комарами.
Стоило Габриэль встать, как со всех концов класса стал слышен негромкий смех. Она сознавала, что со стороны ситуация забавная, но самой быть вечерней закуской для летающих монстров вовсе её не обрадовала.
— Теперь иди, Габриэль.
— Конечно, сестра Мадлен. — Габриэль немного замедлилась, а потом, выдавив ещё одну улыбочку, договорила: — Всего наилучшего, сестра Мадлен.
Выйдя в коридор, Габриэль закрыла за собой дверь. А возможно, всё не так и плохо? Она освободилась из классного помещения, которое осточертело ей в последние дни. Что и говорить, сама возможность сменить одно помещение другим в той же самой темнице казалось замечательным. Окинув быстрым взглядом коридор, Габриэль лихо подалась к лесенке, расположенной в его конце. Добежав до ступеней, девушка задрала до колен свою тёмную юбку и начала перепрыгивать через каждые две ступени, поднимаясь наверх. За те шесть лет, которые прошли, она провела довольно много часов, смотря на корабли, показывавшиеся на горизонте, и теперь с незримой точностью могла узнать любой корабль. Если сейчас она не ошибалась, то в этот миг к порту приближалось судно ≪Ниберия≫. Девушка была в курсе, что именно на этом торговом корабле прибудет её долгожданное платье, в котором она впервые отправится на бал к губернатору. По другому и быть не может, ведь через пару месяцев ей будет уже восемнадцать лет! Запыхавшись, Габриэль доскакала до верхней ступени лестницы. Откинув за спину копну пышных волос, она мигом забежала в келью. Прожив в монастыре уже много лет по неизменным правилам и сохраняя чувство своего достоинства она заставила себя приблизиться к окошку, задёрнуть шторку и опуститься на колени. Перекрестившись и сложив ладошки, как надо было для молитвы, она приступила к делу. Спустя миг наклонилась вперёд, чтобы лукаво скося ясные серые глаза, начать в маленькую щель в шторке следить за вошедшим в порт кораблём.