Страница 24 из 35
– А сейчас вдруг стало «зачем»? – подобрался доктор, и я понял, что Николай загнал меня в угол, словно умелый следователь преступника-раззяву. Расскажи я ему про суть своей вспыхнувшей надежды – он вызовет коллег из дурдома и передаст им меня из рук в руки!
Николай словно подслушал мои мысли:
– Не бойся, Саш, – то, что ты мне расскажешь, останется строго между нами, обещаю. Ведь тебе же хочется рассказать, я вижу. Поверь, я сейчас не зарплату свою отрабатываю. Мне и правда это очень интересно, а заодно и помочь тебе хочется. Видишь, я с тобой откровенен: помочь мне тебе хочется все же не в первую очередь.
– Ну хорошо, – решился вдруг я. В конце-то концов, ну действительно, не сошел же я с ума! А если сошел – не все ли уже равно? – Мне действительно вновь захотелось жить. Появилась надежда. Призрачная, я прекрасно это понимаю. Но она все-таки есть.
– Не совсем понял, – подался вперед Николай. – Надежда на что? Что твоя жена все же осталась жива? Ведь ее тело не нашли, насколько я знаю? – Он поморщился, снова выпрямился и виновато покачал головой. – Тьфу ты, прости! Я и правда стал беспардонным циником.
– Да брось ты извиняться, – в свою очередь поморщился я. – Не маленький я, чай. И ты – врач, а не сиделка возле умирающего. Да и я не умирающий уже вроде.
– Согласен, – кивнул Николай, снял очки и протер их краем халата.
– Слушай, Коль, я курить хочу. Есть у тебя?
– Есть-то есть, только нельзя тут как бы… – Николай посмотрел для чего-то на дверь, а потом махнул рукой: – А, ладно, все равно главврача нет! – Он встал и приоткрыл окно. В кабинет легко дунуло свежим, удивительно вкусным воздухом. Я втянул его полными легкими и слегка опьянел, словно и впрямь уже покурил после месяца никотинового голода.
Николай протянул мне пачку сигарет, сам тоже выудил одну. Вместо пепельницы достал гнутую, в виде большой фасолины миску для медицинских инструментов – не знаю, как она называется.
Я жадно затянулся, и голова закружилась еще больше. «Хорошо, что я у него выпить не попросил, – мысленно усмехнулся я. – Наверняка бы и спиртику плеснул».
– Ну что? – сказал я после пары очередных затяжек. – Спрашиваешь, на что я надеюсь? Нет, то, что Ольга жива, я не думаю. Была бы живой – разыскала бы меня.
– А если с ней… то же самое, – мотнул на меня подбородком Николай. – Или даже хуже?
– Да нет же, – нахмурился я. – С ней еще хуже. Я знаю.
– Что же тогда за надежда? – непонимающе уставился на меня любитель психиатрии.
Я молча докурил сигарету до фильтра и отщелкнул окурок в окно.
– Я хочу вернуться и предупредить ее. Не дать ей броситься в реку.
Николай качнулся на стуле:
– Куда вернуться? – В его глазах вспыхнуло явное разочарование и жалость. Видимо, он все-таки понял, что для психушки я уже созрел. Но мне было все равно. Я, не спрашивая разрешения, взял со стола пачку и достал новую сигарету. Николай молча щелкнул зажигалкой. Язычок пламени вкусно облизал золотисто-коричневый срез ароматного цилиндрика. Мне тоже вторая сигарета показалась вкусней, голова уже не кружилась.
– Туда, на реку. До того как Оля бросилась мне на помощь.
– Каким же, интересно, образом? – Николай, видя мое спокойствие, успокоился и сам. Или взял себя в руки, чтобы не «высветить» выражением лица моего предполагаемого диагноза.
– Пока не знаю, – признался я. – Но Ольга умела делать это. Значит, и я смогу.
Николай поднялся внезапно со стула и стала ходить взад-вперед по кабинету. Впрочем, «ходить» – слишком громко сказано. Два-три шага в одну сторону, столько же обратно. Все, что позволяли размеры комнаты.
– Не знаю, что и делать, – вздохнул вдруг он, останавливаясь возле стола, вынул из пачки сигарету и закурил. Я заметил, что руки его дрожали. Доктор отчего-то сильно разволновался. Сделал несколько быстрых затяжек, с отвращением швырнул окурок в окно и повторил, глядя мимо меня: – Не знаю. Меня самого после этого в психушку сдавать можно. Но у нас же частный разговор? – Он посмотрел мне прямо в глаза. С сомнением, выжидающе.
– Ну да, – ответил я, не понимая, к чему клонит врач.
– Ладно. – Николай махнул рукой и снова сел на стул. Только не знал, куда деть руки – то складывал их на груди, то сжимал ими колени. – В общем, прости меня за комедию. Но… – Все-таки он на что-то никак не мог решиться. Посмотрел на меня так, словно умолял меня помочь ему. И я выдавил:
– Да не тяни ты! Я и правда здоров. Ты что-то плохое мне хочешь сказать? Так не переживай, мне уже ничего не страшно.
– Ну смотри… – Доктор снова поднялся, достал из стеклянного шкафчика какой-то пузырек и отщипнул от ватного кома кусочек. Пояснил: – Нашатырь. На всякий случай. – И снова сел.