Ловушка для диггера

  Высокий, нескладный, с печатью отрешенности на аскетическом лице, Герман сделал несколько шагов и остановился, не решаясь подойти ближе. На его худой фигуре черный плащ с вышитой алой восьмиконечной звездой, смотрелся дешевой подделкой с плеча клоуна, служащего в балагане. В руках он держал подсвечник. В бронзовых витых гнездах оплывали свечи.

  - Да, - Александр Александрович кивнул, отвечая на свои мысли, - трех свечей будет достаточно.

  - Ваше сиятельство, - Герман нервничал. Подсвечник в его руках дрожал. - Я хотел бы выразить вам свою признательность. За рекомендацию. В тот раз...

  - Позже, мой друг, - Александр Александрович ласково улыбнулся, поощряя молодого человека. - У тебя будет время выразить свою благодарность. Позже.

  - Да-да, я понимаю. Такая честь для меня, такая честь...

  Холеное лицо Александра Александровича снова осветилось отеческой улыбкой.

  - Настанет такой день, мой друг, когда я почту за честь пожать тебе руку.

  От такой откровенной лести лицо Германа дрогнуло, словно он подавился. Взгляд его торопливо перебежал с Александра Александровича на дверь и обратно.

  - Ммм, - еле слышно промямлил он.

  Развивать тему Александр Александрович не стал. Существовала опасность, что нервный Герман от переизбытка чувств упадет в обморок.

  Его сиятельство, господин граф достал из кармана длинного плаща ключ. Вставил его в замочную скважину и повернул. Потом с ожиданием посмотрел на молодого человека. Тот понял намек, сорвался с места, подскочил к двери, едва не задев плечом его сиятельство, и распахнул ее.

  - Да, друг мой, позже, - думая о своем, повторил Александр Александрович.

  Лестница, по которой ему не раз доводилось спускаться, вела глубоко под землю. Сырость, вечная спутница подземного мира оставила узорчатые следы на стенах. Спертый воздух кое-кого заставил бы поморщить нос, но Александр Александрович вдохнул его полной грудью.

  Под землей царствовала тьма.

  Сама мысль о сокрытых в подземелье тайнах, заставляла кровь быстрее бежать по жилам. Свет легок. Все светлое: помыслы, добрые дела, чувства, - все устремлялось вверх, в небесные чертоги. Эфемерная легкость не имела никакого отношения к сильным страстям, как водой наполненным чувственными эмоциями.

  Иное дело - тьма. Плотская любовь, ненависть, злоба - тяжелые субстанции. Им не подняться. Исполненные силы они опускались все ниже и ниже. И поверхность земли, разве являлась для них препятствием? Тьма оседала здесь, под землей, копилась, заполняя пустоты. Пропитанное ядом подземелье - лекарство для сильных духом и отрава для слабых.

  Себя Александр Александрович относил к сильным мира сего. Способным оказать сопротивление, может показаться? Отнюдь. Как можно противостоять тьме? Достаточно пропустить ее через себя, впитывая то, что она может дать человеку знающему.

  Другое дело Герман.

  Александр Александрович отвлекся от мыслей и первым ступил с лестницы на каменный пол.

  -Этот ход строился по распоряжению моего отца, - сказал он.

  - ...ца ...ца, - тотчас подхватило послушное эхо.

  Для того, чтобы разглядеть детали, Герман поднял подсвечник. На стенах заплясали тени. Им не было дела до людей.

  От переизбытка чувств Герман цокнул, восхищенно озираясь по сторонам.

  На взгляд Александра Александровича, восторгаться тут было еще нечем. В любом случае, ему доставил удовольствие неподдельный восторг, отразившийся в глазах молодого человека.

  - Предполагалось, что назначение хода - нужды ордена. Но судьба распорядилась иначе. Подземный ход строили долгие годы, - между тем его сиятельство, заложив руки за спину, величаво пошел дальше. - Те, кто его строили, были так заняты, что практически не выходили на поверхность. Они остались здесь... навсегда.

  - Простите, ваше сиятельство, я не понял...

  - Что ты не понял, мой друг? - Александр Александрович обернулся на ходу. - Они остались здесь навсегда. Их помыслы, чувства, ощущения. Камень, - он коснулся рукой стены, - плохо впитывает легкие субстанции, зато тяжелые хранит вечно.

  - Интересная теория. А вот у Мириха сказано...

  - Друг мой, станем ли мы вспоминать труды Мириха здесь, в этих стенах? Ему дано одно познание, нам другое. Которое истинно?

  - Истинно само познание.

  - Это так, друг мой. Истинен процесс, а результат... Результат вполне может оказаться ложным.

  Александр Александрович остановился возле двери, окованной железом. С легкостью открыл ее.

  Герман поднял подсвечник, освещая путь. Когда молодой человек подошел ближе, он в изумлении открыл рот: прямо посреди тесной комнаты стоял маленький сундук.