Страница 26 из 58
Кто попытается заменить ее? Кому настал час объявить войну? Кого из этих молодых глупеньких девиц ей нужно растоптать?..
- Не вижу смысла отрицать свои ошибки. Особенно ошибки молодости, - граф Фаулз отмахнулся от ее слов и уж порвался уйти прочь, но она тут же дернулась и преградила ему дорогу.
- Ошибка молодости?! Так ты обо мне думаешь? – ее глаза округлились и заблестели, щеки и шея покраснели, губы скривились в оскале. Не осталось ни следа от прежнего самообладания.
- Я мог бы назвать это многими другими словами, - Грегор почувствовал, как сдают нервы, - ты воспользовалась моей неопытностью, моей юностью. Проиграла со мной, впутала в свои интрижки, втоптала в грязь мою репутацию и разрушила мою жизнь, - граф Фаулз осекся, поймав себя на том, что он слишком разгорячился, заговорил слишком прямо и искренне.
Нет, перед этой женщиной он больше никогда не раскроет душу. Сделал это однажды и почти смертельно обжегся.
Глубоко вздохнув, он взял себя в руки, надел обратно личину холодного жестокого человека и проговорил низким голосом:
- В твоих интересах, Виолетта, чтобы я думал о тебе, как об ошибке молодости.
Графиня Стивенс сейчас напомнила садовую скульптуру: белая, как мрамор, неподвижная, безмолвная, взгляд уведен в сторону.
Чудилось, что и ее фигура стала угловатой и граненной, как высеченный камень.
И у Грегора не было сомнений, что она также холодна.
Он ошибочно принял молчание Виолетты за победу над ней. Кивнув строго, как бы прощаясь, Грегор шагнул вперед, чтобы пройти мимо нее и завершить ссору, которая и не случилась бы, если бы Виолетта держалась от него подальше, как он просил тысячу раз.
Но стоило той оказаться у него за спиной, как она заговорил с ним снова.
Грегор уже не видел ее лица, но по интонации ясно представил, как графиня Стивенс хищно улыбнулась, как в ее взгляде появилось нечто кровожадное.
Мурашки пробежали по телу, ведь именно так смотрела на него Виолетта, когда, много лет назад, в его бытность неоперившимся юньцом, вонзала нож ему в спину.
- Ну и кто сейчас у тебя на уме? – отвратительная снисходительность слышалась в ее тихом голосе, - молодая графиня Рэльс? Или… Во имя Святого, неужели эта никчемная сиротка?
Упоминание княгини этой ужасной женщиной колом пронзило сердце.
Грегор не принадлежал к робкому десятку, но сейчас у него задрожали руки.
- Что тебе от меня нужно? – зарычал он, - чего ты хочешь добиться?!
Она молчала и не двигалась, испытывая его.
- Виолетта! – воскликнул Грегор, приходя почти что в ужас.
Он знал, на что способна эта женщина.
Графиня Стивенс медленно повернула голову, отчего стал виден ее точеный, острый профиль. Большие глаза, тонкие губы, маленький крючковатый нос, который не портил ее, а даже придавал внешности необычность и пиканстность. Порой, а сейчас в особенности, она напоминала Грегору хищную птицу.
- Зачем кричать, Грегор? – пролепетала она притворно-нежным голоском, - мне ничего от тебя не нужно. Просто я хочу знать, чем ты живешь. Как никак, мы не чужие люди. Ты рос в моему доме, на моих глазах…
Мерзкая, поганая, отвратительная женщина! Грегора тошнило от нее, один ее вид, одно ее присутствие переполняло его злостью и ядом.
И она еще смеет что-то говорить о его детстве?!
- Если ты хоть пальцем ее тронешь… - граф Фаулз вздрогнул и поспешил закрыть рот.
- Ее, значит? – Виолетта дернула бровью. Получается, она была права. Либо графиня Рэльс, либо княгиня Голдис. Распутать клубок сплетен, в который ввязались они обе, и понять, что к чему, будет несложно.
- Что бы ты там себе ни придумала и ни решила… Ты знаешь, что тебе не сойдет ничего с рук, - Грегор понимал, что эта отчаянная попытка напугать ее ни к чему не приведет. Напротив, она только больше уверится в своих идеях.
Но он не мог просто стоять и молчать, глядя в глаза жестокой женщине.
- Какая глупость, Грегор. Ничего я не придумала, - она, наконец, развернулась к нему лицо. Если бы не хитрый прищур, то ее улыбающееся выражение можно было бы счесть дружелюбным.
Но граф Фаулз давно понял, что она меняет эти выражения, как свои любимые драгоценности, и носит те, что удобны в той или иной ситуации и лучше подходят к наряду.
Внутри же у нее… Ни один демон не разгадает, что у нее в сердце, даже если пообещать ему за это свою душу. Но одно точно: там нет ни света, ни доброты.
Отчаяние неприятным колющим чувством распространялось по телу, когда Грегор наблюдал, как уходит Виолетта.
Она задумала нечто ужасное и обязательно это исполнит…
И эта хитрая тварь… Она точно поймет, о ком думает граф Фаулз. Хоть тот и самому себе еще не позволил признаться, что девушка с севера волнует его сердце.
Девушка с севера… Эта хрупкая, всеми презираемая княгиня.
Странное чувство, похожее на огненную вспышку, опалило жаром грудь. Мышцы наполнились силой, а в мыслях нарастала решительность.
Пускай, перед Мирной он совершил ужасную ошибку. Пускай, княгиня даже и не заговорит с ним снова. Но он не позволит подлой графине Стивенс испортить бедолаге жизнь!
«Она не будет страдать, как пришлось страдать мне, - решил Грегор твердо, - пока я дышу… Я не позволю ей навредить княгине. Никому не позволю…».
Эта мысль словно бы пробудила его от долгого и тяжелого сна.
В этом решении было больше смысла, чем в чем-либо, что он делал в своей жизни.
Все резко переменилось. Слова принцессы и внимание, проявленное ею к Мирне, произвело впечатление на молодых придворных дам. До сего момента сиротка с севера вызывала в них лишь язвительность, и представала в их глазах не больше, чем предметом разговоров.
Но сейчас… Можно ли было считать ее соперницей в борьбе за место веночницы? Здравый смысл и придворные нравы однозначно указывали: нет. Но внезапную благосклонность принцессы невозможно было отрицать.
И если она станет веночницей, то там и до выгодного замужества недалеко, и до взлета по социальной лестнице. Дружба с Лилиан, если она сложится, вмиг превратит замухрышку с запятнанной репутацией в видную и даже имеющую некий авторитет даму…
Игнорировать такую вероятность не было смысла, хотя мало какая леди готова была смириться с тем, что дикарка так запросто получит то, что с таким трудом приходится вырывать каждой из них, и это при всей их миловидности и положении в обществе!
И если дело встало таким образом – каждой следовало что-то предпринять. Когда меняется мир вокруг тебя - нужно как можно скорее подстроиться по эти изменения. Иначе рискуешь оказаться за бортом.
Но как повести себя сейчас?
Мнения разделились. Большинство решило, что ни за что не признает Мирну равной, и попытается открыть принцессе глаза.
Однако были и те, кто пришел к выводу: с княгиней можно подружиться. В конце концов, у нее есть титул, и довольно значительный. Да и земли. А с благосклонностью принцессы…
Вторая группа оставалась в меньшинстве и, на горе Мирны, не спешила демонстрировать свое мнение, чувствуя, что большинство все же настроено против северянки. Впрочем, несколько девушек рискнули перекинуться с княгиней парой фраз и проявили себя настолько дружелюбно, насколько позволяло нынешнее неоднозначное положение Мирны.
Но и этого достаточно. Она увидела, почувствовала, что нечто переменилось. Не радикально и почти незаметно, но все же переменилось.
Оказавшейся в кромешной тьме вдруг моргнули слабым лучиком света. И княгиня, не раздумывая, двинулась ему навстречу.
Ей не по душе приходились нравы высшего света, но она к нему принадлежала и теперь уже понимала, что для спокойной жизни должна в нем закрепиться. Хотя бы на время, пока не найдется супруг. Все же замужество оставалось самым удачным и верным вариантом спасти Дурхам и себя саму.
Мирна готова была отбросить юношеские мечты о большой настоящей любви, об искренних чувствах, из-за которых кружится голова и трепещет сердце. Ей достаточно будет надежного хорошего человека, достаточно сильного, чтобы не испугаться проблем, которые идут в связке с невестой. Тогда она будет рада уехать с ним навсегда, и в глаза больше не видеть этих светских людей со всеми их интригами и сплетнями.