Страница 25 из 58
Конюх, перенявший у Грегора коня, превосходно его расседлал, успокоил, напоил и отвел в стойло.
Граф Фаулз даже при том, что хотел бы зацепиться, придраться и хоть как-то выплеснуть свою злость, не сказал конюху ни единого плохого слова. Даже выдавил из себя сухое «благодарю», когда уходил, убедившись, что о его породистом рысаке хорошо позаботятся.
В конце концов, отыгрываться на других за свои невзгоды – удел слабых.
Судьба, впрочем, решила не поощрять его, и на выходе из конюшни Грегор столкнулся с человеком, который всегда и при любых обстоятельствах ухудшал его настроение и делал жизнь совершенно невыносимой.
- Вот вы где, милорд… - перед ним предстала Виолетта Стивенс, облаченная в строгое по фасону, но усыпанное множеством камней, бусин, бисером, платье цвета шампанского с широким воротом и выразительными рукавами на золотых пуговицах. Ее тонкую белую шею украшало массивное ожерелье, на ушах красовались внушительного размера бриллиантовые серьги.
Она выглядела так, будто решила «выгулять» сегодня все свои драгоценности.
При виде нее граф Фаулз не мог не закатить глаза, а с языка против его воли соскочило:
- Виолетта. Ты всегда чувствуешь, когда у меня плохое настроение.
- У тебя всегда плохое настроение, - она усмехнулась и горделиво выпрямилась.
- Сейчас особенно, - Грегор прибавил торопливо, - говори прямо, у меня нет ни времени, ни желания заниматься с тобой словоблудием.
Она хмыкнула и, шагнув поближе, прошептала приторно-нежным голоском:
- А раньше ты любил словоблудить со мной, - она положила длинную холодную ладонь ему на локоть, - да и просто блудить всегда был охотником…
Грегор брезгливо поморщился от нахлынувших воспоминаний, вырвал руку и отрезал:
- Это было давно.
- Хорошо, что ты хотя бы это не отрицаешь, - Виолетта уставилась на него пристально. Она старалась сохранять непринужденность, но напряжение различалось в крошечных черточках ее лица: в морщинках на уголках глаз, что стали сейчас заметнее, в опущенных и натянутых уголках губ, в ставших более впалыми щеках.
Графиня Стивенс пыталась разгадать Грегора. Понять, что у него на уме.
Кто у него на уме.
- Не вижу смысла отрицать свои ошибки. Особенно ошибки молодости, - граф Фаулз отмахнулся от ее слов и уж порвался уйти прочь, но она тут же дернулась и преградила ему дорогу.
- Ошибка молодости?! Так ты обо мне думаешь? – ее глаза округлились и заблестели, щеки и шея покраснели, губы скривились в оскале. Не осталось ни следа от прежнего самообладания.
- Я мог бы назвать это многими другими словами, - Грегор почувствовал, как сдают нервы, - ты воспользовалась моей неопытностью, моей юностью. Проиграла со мной, впутала в свои интрижки, втоптала в грязь мою репутацию и разрушила мою жизнь, - граф Фаулз осекся, поймав себя на том, что он слишком разгорячился, заговорил слишком прямо и искренне.
Нет, перед этой женщиной он больше никогда не раскроет душу. Сделал это однажды и почти смертельно обжегся.
Глубоко вздохнув, он взял себя в руки, надел обратно личину холодного жестокого человека и проговорил низким голосом:
- В твоих интересах, Виолетта, чтобы я думал о тебе, как об ошибке молодости.
Графиня Стивенс сейчас напомнила садовую скульптуру: белая, как мрамор, неподвижная, безмолвная, взгляд уведен в сторону.
Чудилось, что и ее фигура стала угловатой и граненной, как высеченный камень.
И у Грегора не было сомнений, что она также холодна.
Он ошибочно принял молчание Виолетты за победу над ней. Кивнув строго, как бы прощаясь, Грегор шагнул вперед, чтобы пройти мимо нее и завершить ссору, которая и не случилась бы, если бы Виолетта держалась от него подальше, как он просил тысячу раз.
Но стоило той оказаться у него за спиной, как она заговорил с ним снова.
Грегор уже не видел ее лица, но по интонации ясно представил, как графиня Стивенс хищно улыбнулась, как в ее взгляде появилось нечто кровожадное.
Мурашки пробежали по телу, ведь именно так смотрела на него Виолетта, когда, много лет назад, в его бытность неоперившимся юньцом, вонзала нож ему в спину.
- Ну и кто сейчас у тебя на уме? – отвратительная снисходительность слышалась в ее тихом голосе, - молодая графиня Рэльс? Или… Во имя Святого, неужели эта никчемная сиротка?
Упоминание княгини этой ужасной женщиной колом пронзило сердце.
Грегор не принадлежал к робкому десятку, но сейчас у него задрожали руки.
- Что тебе от меня нужно? – зарычал он, - чего ты хочешь добиться?!
Она молчала и не двигалась, испытывая его.
- Виолетта! – воскликнул Грегор, приходя почти что в ужас.
Он знал, на что способна эта женщина.
Графиня Стивенс медленно повернула голову, отчего стал виден ее точеный, острый профиль. Большие глаза, тонкие губы, маленький крючковатый нос, который не портил ее, а даже придавал внешности необычность и пиканстность. Порой, а сейчас в особенности, она напоминала Грегору хищную птицу.
- Зачем кричать, Грегор? – пролепетала она притворно-нежным голоском, - мне ничего от тебя не нужно. Просто я хочу знать, чем ты живешь. Как никак, мы не чужие люди. Ты рос в моему доме, на моих глазах…
Мерзкая, поганая, отвратительная женщина! Грегора тошнило от нее, один ее вид, одно ее присутствие переполняло его злостью и ядом.
И она еще смеет что-то говорить о его детстве?!
- Если ты хоть пальцем ее тронешь… - граф Фаулз вздрогнул и поспешил закрыть рот.
- Ее, значит? – Виолетта дернула бровью. Получается, она была права. Либо графиня Рэльс, либо княгиня Голдис. Распутать клубок сплетен, в который ввязались они обе, и понять, что к чему, будет несложно.
- Что бы ты там себе ни придумала и ни решила… Ты знаешь, что тебе не сойдет ничего с рук, - Грегор понимал, что эта отчаянная попытка напугать ее ни к чему не приведет. Напротив, она только больше уверится в своих идеях.
Но он не мог просто стоять и молчать, глядя в глаза жестокой женщине.
- Какая глупость, Грегор. Ничего я не придумала, - она, наконец, развернулась к нему лицо. Если бы не хитрый прищур, то ее улыбающееся выражение можно было бы счесть дружелюбным.
Но граф Фаулз давно понял, что она меняет эти выражения, как свои любимые драгоценности, и носит те, что удобны в той или иной ситуации и лучше подходят к наряду.
Внутри же у нее… Ни один демон не разгадает, что у нее в сердце, даже если пообещать ему за это свою душу. Но одно точно: там нет ни света, ни доброты.
Отчаяние неприятным колющим чувством распространялось по телу, когда Грегор наблюдал, как уходит Виолетта.
Она задумала нечто ужасное и обязательно это исполнит…
И эта хитрая тварь… Она точно поймет, о ком думает граф Фаулз. Хоть тот и самому себе еще не позволил признаться, что девушка с севера волнует его сердце.
Девушка с севера… Эта хрупкая, всеми презираемая княгиня.
Странное чувство, похожее на огненную вспышку, опалило жаром грудь. Мышцы наполнились силой, а в мыслях нарастала решительность.
Пускай, перед Мирной он совершил ужасную ошибку. Пускай, княгиня даже и не заговорит с ним снова. Но он не позволит подлой графине Стивенс испортить бедолаге жизнь!
«Она не будет страдать, как пришлось страдать мне, - решил Грегор твердо, - пока я дышу… Я не позволю ей навредить княгине. Никому не позволю…».
Эта мысль словно бы пробудила его от долгого и тяжелого сна.
В этом решении было больше смысла, чем в чем-либо, что он делал в своей жизни.
Хотя они давно расстались, она не собиралась его отпускать. Ей плевать было на легкомысленные увлечения графа, на любовниц, которых он менял прежде, чем она успевала запомнить их имена.
Но ее страшила мысль, что кто-то может завладеть его сердцем. Что кто-то может стать для него важным. Важнее, чем когда-то была она.
Откровенное намерение короля женить сына и задумчивость, вдруг охватившая Грегора, указывали на то, что, вероятно, претендентка нашлась. И Виолетта жаждала узнать, кто это.