Страница 13 из 15
— Это как? — не понял Аркашка.
— Поверни румпель вправо сколько можно, — объяснил Вася и стал перекладывать парус.
Ветер уже был почти северо-западный, баллов пять. Вполне подходящий ветер. Но что делать с девчонкой?..
20
К причалу подошла грузовая машина. Рабочие сгрузили с неё восемь ящиков. Боцман стал готовить стрелу. Матросы застропили ящики и погрузили их в трюм. «Лоцман» вышел за молы гавани и взял курс на остров Коренец. На носу стоял Васин дядя Георгий Александрович и смотрел вдаль. Почему он оказался на «Лоцмане», это потом будет видно, а вдаль он смотрел потому, что очень скучал по острову, который ему понравился.
Весёлый штурман Бобров ходил по рубке широкими шагами.
Неукротимо сияло высоко поднявшееся солнце. Оно проникало всюду — выбеливало палубу, сверкало на холмиках зыби, заполнило серебром графин в рубке. Штурман вышел из рубки и залез на верхний мостик, там было больше ветра. Он подставил ветру лицо и радовался, что снова ведёт судно.
Георгий Александрович, заметив на мостике штурмана, поднялся к нему.
Штурман Бобров щурился на солнце и пел какую-то дикую песню без слов. Вдруг он сдёрнул галстук, сунул его в карман и распахнул ворот рубахи.
— Добрый день, — сказал Георгий Александрович.
Штурман прекратил свою песню и недовольно буркнул:
— Честь имею.
— Я не мешаю? — спросил Георгий Александрович.
— Нет, нисколько, — сказал штурман и снова повеселел. — Ах, какое солнце, какое море! Жизнь прекрасна и удивительна, я не жалею, что появился на свет, в такие изумительные дни.
— Вы давно плаваете? — спросил Георгий Александрович.
— Двенадцать лет из своей двадцатисемилетней жизни, — сказал штурман. — Двенадцать лет я провёл в море! Я видел апельсиновые рощи Калифорнии, древние кедры на гребне Ливанского хребта, цементные скалы Гибралтара и розовые острова архипелага. Я утопил золотые часы в Гольфстриме, меня затирали льды в проливе Лонга, я тонул в проливе Лаперуза и спасал людей в Норвежском море. Теперь я ставлю для моряков буи и вехи, которые двенадцать лет люди ставили для меня. Кстати, что там, в ваших ящиках?
— Простите, но пока это секрет, — покачал головой скульптор.
— Тогда расскажите и вы о вашей жизни, — попросил штурман.
Георгий Александрович рассказывал о своей жизни долго и красиво. Солнце уже склонялось к западу, и ветер был западный. Штурман поднёс к глазам бинокль и сказал:
— Вот и Коренец на горизонте…
Он повёл биноклем влево, потом вправо — и вдруг замер. Он стоял в одном положении, с биноклем у глаз долго-долго, и Георгий Александрович заволновался:
— Вы заметили что-нибудь нехорошее?
— Пожалуй… — процедил штурман. — Вряд ли хорошо тому, кто вышел в море при шести баллах на такой банановой шкурке… Рулевой! — крикнул он в переговорную трубу. — Десять градусов вправо!
— Где вы видите банановую шкурку? — заинтересовался Георгий Александрович.
Штурман передал ему бинокль:
— Поглядите.
— Это лодка. С парусом, — сказал скульптор, приглядевшись. — И что мы будем делать?
— Окажем помощь, — улыбнулся штурман. — С таким кустарным парусом им сейчас помощь очень даже требуется.
На мостик поднялся капитан Чугунов.
— Почему изменили курс? — строго спросил он у штурмана.
— Думаю, что надо оказать помощь терпящим бедствие в море, — сказал штурман Бобров и указал рукой. — Поглядите, какая бедная скорлупка.
Лодку уже было видно простым глазом. Она то скрывалась за волной, то появлялась снова.
— Дайте-ка бинокль, — сказал капитан Чугунов. — Кажется, я узнаю это судно… Да, конечно… Только раньше на нём не было паруса… Отчаянный мальчишка… Интересно, а кто это с ним?
— Вы думаете… начал штурман.
— Я вижу! — сказал капитан Чугунов. — Держите бинокль.
— Это Вася! — закричал штурман Бобров, глянув в бинокль. — А с ним… С ним Галя с Нервы и Аркашка Слёзкин, которого мы везли с ними в мае! Проглоти меня кит, если это не они!
— Не может быть! — всплеснул руками Георгий Александрович. — Как же брат мог отпустить их в море?
— Никто их не отпускал, — сказал капитан Чугунов. — Сами убежали в море. С детьми такое случается. Впрочем, скоро мы узнаем все подробности.
«Лоцман» зашёл с подветренной стороны и застопорил машину.
Лодку поднесло ветром к самому борту.
Боцман сбросил верёвочный трап.
Цепляясь за него, поднялись на борт Галя, Аркашка и Вася.
— Какая удивительная встреча, — процедил сквозь зубы капитан Чугунов.
Мокрые ребятишки дрожали под ветром.
— А если бы такой встречи не случилось, что с вами тогда было бы? — продолжал капитан Чугунов. — Ну, ответь, Василий!
— Непонятно было бы, — прошептал Вася.
— Человек вправе распоряжаться своей жизнью, — продолжал внушать капитан Чугунов. — Но рисковать жизнью товарища, а тем более девочки, — это уже преступление.
— Он не виноват, я сама приплыла, — вступилась Галя. — Он не хотел, я сама виновата.
— Откуда ты приплыла? — поинтересовался штурман Бобров.
— Прямо с Нервы, — всхлипнула Галя.
— Вы подходили к Нерве?!
— Угу, — кивнул Вася. — Только не смогли ошвартоваться, ветер был «по зубам».
— Штурман, отведите Галю и Аркашу в салон, а Василия арестуйте в каюте боцмана! Я ещё не решил, как его наказать.
— А «Каравелла»? — закричал Вася. — Что будет с «Каравеллой»?!
— Не пропадёт, — шепнул ему на ухо штурман Бобров и повёл в боцманскую каюту.
Штурман пропустил Васю в дверь, закрыл её и запер замок на два оборота.
— Доплавался, — проговорил Вася.
Он сел на койку, положил голову на столик и мгновенно уснул.
А капитан Чугунов уже был в радиорубке и разговаривал с Нервой и с Коренцом.
Боцман наладил стрелу, вытащил «Каравеллу» на палубу, и «Лоцман» пошёл дальше своим курсом.
21
У взрослых есть много недостатков, но надо отметить, что одним они хороши: в конце концов всё детям прощают. Капитан Чугунов после крупного разговора освободил Васю из-под ареста, а мама Вера Ивановна, поругав и поплакав, несильно дёрнула его за ухо и — простила. Но взяла клятву, что это никогда больше не повторится.
Галина мама поругала её и поплакала по радио, посулив дочери надрать оба уха при встрече, но тоже простила её и велела на Коренце не задерживаться — взяла с неё клятву, что она вернётся на Нерву с этим рейсом «Лоцмана».
А ясным безветренным утром от «Лоцмана» к берегу стала ходить шлюпка. Она перевозила тяжёлые ящики, которые, багровея и обливаясь потом, вытаскивали из неё двое приехавших рабочих с помощью штурмана Боброва. Когда перевезли все ящики, с последним рейсом шлюпки прибыл на остров с «Лоцмана» сам Георгий Александрович.
Прощённый и поумневший Вася спросил его:
— Вы успели изваять то, что вам задавали?
Дядя Георгий засмеялся.
— Школу я уже давно окончил, мой мальчик. Я теперь сам задаю: и себе и некоторым другим, кто помоложе.
С «Лоцмана» спустили прославленную «Каравеллу». Вася отвёл её на место стоянки, в маленькую лагуну на восточном берегу. Галя привязала носовой швартовый трос к забитому в землю колу.
— Не желаю уезжать, — сказала она.
Вася промолчал, потому что в этом сложном вопросе от него мало что зависело.
— А ты хочешь, чтобы я уехала? — спросила Галя.
— Надо же так сказать, — буркнул Вася.