Страница 3 из 28
– Ну, ты сказанул: «Примаков»! – не согласился с товарищем длинный нескладный парень, с мокрыми пятнами на коленях, прибежавший из ванной. – Примаков бы верблюжонка подарил. Или ишачка. Степашин, конечно, да, Роман Владимирович? Еще когда министром внутренних дел был? За какую-то выдающуюся операцию?
После короткой дискуссии двумя голосами против одного кандидатура Степашина победила.
Роман Владимирович укоризненно покачал головой.
– Эх, вы, сыщики! Сразу клюнули на очевидный факт: Степашин – министр внутренних дел, Степашин – Премьер. А другой очевидный факт пропустили. Джульетте-то, посмотрите, уж никак меньше четырех лет не дашь. – Курсанты усиленно закивали. – Так что, подарил мне ее Кириенко в сентябре девяносто восьмого. Не сам подарил, конечно, и вовсе не за операцию. Я в том году старшим патрульной группы работал, а с лета временно в собачьем питомнике отсиживался – сослали на понижение за превышение. Успокаивали как-то одного народного избранника. Можно даже сказать, избранника-рецидивиста: второй срок в Законодательном Собрании тянул. Напился придурок до чертиков, и захотелось ему из окна поверх голов пострелять. Благодарность таким образом избирателям выразить. Уж мы его через дверь уговаривали-уговаривали – ни в какую. Ну, ворота вынесли и успокоили. Только через месяц из гипса выбрался, а дробовик из задницы еще дольше доставали. А всей группе – дисциплинарные взыскания… Так вот, когда рубль рухнул, питомник остался без содержания. А собаки – сплошь элита. Джульеткину мамку, например, нам итальянские карабинеры с дружественным визитом привезли. Почти трехвековая родословная. Да и другие были: из Германии, из Венгрии, из Чехии, наши, естественно – овчарки, немецкие и восточно-европейские. Медалей больше, чем у всего бывшего Политбюро, вместе взятого. Носили им, конечно, из дома, кто что мог. Денег-то не получали, самим не особо хватало. Хотели часть пограничникам отдать, а у них со своими собаками – та же история. Запросили у начальства разрешение молодняк и щенков продавать, чтобы хоть какие-то деньги на кормежку получить. Нет, пусть подохнут, но продавать нельзя, потому что возможны «неконтролируемые злоупотребления». Вот и стали собак списывать…
– Это как: списывать? – напряженно спросил длинный. – Убивать, что ли?
– Не убивать, а наоборот, сохранять. Составляешь акт, что от недостатка питания и возникающих всвязи с ослаблением организма болезней умерло столько-то щенков. Проходило без проблем. А щенков продавали или просто так отдавали в хорошие руки. Тогда же почти вся страна без денег сидела. Джульетту с тремя братьями ребята в соседнее отделение милиции отнесли. Кобельков-то взяли, а ее – нет. Худая она была – заморыш заморышем, и нарыв на лапке. Мне дежурный позвонил, говорит: «Не знаю, что делать. Никто щенка не берет – боятся, что помрет». Я приехал после работы и забрал домой.
– Я бы тоже забрал, – сказал длинный.
– И я!
– И я!
Нет, вы только их послушайте! Они бы все меня забрали! Не забрал бы лишь тот, которого до сих пор тошнит в туалете. Да я бы сама к нему не пошла, к такому обжоре. Гуманисты! А вот воды налить никто не догадался, даже Ромка, хотя я уже полчаса сижу на кухне у раковины, как последняя дура!
– Ну, ладно, друзья животных, за работу. А то мы так до утра не закончим. А ты, Кашин, сходи на кухню, найди какую-нибудь миску, только чистую, и налей Джульетте воды. Бедная собака, наверное, уже полчаса у раковины сидит.
– Зачем миску? Я вот эту тарелку с позолотой из серванта возьму. Будет еще наша маркиза из кухонных мисок пить!
– Ну, с позолотой – так с позолотой, – усмехнулся Роман. – Только протри потом, не забудь. И запомни, студент: маркиза – не наша, а моя.
До чего же я люблю тебя, Ромка!
2
Больше никаких существенных улик и следов обнаружить не удалось, хотя пацаны лезли из кожи вон и рыли на совесть. Правда, в серванте, в небольшом выдвижном ящике, в котором перемешались деньги, документы и отдельные блокнотные листы с телефонными номерами, именами и записями расчетов, нашли маленький вскрытый пакетик с белым порошком. Отпечатки пальцев на целлофане очень нечеткие и, скорее всего, тоже принадлежат хозяину квартиры. Но не зря же Джульетта подходила к серванту и крутила носом у ящика. Возможно, посетительница к пакетику прикасалась или принесла с собой, а потом сумела незаметно протереть салфеткой. В лаборатории проверят.
Опрашивать соседей по лестничной площадке Роман Владимирович специально послал маленького и худенького Марченко – наиболее безобидного на вид, но все равно разговаривать ему пришлось через двери, недолго и недоверительно. Если среди собеседников Марченко и был человек, позвонивший по «02» и сообщивший о выстреле в соседней квартире, то он не сознался, что вполне естественно. Общий вывод из скудных и неохотных показаний: квартира шумная, то музыка гремит, то девки визжат, то что-то грохочет, бьется и падает. А если и стреляли, то стреляют сейчас круглые сутки, и никому дела нет. Пойди тут разбери: петарды взрывают, или Басаев в городе. Конечно, не может быть, чтобы услышав, пусть даже не выстрел, а звук, похожий на выстрел, никто не припал к дверному глазку и не проследил спускающегося по лестнице незнакомого человека. Может быть, еще позвонят, или участковый что-нибудь выяснит. Добровольно стать свидетелями люди нынче не торопятся. Да что там свидетели – понятых днем с огнем не найти! Гражданский долг – это где-то там, у граждан, а у нас народ государству ничего не должен. Хотя счетчик народу все равно включен – такой счетчик, что через семь колен не расплатиться.
В общем-то, для Романа и его группы – не этого школьного класса, а настоящих оперативников для начала хватило бы и крестика. Но сегодня в его команде – всего лишь практиканты, курсанты из Новгорода, а Роман ко всякому порученному делу относился ответственно.
Он оглядел приунывших помощников.
– Ну, господа Шерлоки Холмсы, Мегрэ, Пинкертоны и Насти Каменские. Чего приутихли? Устали? Спины болят? А головы как? Давайте, выкладывайте свои соображения. Кашин, ты в ванной комнате, наверное, ни одного миллиметра не пропустил? Вот с тебя и начнем.
Длинный Кашин поднялся со стула, пригладил волосы и нерешительно оглянулся на товарищей.
– Ну, чего… Пришел мужик с подружкой… – Роман недовольно скривился, и Кашин поспешно поправился: – То есть, привел этот самый Сорокин Геннадий Анатольевич, тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения, домой неизвестную пока гражданку. Выпили вина под музыку, а потом и это… Ну, а как закончили, она его и пристрелила. Потом все протерла – народ нынче грамотный, собралась и ушла. Основной инстинкт, девяносто девятая серия…
Роман неопределенно кивнул, и Кашин радостно продолжил:
– Тетка ушлая! Пулю Геннадию Анатольевичу прямо в сердце вогнала, а потом пошла себе преспокойненько в ванную, помылась. Зубы почистила, а щетку бросила – не сполоснула. Причесалась – волосы на расческе оставила. Знала, что из-за этого Сорокина никто радиоизотопный анализ и исследование на ДНК делать не станет. А вот отпечаточки протерла. Похоже, с нервами у нее все в порядке, да, товарищ майор?
– Да, в порядке, даже слишком.
– Ну да, даже слишком! Она – его знакомая, Роман Владимирович! То есть, не один раз здесь бывала. Поэтому знала, что никто из соседей на выстрел не прибежит. И мотив: какие-то старые обиды, приготовилась заранее. И еще… – Кашин сделал небольшую паузу и с гордостью объявил: – Убийца – крашенная блондинка, товарищ майор!
– И как же ты определил, что волосы на расческе крашенные? По корням?
– Не только на расческе. Я еще в стоке ванны волосы нашел. Разного цвета, разной длины и, как бы это … – Кашин замялся, подыскивая нужное определение. – … и разной структуры, вот! То есть…
– Да ты, Кашин, там поманьячил, в ванной, – коротко хохотнул один из стажеров.