Страница 2 из 28
– Слушай, отвали, а?
Он и мне так говорит, когда сильно устанет, а я лезу со своими ласками да поцелуями. Я сразу понимаю и отваливаю. А мужик не понял. Есть такие подозрительные мужики, которые по-человечески – ну, никак не понимают.
– Это ты кому: отвали? Да я тебе сейчас так отвалю!
Тут я из-за Ромки высунулась и сказала. Тихо сказала, без истерики, но очень внятно и убедительно. Низким грудным голосом, и глядя прямо в глаза. В смысле, разорву конкретно.
В общем, показала зубки. Мужик сразу проявил запоздалое понимание, шарахнулся в сторону и стал активно пробиваться из тамбура в вагон. Все-таки отвалил. И остальные толкаться как-то перестали, угрюмо переместились в другой угол. Тут и у нас с Ромкой настроение улучшилось, несмотря на всеобщее молчаливое неодобрение. Ну и что, что устали? Главное, что мы вместе…
***
Один из практикантов что-то нашел за шторой. Разогнулся, повернулся к остальным и торжествующе поднял вверх руку с зажатой в кулаке узкой полоской полупрозрачной материи. Стоит – не дышит. Гордый – спасу нет.
Подумаешь – откопал лифчик! Я бы даже уточнила: женский лифчик. Им-то все равно, а я чувствую разницу. Я бы тоже нашла. Я, как только вошла, сразу ощутила еле уловимый посторонний запах духов и ухоженного тела, явно не принадлежащий этой берлоге, тонкий аромат, который не успел впитаться в мебель и стены.
– Ну, вот, кое-что существенное все-таки наша незнакомка оставила, – кивнул Ромка практикантам. – Не только помаду на стекле. Молодец, Марченко!
Щенячьей радости было, конечно, избыточно. Впрочем, и так понятно, почему хозяин квартиры на диване лежит, голый и отвратительный. Не один же он этим занимался, с бутылкой вина и двумя бокалами. Значит, и гостья его хотя бы одну пуговицу, но расстегнула. Лучше бы отпечатки пальцев нашли – тогда бы и повизгивали от восторга. А найти лифчик на полу за шторой – не велика заслуга. А если бы мужскую майку нашли, они бы так же обрадовались? И вообще, в том углу, за шторой есть кое-что поинтереснее. Я не вижу – просто чувствую. Надо только хорошенечко присмотреться.
Ромка иногда называет меня экстрасенсом. Я не совсем понимаю, какой смысл он вкладывает в это слово (хотя точно знаю, что не ругательный), но по части выявления скрытых улик я даже Ромке сто очков вперед дам. И по силовому задержанию – если не сто, то пятьдесят. И бегаю побыстрее – Ромка-то бегать тяжеловат, да и бежит неправильно. Нет, я не хвастаюсь, он сам меня всему этому учил. Развивал, так сказать, природный дар. А я оказалась способной.
– Джульетта, ты что там, уснула? Иди сюда!
Ну вот, «иди сюда». Как какую-то болонку! Еще бы «ко мне» сказал. Не мог, что ли, просто позвать? Я и сама вижу, что, даже несмотря на выдающуюся находку в виде женского лифчика, никаких светлых идей Ромкину голову пока не посетило, и догадываюсь, что отпечатки пальцев с бокала и бутылки принадлежат хозяину квартиры, а на втором бокале никаких отпечатков и следов кроме ярко-красных следов помады по ободку (ненавижу косметику!) обнаружить не удалось.
То есть, случай повышенной степени сложности. Значит, настал мой черед. А эти бездельники снова развеселились, заржали: «Ого, Джульетта! Ого, Ромео и Джульетта!»
Да, Джульетта! И не девочка из провинции, накрасившая губы от кончика носа до кончика подбородка и сменившая имя, чтобы покорять столичные вокзалы, а настоящая, прирожденная Джульетта. С двумя «т» на итальянский манер. Потому что мой пра-пра-пра-пра… – сколько-то там раз пра-дедушка служил при дворе Неаполитанского короля еще во времена Наполеона. Это мне Ромка объяснил и документы показал, чтобы я своим происхождением гордилась. Я и горжусь. Вот так-то, плебеи! Сами только и способны, что ржать и воздух никотином отравлять. Чтоб у вас в подъезде завелись кошки!
Я подошла. Ромка легонько хлопнул меня по спине. Ну, не совсем по спине, а несколько дальше.
– Ну, девушка, посмотри внимательно, что здесь не так.
Вообще-то, «не так» – это лишенное жизни тело и вырвавшаяся наружу кровь. Но для Ромки – это «так», иначе нас бы сюда не вызвали. Потому что мы – убойный отдел. Вернее, отдел – это Ромка, а я при нем, как всегда.
Я обогнула стол, посмотрела на окно, подумала и подошла к серванту. Одна дверца была распахнута, из ячейки выпал ящик, из которого на ковер выплеснулся поток бумажек и всякой железно-пластмассовой мелочи. Весь этот хлам практиканты уже добросовестно и безрезультатно процедили сквозь пальцы.
Вторая дверца оставалась закрытой. Ключ торчал из скважины, но я знала, что его трогать нельзя, да и рыться в ящиках – не мое дело.
Я направилась к окну, туда, где нашли лифчик, подошла и наклонила голову. Почти уткнулась носом в штору, но так и не смогла ничего разглядеть. От моего прикосновения штора колыхнулась, и тогда я снова услышала слабый металлический звук. Я нащупала источник этого звука, осторожно захватила и потянула к себе, выпутывая из переплетения нитей.
Бездельники наперегонки бросились к окну, но Ромка гаркнул:
– Стойте! Я же вам только что объяснял. Сначала все зафиксировать. Для потомков и для протокола.
Они замерли, застыли на ходу, как каменные изваяния, украшающие стадионы.
Ромка продолжал командовать:
– Цветков, а ты чего вытянулся по стойке «смирно!»? Что у тебя в руках? Фотоаппарат? Так фотографируй! Прямо отсюда… И вот еще, два шага вправо. Да, отсюда… Джульетта, отодвинь задницу – не тебя снимаем!
Очень остроумно! Я в ваши кадры и не лезу. Я, между прочим, работаю, не то, что некоторые. Подумаешь, лифчик нашли! Подумаешь: «молодец Марченко»! А я разве не молодец?
Маленький крестик с цепочкой, спрятавшийся в бахроме золотисто-коричневой шторы, в свете лампы вспыхнул фейерверком искрящихся брызг.
Я еще покрутилась по комнате, потом вернулась к столу, вопросительно взглянула на Ромку.
– Что, больше ничего? И тайников нет? Ну, ладно, и так вполне достаточно, – довольно сказал он. – Ты у меня умница!
Вот это – другое дело. Для тебя стараюсь. Я же тебя люблю.
– И умница, и красавица. Редкое сочетание, Роман Владимирович, – глубокомысленно заметил один из практикантов и ревниво добавил: – Может быть, этот крестик мы бы и сами нашли, если бы еще раз внимательно все просмотрели.
Комплимент предназначался для Ромки, а не для меня. Но он подхватил пинцетом цепочку, задумчиво разглядывал золотой крестик и пропустил похвалу мимо ушей.
Конечно, нашли бы и без меня. Года так через два. Я презрительно фыркнула и, почти вызывающе покачивая бедрами, направилась на кухню, поближе к открытой форточке.
***
– Что? Что ты сказал?
Роман неохотно отвел глаза от переливающейся ажурной вязи и повернулся к парню, который сидел на корточках у окна и ощупывал пальцами нижний край шторы.
– Умная у вас собака, говорю, товарищ майор. Надо же, сразу к окну подошла и нашла. Как будто сама спрятала.
Роман довольно улыбнулся и коротко кивнул.
– Умная. Даже слишком. Иногда самому неловко становится.
– Крестик этот в желтой бахроме – попробуй, разгляди. А еще говорят, что собаки – дальтоники.
– Да, крестик интересный, – ответил майор скорее своим мыслям, чем собеседнику. – Явно не топором рубили. Красивая вещица.
– И собака у вас красивая, – не унимался курсант. – Сразу видно – порода. Где же это вы ее купили? В клубе, наверное?
– Да нет, не в клубе. В клубе такую собаку не найдешь – в лучшем случае, только родословную. А чтобы купить, надо всем отделением скидываться. – Роман Владимирович опустил руку с крестиком и снова усмехнулся. – Бесплатно досталась. Премьер-министр подарил.
– Вот это да! Сам Путин, что ли? Или Примаков?
Трое курсантов с удовольствием оторвались от поисков и подтянулись к столу. Четвертый виновато выглянул из туалета, но, бросив испуганный взгляд в сторону залитого кровью дивана, содрогнулся и снова скрылся за дверью.