Двенадцать друзей Бошена

— Расслабьтесь и не думайте ни о чем, — сказал Эванс, и Олби засопел, ощущая кожей большие, жестковатые, но ласковые руки.

От доктора пахло не лекарствами, как он думал, а свежим запахом дезодоранта, не перекрывающим запах альфьих феромонов, от которых бедного, лишенного подобных нежностей библиотекаря в первые же минуты расплющило. На последних, после того, как пальцы доктора дошли до его поясницы, у него уже был полноценный стояк.

— Давайте снимем и штаны? — предложил Эванс приглушенным бархатным голосом. — Будет удобнее. Вас… разминать. Если вы не против, коне…

Эванс замолк, уставившись взглядом в оттопыренную ширинку, когда библиотекарь, опустив глаза, принялся рассматривать ремень на классических черных реквизитных брюках. Олби, стащив их, бросил на стул, посмотрел из-под опущенных ресниц, и Эванс, приоткрыв рот, облизнул губы.

— Давайте и это тоже снимем, — добавил он, сноровисто стянув с него боксеры, и впился в податливый рот, раздвигая языком его губы.

— Так и что там, нормально все? — спросил Индиана, мимо которого Олби проходил потом, покинув кабинет.

— Замечательно, — промурлыкал на низких нотах Олби, который умудрился кончить, толкаясь членом в смазанную массажным маслом ладонь доктора.

Индиана, отвернувшись к экрану, вновь прищурился на ползущую внизу строку с комментариями зрителей:

fukai_toi

Боб + Тим = моё сердечко еле выдержало! ❤️ Прекрасная пара???? спасибо вам за такую нежность и романтику!

lanah

Тройничку быть, если так захочет мистер Бошен. Куда Джесси денется.

Nat Z

А Элмера жаль: ((Он со своими настойками для всего на свете /даже для отбеливания очка/ такой был прикольный. Правда, слушать его никому не было интересно))) Посмеялся над сценой его спасения))) И желаю ему удачи!

Je

Вот это да. Я за Тима и Бобби так рад! Словами не передать. Мистер Бошен меня удивил, думал, больной ублюдок, а нет очень милый чувачок. У мне мои шальные мыслишки подсказывают, вдруг мистер в кого влюбится?! Умный, богатый, добрый и, скорее всего, красивый Шугга Дедди, м-м-м.

Рейтинг ежедневно менялся, прыгал то вверх, то вниз, и Индиана, начавший внимательно поглядывать на Вуди, бесконечно строчащего в свой блокнотик или планшет, побаивался, что его рейтинг совсем упадет и придется уйти из шоу не солоно хлебавши. Ему не было страшно, что этот сексапильный знаток человечьих пиписок препарирует и разложит на молекулы его желания. Умный, серьезный, вдумчивый молодой человек сильно отличался от его бывшего Азиза, но, может, именно этим и притягивал. А как подкатить к такому хачапури с пикантной начинкой, он никак не мог придумать. Хотя, поразмыслив, Индиана понял, что Вуди скорее не восточный пирожок, а местный.

В конце концов он совсем запутался и решил составить план по соблазнению этого пончика в сахарной глазури. Просто так подойти и, как в детстве, сказать: «Ты мне нравишься, давай дружить» — он категорически не мог. Привычка думать по-восточному прочно осела в мозгах и предполагала извилистые, как русла рек, планы по завоеванию этой неприступной крепости. К слову сказать, он, любивший негу, созерцание и неспешность, в Азизе ценил совершенно противоположные качества. Но, кажется, именно они и привели к разрыву. Возможно, именно поэтому, положив глаз поначалу на Олби, он как-то незаметно для себя переключился на совершенно непохожего на своего бывшего Вуди. Иногда и сам ловил на себе заинтересованные взгляды сексолога, но с его опытом он прекрасно понимал, что это всего лишь интерес исследователя к еще не наколотой на иголку бабочке. С этим надо было что-то делать.

К обещанному свиданию, помимо нарезок фруктовых и ветчинных, шампанского и белого вина, доставили устриц на льду. Ужин на крыше, при свечах должен был стать самым романтичным вечером за все время отношений Тима с кем-либо, но маленькие выродки в костяном панцире испортили все, что могли.

— Как их есть, ты знаешь? — спросил Боб сразу, потому что принесший дары моря в сумке-холодильнике курьер сообщил, что есть их нужно в течение двадцати минут с момента подачи, пока они не издохли.

— Я не знаю, — сдвинул брови Тим. — Давай спросим у инета.

Первый же запрос выдал восторженный опус: «Специальной вилкой деликатно, чтобы не расплескать жидкость, отделяют моллюска от раковины. Бывает, что уже на кухне срезают ствол, который их связывает, тогда это вообще легко. Поливают лимонным соком или винным уксусом — на выбор. Круче всего проглотить моллюска одним махом, вместе с соком, но если устрица очень большая и края у нее неровные, а так обычно и бывает, то есть шанс немного пролить и испачкать свой безупречный костюм. То есть в этом случае можно сначала съесть моллюска, а потом выпить драгоценную влагу. Запить белым сухим вином — возможно, с легкими фруктовыми нотками, чтобы уравновесить кисловатый, морской привкус железа и замкнуть картину идеального бытия».

— Ебать-колотить, — произнес Тим, пряча телефон обратно в карман. — Давай картину блятия замыкать скорей, а то реально подохнут.

Сначала Боб держал моллюска, а Тим пытался аккуратно, как советовал шеф-повар из видеоурока, раздвинуть створки тонким острым ножом. Но чертов слизень, раненый этим самым инструментом, истек соком раньше, чем его вынули, и тогда уже Тим держал моллюска, а Боб ковырял его тупым круглым ножом. Тим, видимо от волнения, выпустил раковину из рук, и она, как ракета, стартанула в звездное небо, упав, судя по звуку, в вольер с павлинами. Птицы завозмущались.

— Заткнулись все! — заорал внизу Харви, и, судя по наступившей тишине, присели не только птицы, но и шумевшие у дома альфы, и Боб робко спросил, вытирая руки салфетками:

— Чего это он? Я думал, все спят уже.

— Это сюрприз. — Тим постучал устрицей о край стола, вздохнул. — Должен был быть, после ужина. Но раз уж так пошло, то… — Он поднялся, подошел к краю крыши, замахал руками и крикнул: — Эй, ребята, начинаем!

Прожекторы, скрестив лучи, высветили внизу возню, которая вскоре обрела форму: Харви и Олби лежали на террасе внизу странным углом, соприкасаясь макушками, Говард, вытянув руки, расположился боком, касаясь спины свернутого бубликом Дарена, прочие участники тоже были согнуты и скручены, упираясь напарнику по букве то в зад, то в подмышку, то в пах. Боб, прочитав «люблю», сложенное из мужиков в свете прожекторов под романтическую музню, обернулся к Тиму.

— Ты… Я…

— Короче, я тут подумал… — Тим подергал пальцами себя за нос, потом почесал макушку, переступил с ноги на ногу. — Ты мне правда башку снес, как текила, как… Короче, ты классный. Ты… Я…

Целовались они так долго, что устрицы все равно погибли, а потом есть их было нельзя, поскольку отравление белком считается самым опасным, да и, честно говоря, влюбленным не очень-то и хотелось.

Насмотревшись на чужие сюси-масюси, взгрустнули сразу пятеро: Брюс, который начал забывать запах парфюма своего омеги и его нежные руки, Говард, который начинал подозревать, что с Брюсом будет сложно, ведь тот шарахался от него, стоило приблизиться на метр, Джесси, который начинал инстинктивно облизывать губы в присутствии кого-либо из парочки летчик-художник, сам художник, растерявший апломб, и летчик, испытывающий состояние острого дискомфорта оттого, что Дарен страдает. И если Брюс снова свалил в тренажерку, Джесси отправился заедать переживания салатом из курицы, вытащенной из сваренного таки им супчика, Дарен взял альбом с углем и ушел на крышу, то Харви и Говард, простые, как пуговки на кителе, впали в уныние.

— Бывает же такое — раз, и все сразу так хорошо, гладко, как у Тима, — вздохнул Харви. — А у меня все через жопу.

— И у меня, — поддержал Говард.

Они сидели на террасе перед домом, смотрели в темноту и вздыхали по очереди, даже разговаривать было лень, но достаточно было и того, что просто уютно сиделось.

— Ладно, это все хуйня, — махнул рукой Харви, который не мог долго пребывать в унынии — Говард в этот раз специально засек, ровно три минуты и двадцать семь секунд. — Пока мы живем, мы… Что это за бугры?