Страница 5 из 10
– Мадам Шарпантье… – Мэтр Рошамбо развел руками. – Я не смею… не смею ничего вам советовать. Вы и так прекрасно все знаете сами.
– Значит, вы со мной согласны! – Старушка потрясла перед его носом своим миниатюрным кулачком. – О да, милый Дидье, мои родственники – это настоящие исчадия ада, не заслуживающие ничего! Только и ждут, когда я помру, и поскорее, чтобы им досталось как можно больше. Но я считаю, что лучше отдать все деньги бездомным кошкам, чем этим бесчувственным мерзавцам. Представляете, я даже выбрасываю в мусор все те роскошные букеты цветов, которые они каждый год посылают мне в день рождения. Я прекрасно знаю, для чего они дарят мне цветы – чтобы потом иметь возможность утверждать, будто бы они обо мне постоянно заботились и у нас с ними были близкие отношения. – Она взмахнула рукой. – Но у меня с ними не будет ровным счетом никаких отношений – и в первую очередь, финансовых.
– Я поражаюсь вашей мудрости, мадам, – с серьезным видом заметил мэтр Рошамбо.
– Вот именно. – Женщина задумалась. – И все-таки «Общество попечения за могилами христианских миссионеров на островах Полинезии» кажется мне более достойным кандидатом для получения моих богатств, нежели кошки. Я чувствую, что это общество как-то ближе к Богу, нежели эти бессловесные твари. А это для меня более актуально.
– Уверен, что это именно так, мадам, – кивнул Рошамбо.
– Решено! – воскликнула женщина, и страусовые перья на ее шляпе неистово затряслись. – Я так и сделаю прямо сейчас. Оформлю свою волю. Вы поможете мне?
– Ну разумеется, мадам, – почтительно наклонил голову мэтр Рошамбо.
– Отлично! – Дряблая щека женщины подергивалась. – Я все отдам «Обществу попечения за могилами христианских миссионеров на островах Полинезии».
– Это очень взвешенное решение, мадам.
– Готовьте бумаги! – Она взмахнула рукой, сделав жест, который ей самой, видимо, казался величественным. И добавила, наклонившись к нотариусу. – В случае чего, я всегда смогу изменить свою последнюю волю, не так ли?
– Вы можете менять завещание столько раз, сколько вам угодно, мадам, – торжественно кивнул мэтр Рошамбо.
– Отлично! А пока готовьте бумаги о том, что все мое имущество передается Обществу. – Она достала плоский футляр красной крокодиловой кожи с золотой застежкой, куда были вложены ее документы – удостоверение личности с фотографией, банковская и страховая карточки.
Рошамбо тут же передал эти документы Андре и прошипел:
– Сделай копии. Немедленно!
Пока Андре Тассиньи делал копии, мэтр Рошамбо занимался с дамой. Вместе с ней они сверяли список ее имущества. Сварливый голос старой женщины, казалось, заполнял при этом каждый кубический сантиметр помещения. «Ну и мегера! – подумал Тассиньи. – Интересно, почему она решила так наказать своих родственников? Или они и в самом деле такие монстры?»
Разговаривая с Клодин Шарпантье, мэтр Рошамбо то и дело отдавал отрывистые распоряжения Андре – сделай то, принеси это, проверь вот эту вещь… Тассиньи носился, как одержимый. Наконец, беседа была закончена.
– Так вы сможете правильно оформить мою волю? – спросила мадам Шарпантье, блестя глазами.
– О да, мадам. – Мэтр Рошамбо выпрямился. – Заходите завтра в то же время. Все бумаги будут готовы.
– Прекрасно! – чирикнула она. – Ждите меня завтра! – И, пытаясь кокетливо покачивать иссохшими бедрами, она вышла из помещения.
Мэтр Рошамбо встал из-за стола и подошел к книжному шкафу. Достав оттуда тяжелый том Сборника гражданского законодательства, обшитый в красную сафьяновую кожу, он почему-то подошел с ним не к своему столу, а к окну.
– Интересная женщина, эта мадам Шарпантье, – проговорил он, уставившись в окно. – Знаешь, кем она работала?
– Нет, патрон. Я впервые увидел ее сегодня, – пробормотал Андре Тассиньи.
Рошамбо повернулся и посмотрел ему в глаза:
– Она всю жизнь была проституткой, а потом бандершей в Лионе. А до этого, в молодости, работала проституткой на пароходах французских морских линий в Полинезии и Тихом океане. Отсюда у нее, возможно, такая сентиментальная любовь к этим местам. Вернувшись же во Францию с капиталом, который она сколотила, продавая собственное тело, она сначала продолжила заниматься тем же самым, а затем огляделась по сторона, прикинула свои возможности и стала торговать уже другими девушками. И торговала ими довольно-таки жестко. Девушки – а ты можешь представить себе, какие они в принципе закаленные – постоянно жаловались на нее. Но ей всякий раз удавалось выходить сухой из воды. Мадам Шарпантье умела находить правильный подход к офицерам полиции! – Он помолчал. – У нее была единственная дочь, которая умерла в этом году от рака. У этой дочери остались дети – ее внук и внучка. Они оба прекрасные врачи. Один работает на острове Мадагаскар, помогая в обустройстве местных больниц, а внучка мадам Шарпантье трудится в детской больнице в Дижоне. До этого она тоже проработала несколько лет в Африке.
Нотариус снова отвернулся к окну и побарабанил пальцами по подоконнику.
– Они оба отдавали и отдают немало собственных средств на организацию здравоохранения в беднейших странах. Настоящие бессеребренники, страстно увлеченные своим благородным делом. Мне кажется, что, делая это, они в какой-то мере пытаются замаливать грехи своей собственной бабки перед людьми – быть может, неосознанно. Но в этом году они допустили роковую ошибку – попросили свою бабушку завещать некоторое количество средств в пользу больных и больниц. Она же сочла это личным выпадом против нее и не простила им этого.
– Но почему тогда…
Мэтр Рошамбо резко повернулся к нему, и вопрос, который Андре хотел ему задать – «Почему же вы тогда помогаете ей?», замер у него на губах.
– Ты что-то хотел спросить? – Его голос звучал удивительно неприязненно.
– Нет. Нет, патрон, – выдохнул Андре.
Рошамбо помолчал. Его молчание становилось все более угнетающим.
– Правильно, – произнес он наконец. – Я рассказываю тебе все это, чтобы ты учился. Учился тому, чему не учат в университетах. Учился – и не задавал лишних вопросов. А если ты не сможешь этому выучиться, то просто вылетишь со своего места. – Он дернул узкими костлявыми плечами. – Желающие занять его, как ты понимаешь, всегда найдутся.
На столе зазвонил офисный телефон. Мэтр Рошамбо кивнул Андре:
– Сними трубку и поговори с клиентом.
В этот день работа в конторе закончилась на удивление рано – в шесть вечера. После мадам Клодин Шарпантье контору посетило всего два клиента, одним из которых оказался звонивший по телефону бельгийский дипломат, решивший оформить доверенность на супругу, и Андре сумел удивительно быстро справиться со всеми остальными делами. Из конторы он и патрон вышли вместе.
– До завтра, – произнес своим скрипучим голосом мэтр Рошамбо и, не оглядываясь, подошел к своей машине. Сев в нее, он сразу уехал. А Андре медленно пошел вперед. Помогая патрону готовить бумаги для завещания мадам Шарпантье, он узнал, что общий размер ее состояния, который она собиралась передать «Обществу попечения за могилами христианских миссионеров на островах Полинезии», составлял около пятнадцати миллионов франков. Если бы пустить эту деньги на нужды здравоохранения, то на них, наверное, можно было бы построить не одну, а даже несколько современных больниц в Африке. И спасти от болезней и даже смерти немало людей. Однако мадам решила распорядиться иначе. И патрон был готов активно помочь ей в этом. Почему?
«Но, впрочем, что может сделать в данной ситуации нотариус? – подумал Тассиньи. – Он ведь всего лишь выполняет волю своего клиента. Какой бы нелепой или вычурной она ни была. Главное, чтобы она не противоречила закону. А с точки зрения формального закона, никаких противоречий тут нет – мадам Шарпантье вольна распорядиться своими средствами так, как ей заблагорассудится».
Но все равно какое-то тоскливое ноющее чувство не покидало его. Андре чувствовал, что на его глазах творится какая-то явная несправедливость, и это ощущение угнетало его.