Страница 20 из 180
Но я прекрасно понимаю, что должно делаться в голове у неспециалиста. Мы ведь, увы, живем в мире специализации, и пока что специализация только растет. Все мы становимся специалистами все более глубокими, то есть знающими все больше все о меньшем.
Однажды я принес книгу Носовского и Фоменко в один академический институт. Нет, это надо было видеть! Сотрудники института, профессиональные историки, буквально заходились, прямо-таки кисли от смеха.
– Ну, удружил! – радостно вопили историки, стирая со щек слезы восторга. Лютые враги объединялись против общего противника. Примирялись поссорившиеся друзья и любовники. Профессор Н., двадцать лет не разговаривавший с академиком М., после выступления академика М., на ученом совете, почти улыбнулся ему после особенно ядовитой шутки в адрес Фоменко.
А самое смешное в этом то, что книга свободно продавалась на книжном лотке в квартале от здания института.
И никто ее не только не отрецензировал, но до моего появления с книгой никто ее даже не взял в руки. На мою же просьбу дать профессиональное заключение по книге народ ответил вполне откровенно:
– Старик, на ерунду времени нет.
И это очень напоминает мне историю времен полузабытого пионерского детства.
Лет 35 назад некий пионер Коля написал в редакцию журнала «Костер», что научился очень хорошо играть в шахматы и всех в классе обыгрывает, только вот конем пока ходить не научился. А теперь он хочет найти какого-нибудь гроссмейстера, чтобы его победить. Редакция пообещала Коле найти ему соответствующего гроссмейстера, не умеющего ходить конем. Пусть побеждает…
Возникает желание, чтобы Фоменко с Носовским рецензировали профессоры, считающие Тамерлана негром и ничего не слыхавшие о всемирно знаменитых, составивших эпоху в археологии раскопках Новгорода.
Итак, позиция специалистов более-менее понятна: не связываться с неучами. Позиция логичная, нет слов!
Но такая позиция коллег мне представляется не очень корректной по отношению к огромному числу неспециалистов. В конце концов, человек не виноват в том, что он – не менее узкий специалист, чем историк, но совершенно в другой области. А знать историю своего народа (и не только своего) хочется.
Человек искренне хочет побольше узнать об истории…
Берет новую для него книгу, и… Кого убеждает аргументация (человек же не знает, что она полуграмотная), кого привлекает сам факт смелого, на грани безумия, отторжения всего привычного и, казалось бы, устоявшегося. А кроме всего прочего, заползает в голову мысль: если уж люди так уверены в себе, так смелы, то, наверное, у них есть для этого причины?!
И человек утверждается в самых черных подозрениях: а вдруг вся история, которой его учили со школы, не правильная?! Чаще всего он вовсе и не так уж уверен в правоте Фоменко, но некоторые сомнения заползают в душу, и человек начинает сомневаться во всем на свете: а была ли вообще античность? А существовал ли Древний Киев? А не был ли придуман заодно и Древний Новгород? А знают ли ученые точно, когда жил и как выглядел Чингисхан, или никто ничего не знает?
Мне доводилось общаться с людьми неглупыми и неплохо образованными, с врачами, чиновниками, предпринимателями, которые или занимали ни к чему не обязывающую и довольно удобную позицию: «Почему бы и нет?», или же начинали сомневаться в любых исторических сведениях, сообщаемых на основании любых источников. Ведь все равно же никто ничего не знает!
С другой стороны, находятся люди, знающие мировую историю и выдвигающие идеи, весьма далекие от устоявшихся, санкционированных официальной наукой. И, что самое удивительное, у этих бунтарских, новаторских идей есть свои корни и даже 600-летняя традиция.
Исследователь такого рода появился в Красноярске: писатель Александр Александрович Бушков, «король русского детектива», выпустил в свет книгу «Россия, которой не было» [33], вообще-то, ставшую отрадным явлением в море затопившего Россию окололитературного и околоисторического бреда (примеры я уже приводил). Она и достаточно корректна в большинстве случаев, и весьма, весьма информативна.
Книга понравилась мне и разоблачением мифов, хотя, с точки зрения ученого, строго говоря, подвергаются анализу никакие не исторические мифы, а утвердившиеся в обществе дикие, предельно далекие от истины представления. Некоторые из них – просто невинный плод невежества. Той самой простоты, что много хуже воровства. А большая часть возникла не случайно и не стихийно: эти представления есть плод сознательной подтасовки фактов, трактовки документов в угоду надуманной схеме, подчинения истории политической злобе дня. Взять хотя бы превращение одного из самых бездарных и самых страшных монархов (Петра I) в главного российского просветителя и чуть ли не спасителя Отечества…
Понравилось и стремление Александра Александровича взять на себя труд выступить в роли просветителя соотечественников. Позволю себе процитировать некоторые его размышления о том, как современный исследователь может рассматривать проблемы достоверности исторических документов и принятой в науке хронологии:
«Сторонники короткой» хронологии, считающие, что часть так называемых «античных» документов попросту фальсифицирована, а часть описывает раннесредневековые события, в результате ошибки историков перенесенные в глубокую древность, выдвигали спорные, но зачастую не поддающиеся опровержению в рамках «традиционной» теории аргументы. Указывалось, что «античные» рукописи вряд ли смогли бы сохраниться, пролежав якобы многие сотни лет в сырых, заброшенных подвалах. Подозрения вызывало и то, что оригиналов подавляющего большинства «античных» трудов не сохранилось вообще, и появились они словно бы из ниоткуда уже в эпоху книгопечатания – причем и тогда оригиналов никто не предъявлял.
Не менее сильные подозрения у многих исследователей вызывала и личность человека, по сути, в одиночку и заложившего основы нынешней длинной» хронологии. Жозеф Скалигер, ученый XVI в., уже тогда был уличен в подделке мнимоантичных трудов, а кроме этого в своей работе по глобальному уточнению исторических дат откровенно использовал так называемую числовую мистику. Что и неудивительно, поскольку Скалигер сначала был добрым другом и сотрудником Мишеля Нострадамуса, вместе с коим и решал не имеющие решения задачи вроде пресловутой «квадратуры круга». И лишь впоследствии, когда к ним обоим проявила интерес инквизиция, Скалигер в торопливых попытках реабилитироваться занялся богоугодным делом, сиречь созданием хронологии.