Молот и Крест

Сначала нужно добраться до Годивы.

Керл, топтавшийся перед ним, колотил древком копья ошеломленного викинга. Под ногами Шефа кто-то стонал и ворочался. Еще один керл упал, сраженный ударом сбоку. Желтые накидки развевались повсюду: гадгедлары спасались бегством, охваченные суеверным ужасом перед огненным крестом, который явился покарать их за отступничество. И слышались пронзительные женские вопли.

Шеф мигом свернул налево к раздутой палатке: кричали оттуда. Он обнажил меч, нагнулся и вспорол ее на уровне колена, после чего схватил ткань и дернул что было сил.

Женщины хлынули наружу, как вода через сломанную плотину, – в рубахах, платьях; по меньшей мере одна была голая со сна. Где же Годива? Вон она, в платке! Шеф схватил ее за плечо, развернул к себе, сорвал платок. Россыпь соломенных волос, казавшихся медными от небесного пламени; бешеные светлые глаза – ничего общего с серыми, которые у Годивы. Кулак ударил в лицо, и он отшатнулся, испытав потрясение и постыдную боль: схлопотать по носу среди повальной геройской смерти!

Потом женщина скрылась, и Шеф заметил знакомый силуэт. Эта наложница не семенила, как остальные, а мчалась, точно юная серна. В самое пекло.

Теперь англичане были повсюду; они проникли на особо охранявшийся участок и разили врагов спереди и с тыла, вознамерившись истребить пиратскую верхушку за те немногие секунды, что у них были, прежде чем помощь и месть подоспеют из основного лагеря. Они рубили все, что двигалось, обуянные страхом, торжеством и давней жаждой расплаты.

Шеф метнулся вперед и поймал ее: обхватил за бедра и перебросил через плечо, как неистовый воин. Заметив движение позади, он резко развернулся и махнул мечом на уровне пояса.

Двое откатились в сторону в путанице ног, одежды, скрюченных пальцев, и над ними завязалась новая драка. Потом Шеф обхватил свою пленницу и поволок в тень шатра, где были только трупы.

– Шеф!

– Да, я. – Он прикрыл ей ладонью рот. – Слушай! Надо убираться, сейчас же! Другой возможности не будет. Здесь все погибнут. Если прорвемся через сечу, то выйдем к реке. Поняла? Теперь идем.

Держа в одной руке меч, а другой прижимая к себе Годиву, Шеф крадучись шагнул в потемки и вгляделся, ища путь через полсотни разрозненных поединков.

Эдмунд подумал, что бой закончен. И он проиграл. Да, он прорвал последнее кольцо викингов благодаря толпе деревенщины, которая выскочила невесть откуда с полуголым юнцом во главе. За последние минуты он нанес серьезный ущерб ядру Великой армии, которая уже никогда не будет прежней – во всяком случае, не сможет без содрогания вспомнить лагерь на Сторе. Но он пока не видел ни одного мертвого Рагнарссона. Небольшие группы еще сражались спиной к спине, и Рагнарссоны наверняка были там. Победа была бы верной только при том условии, что Эдмунд удержал бы этот участок и перебил всех до единого.

Такая возможность ему не представится. Король чувствовал, как остывает в нем кровожадная ярость, сменяясь неспешным холодным расчетом. Шум, доносившийся из-за палаток Рагнарссонов, из главного лагеря, ослаб, и это был зловещий признак. Осыпаемые стрелами из-за частоколов, сбитые с толку ложными атаками королевских воинов и нападением с тыла вооруженных ножами керлов, викинги бросили Рагнарссонов на произвол судьбы. Но этих опытных бойцов не удастся дурачить долго. Они не останутся в стороне, когда истребляют их вожаков.

Эдмунд приметил, что за огненной чертой собираются люди. Им отдавали приказы. Кто-то готовился обрушить на него отряд в тысячу человек, как боевой молот на лесной орех. Сколько осталось у короля людей, не разбежавшихся и способных держать оружие? Пятьдесят?

– Пора уходить, повелитель, – буркнул Вигга.

Эдмунд кивнул, понимая, что протянул до последнего. Путь к отступлению все еще свободен, и у него осталась горстка доблестных соратников, которые отшвырнут разрозненных врагов, что окажутся между ним и восточным частоколом.

– Назад, – приказал он. – Туда, откуда начинали. Убивайте всех, даже лежачих. Даже своих! Не оставляйте их Ивару.

Сознание возвращалось медленно: то ли есть оно, то ли его нет. Пришлось судорожно хвататься за него, вытаскивать. Надвигалось что-то жуткое. Он чувствовал, как земля сотрясается от тяжелого топота. Это был драугр, великан – раздувшийся и посиневший, как трехдневный покойник; сильный, как десяток мужчин, что обитают в Чертоге Могучих, но возвращаются на землю докучать своим потомкам. Или мстить за свою смерть.

Ивар вспомнил, кто он такой. А в следующий миг смекнул, что это за драугр. Ирландский король Мэл Гуала, несколько лет назад принявший смерть от его руки. Ивар хорошо запомнил лицо кельта, мокрое от пота и искаженное болью и яростью; помнил и то, как Мэл Гуала бесстрашно осыпал Рагнарссона проклятиями, когда колеса провернулись и сильнейшие мужи армии налегли на рычаги. Короля сгибали на камне все круче, пока внезапно…

Едва воссоздался хруст сломанного хребта, Ивар очнулся полностью. Что это на лице – шкура, ткань? Может, его уже завернули в погребальный плащ? Невольное движение отозвалось сильнейшей болью в правом плече, но она улетучилась вместе с заполнявшим голову туманом. Он резко сел, и в черепе стрельнуло, но не с правой стороны, а с левой – противоположной той, куда нанесли удар. Значит, ушиб. Знакомая история. Надо отлежаться, но не сейчас; он понял, где находится.

Ивар медленно поднялся, испытав приступ тошноты и головокружения. Меч остался в руке, и викинг попробовал поднять его. Не получилось. Он опустил клинок и тяжело оперся на рукоять, ощутив, как острие утонуло в утрамбованной почве. Взглянул на запад промеж распоротых палаток, где человек тридцать еще продолжали отчаянно биться, чтобы выгадать время да уничтожить врагов – и увидел свою судьбу, уже подступавшую.

Не драугр, а король. Прямо на Ивара, пригнувшись, явно спасаясь бегством, шел невысокий, коренастый человек в боевой маске. Английский королишка Ятмунд. С боков и сзади его сопровождало полдюжины гигантов-силачей не хуже викингов, не хуже Вига-Бранда – очевидно, личные телохранители короля, цвет королевской рати; чемпионы, как называли их англичане. Они старательно рубили и кололи на ходу, действуя расчетливо и умело, не пропуская ни одного лежачего. Просто работали. С одним Ивар мог бы помериться силами, будь он цел, невредим и готов послужить примером для своего воинства. А он едва держал оружие, не говоря уже о том, чтобы разить им. Викинг попытался встать к врагам лицом, чтобы впоследствии никто не посмел сказать, будто Ивар Рагнарссон, великий воин Севера, был застигнут врасплох или пал при попытке бежать. В тот же миг к нему повернулась боевая маска.

Раздался вопль узнавания, взлетела рука, наставился указующий перст. Англичане дружно перешли на бег, вскинув мечи; телохранители тщетно пытались опередить своего короля.

Как только Эдмунд атаковал, Шеф, перебегавший из тени в тень и державшийся в стороне от бучи, увидел между поваленными палатками брешь, отчаянно втолкнул туда Годиву и напрягся для последнего броска к свободе.

Девушка без предупреждения вырвалась и помчалась впереди него. Она схватила за руку раненого человека, чтобы его поддержать. Христос милосердный! Это был Ивар! Обессиленный, жалкий, еле стоявший на ногах!

Губы Шефа растянулись в зловещем оскале, и он прыгнул как леопард: скачок, другой, а меч опущен до уровня бедра и нацелен ниже подбородка, туда, где голое место.

Тогда Годива выросла перед юношей и вцепилась в руку. Он попытался отшвырнуть ее, но она уперлась и принялась колотить его кулаком в голую грудь. При этом истошно кричала:

– Сзади! Сзади!

Шеф стряхнул ее, развернулся и увидел, что меч уже летит к его шее. Тот натолкнулся на клинок и ушел вверх. Второй удар последовал сразу. Шеф поднырнул и услышал свист, с которым лезвие рассекло воздух; одновременно он осознал, что Годива находится позади и ему придется прикрывать ее телом.