Царь Ифритов

А город был как на ладони. Эшиа жадно изучал его взглядом, пытаясь запомнить каждую мелочь, так восхитило его увиденное. С высоты дворцовой крыши убедился он, что и в самом деле и дворец, и город вокруг него построены в форме раковины или спирали. И что как дворец закручивается вокруг садов, так и город – вокруг дворца. Видел царевич и рыночную площадь, откуда ушли уже в столь поздний час все торговцы, и дальние улицы, и жилые районы, и сады, и стражу. И почти не было людей на улицах, и город казался безлюдным, и дворец купался в тишине заката, и зрелище это захватило царевича Эшиа целиком.

– Пойдем, мой царевич, – коснулся его плеча Лабар, позволив сначала вволю насмотреться. – Поднимается ветер, и тебе легко будет заболеть. Вернемся, и я позабочусь о тебе.

– Да… Конечно, – отозвался царевич и позволил увести себя с крыши, но мыслями витал далеко, далеко отсюда и не услышал, что именно говорил ему Лабар.

Так царевич пребывал в рассеянности, пока спускались они обратно вниз по лестнице и шли по длинному коридору к покоям. Возле дверей, меж тем, уже поджидало их двое слуг. Слуги были с ног до головы замотаны в белые полотна, такие же, как у Лабара, и скрывали свои лица, хоть и находились внутри дворца.

– Царь Ямайн желает видеть светлоликого царевича на ужине вместе с собой, – приглушенным шепотом сказал один из них.

– Царевич Эшиа желал отдохнуть и провести вечер в своих покоях, – так же тихо ответил Лабар.

Эшиа подумал, что такая манера речи, должно быть, требование царя Ямайна, и что наедине с ним Лабар говорит в полный голос, и что ему больше нравится так. Этот шепот выглядел зловещим и неестественным и вызывал в сердце царевича неясную тревогу.

– Царь Ямайн настаивает, – продолжался между тем разговор между слугами. – Он хочет провести вечер в компании гостя.

– Гость провел с ним целый день и устал, – твердо ответил Лабар.

– Если гость устал, царь Ямайн сделает все, чтобы наполнить его силами, – покачали головой слуги. – Ступай за нами, светлоликий царевич,

Эшиа посмотрел на Лабара, но тот опустил глаза и уставился в пол как положено слуге. Просьба царя Ямайна напоминала приказ, и это расстраивало Эшиа, потому что намеревался он провести остаток вечера в покоях в обществе Лабара за разговорами и утехами, и вовсе не намерен был слушать опять бахвальство самолюбивого царя. Однако чутье подсказало ему, что лучше не поднимать спор и не привлекать внимания к тому, как сильно общество царя ему в тягость, а согласиться и проследовать за слугами.

– Пойдем, Лабар, – громко сказал он, и сам обрадовался звучанию своего голоса после разлитого по коридору шепота. – Не к лицу гостю заставлять гостеприимного хозяина ждать.

И царевич устремился по коридору следом за слугами, не оставив Лабару ничего иного, кроме как тихой тенью последовать за ним.

Царевич Эшиа вошел в огромный зал и легким кивком головы приветствовал царя Ямайна, вольготно расположившегося на мягких подушках.

– Садись, царевич. – Царь повел рукой, приглашая гостя к столу. – Вот и ужин уже стынет, а главного угощения нет.

Видимо, такой смешной показалась ему собственная шутка, что он залился смехом. Эшиа нахмурился, но ничего на это не ответил, решив продолжить сдерживать свой нрав, и прошел к столу, и сел на подушки подальше от царя Ямайна. Но, заметив его маневр, царь похлопал по дивану рядом с собой, и Эшиа ничего не оставалось, как подчиниться.

Слуги внесли ужин, и кувшины с вином, и подносы со сладостями, и царевич посмотрел на богатство и роскошь стола, не испытывая и тени аппетита. Ему вдруг начало казаться, что он просто теряет время, находясь во дворце Ямайна, и что пора ему отправляться дальше на поиски своего царственного деда и таинственного царства Ифритов, а на этой земле он не найдет ответов на вопросы.

– Как провел ты вечер, царевич? – принялся тем временем за расспросы царь Ямайн. – Где бродил, что наблюдал ты?

– Любовался закатом, – ответил царевич. – И закат этот был прекрасен.

Царь Ямайн нахмурил белоснежные брови. Не иначе, как услышал в словах царевича что-то, что пришлось ему не по нраву.

– Рад, что зрелище пришлось тебе по вкусу, царевич, – тем не менее любезно ответил он. – И что ты отдохнул и пришел ко мне в добром здравии.

– Вот, что я хотел спросить у тебя, мой царь, – начал царевич Эшиа, дождавшись, пока слуги нальют вина в серебряные чарки. – Отчего и дворец твой, и город твой так похожи на раковину? С чем это связано?

– Любопытный вопрос ты задаешь, мой царевич! – Вскинул брови царь Ямайн. – А все оттого, что не помнишь ты истоков жизни Ар-Лахада, в те времена, когда он был еще царем земным, а не небесным. Ямайн – самое древнее из всех царств, и первым было воздвигнуто в песках белой пустыни, и сам Ар-Лахад был первым его царем, а самый первый правитель, носивший имя Ямайн, принял царский перстень из его божественных рук, когда звезды забрали его на небеса править. Но ты ведь помнишь, что Ар-Лахад пришел издалека, а откуда, то никому не ведомо?

– Помню. Помню и то, что Кастар-Путешественник всю свою жизнь стремился отыскать родину божественного Ар-Лахада, но так и не преуспел.

– Не преуспел, но в то же время многие пребывают в уверенности, что только мудрость Ар-Лахада вела Кастара-Путешественника во всех его странствиях, и что в конце смертной жизни своей Ар-Лахад забрал его живым на небеса, и теперь он наслаждается праздной жизнью среди звезд в золотых и серебряных покоях.

– И это я помню… Но причем здесь раковина?

– Все дело в том, что, когда Ар-Лахад пришел в Пустыню, у него с собой была вода, которую он нес в больших раковинах, закрученных спиралью, и раковины эти надежно привязал к себе. И были они глубоки, и хранили много воды, и стенки раковин сохраняли ее прохладу. Поэтому, когда Ар-Лахад велел заложить первый город по эту сторону гор, он увековечил в нем раковины, что поддержали в нем жизнь и не дали погибнуть в пустыне.

– Про раковины мне раньше слышать не доводилось, – с почтением сказал Эшиа. – И в целом я знаю, как мало времени провел, уделяя внимание жизнеописаниям дел и творений божественного Ар-Лахада, да не устанет глаз его созерцать нашу землю.

– Значит, впереди тебя ждет множество открытий, царевич, – добродушно рассмеялся царь Ямайн. Он хлопнул в ладони и слуги тут же принесли еще вина и разлили по кубкам.

– Скажи, мой царь, – заговорил вновь царевич Эшиа, – отчего в твоем дворце не звучит никакая музыка? Где все умельцы и музыканты?

Добродушие вмиг оставило морщинистое лицо царя Ямайна.

– Я не люблю музыку, царевич, и считаю большим дурновкусием развлекаться, перебирая струны трухлявых юрр. Так что не думай об этом и позволь мне развлечь тебя другими способами.

Внутренне царевич стал весь как натянутая струна. Ведь помнил он слова старика Зариба, что древний это инструмент – юрра, что не осталось умельцев, играющих на ней, выходит, знал Ямайн Зариба. Так может, и языка он его лишил? Чем так прогневала царя музыка, лучшее из всех искусств?

И такой гнев поднялся в тот момент в душе царевича, что забыл он об осторожности, и едкие слова сорвались с его языка:

– Интересно мне знать, что за развлечения ты приготовил для меня! Быть может, покажешь мне, как поступаешь с теми, кто, вопреки твоим капризам, играет на юрре и говорит смело в лицо тебе то, что думаешь?

Кровь бросилась в лицо царю Ямайну, а Эшиа продолжал:

– Твоя страна гибнет, пока ты купаешься в роскоши и набиваешь брюхо дорогими кушаньями! Солнце окрашивает красным твои земли, и цвет этот больше напоминает кровь, а не доброе вино. Я был в разоренных тобою землях и видел обиженных тобою людей. Чем они провинились? Были недостаточно хороши для тебя? Или слишком мудры, слишком умны, слишком прозорливы, чтобы не видеть, в какую пропасть ты ведешь свой народ? Твое правление разрушительно, царь Ямайн! Ты гордишься древней историей своего царства, но пройдет еще сотня лет – и от твоего царства останется только труха и пыль, потому что ты не удержишь его в своих дряхлых руках.