Царь Ифритов

Царь Ямайн дал ему возможность познать всю глубину удовольствия, и сам с наслаждением предался томлению, но вскоре снова позвал царевича Эшиа по имени. Эшиа приоткрыл один глаз, хоть в клубах пара по-прежнему почти ничего не различал, но вслушался в голос Ямайна:

– Это ведь еще не все, чем я хотел удивить тебя, мой царевич. И, хоть мое сердце и разрывается от того, что придется прервать твой сладкий отдых, хочу уверить тебя, что ты не будешь разочарован, если сейчас проследуешь за мной к тем высоким столам.

Царевич Эшиа сел на мраморной скамье, потянувшись, и послушно проследовал за царем Ямайном в сторону столов. Разум его немного поплыл от тяжелого влажного воздуха, и двигался он плавно, точно выпил перед тем слишком много вина. Один из наложников помог ему лечь на мягкие ткани, которыми был устлан стол, и Эшиа послушно лег ничком, положив под голову сложенные руки.

На соседний стол так же лег царь Ямайн. Он услышал звуки, которыми обычно сопровождает вскрытие склянок с маслом, и мягкий аромат достиг его чуткого носа. Когда наложник опустил руки, смоченные маслом, ему на спину, и сдвинул с плеч промокшие белые ткани, Эшиа даже не удивился, и только повел лопатками, устраиваясь удобнее. Наложник принялся разминать его спину и плечи, а после бедра и ноги, и делал это с таким умением и такой аккуратностью, что ни разу не испытал царевич боли, а лишь удовольствие.

Так провели царевич Эшиа и царь Ямайн долгие часы в мозаичных банях среди горячего пара и прохладной воды. Побыв долгое время внутри таммы, вернулись они к бассейну, и пили вино, и ели фрукты, и говорили о тех вещах, о которых обычно говорят люди, когда их чресла расслаблены, и рассудок ленив, и не хочется говорить ни о чем серьезном, и поднимать ни единой важной темы, и поэтому разговоры их в такие моменты лишены какого-либо смысла и приятны в процессе.

Когда же все вино было выпито, фрукты и сладости съедены, а тела сковала приятная усталость, царь Ямайн хлопнул в ладоши и приказал снова наложникам появиться, чтобы переодеть их обратно в те одежды, в которых они прибыли сюда, и проводить назад к паланкину.

Обратная дорога показалась царевичу Эшиа в два раза более длинной, но, возможно, было то потому, что снедала его сонная усталость, и мечтал он о том, как окажется в своих покоях и сомкнет глаза. Царь Ямайн довольно наблюдал за ним, и было видно, что нравится ему, как выглядит гость после посещения бань, ибо значило это, что до дна испил он чашу наслаждения.

Лабар, сопровождавший паланкин и в ту и в другую сторону, помог царевичу Эшиа сойти по золотой скамеечки следом за царем Ямайном и, дождавшись, чтобы Эшиа распрощался с царем всеми известными ему словами вежливости, взялся проводить его до его покоев.

Едва только Эшиа оказался в своих покоях, упал на кровать и блаженно зажмурился.

– Мой господин… – осторожно заметил Лабар, – мне кажется, вам хорошо бы снять одежду и лечь в постель, как подобает.

– Я не собираюсь долго спать, – промурлыкал в ответ царевич, и голос его звучал совсем сонно. – Во имя Ар-Лахада, еще только середина дня. А я намерен посмотреть закат в этом дворце. Ты покажешь мне закат, всезнающий Лабар? Тогда подумай, откуда мне будет лучше всего его наблюдать, пока я предамся легкой дреме…

Сказав так, царевич сомкнул глаза и погрузился в глубокий сон, оставив Лабара неодобрительно качать головой да дежурить возле закрытых дверей.

Перед самым закатом Лабар разбудил царевича Эшиа.

– Не изволь гневаться на меня за дерзость, мой царевич, но ты так горячо высказывал желание посмотреть на закат, и непременно в моем обществе, что я решил позволить себе прервать твой сон…

– Все в порядке, милый Лабар, не утруждай себя… – Эшиа сел на постели и потянулся с тихим стоном.

После бань и таммы его тело все еще пребывало в расслабленной усталости, а сон развеял туман рассудка, и царевичу снова хотелось исследовать дворец и страну, в которой ему довелось гостить.

– Покажи мне закат. Я слышал, что закатов красивее, чем в Ямайне, не бывает ни в одном царстве, и своими глазами хочу убедиться, правдива ли молва.

– Уверяю тебя, царевич, молва правдива, – покачал головой Лабар. – И если уж вздумалось тебе обязательно посмотреть, как заходит солнце над страной Ямайн, то позволь помочь тебе обуться, и после следуй за мной.

Царевич Эшиа хмыкнул и обуть себя не позволил, а высокие мягкие сапоги зашнуровал сам. Перехватив взгляд Лабара, ответил:

– Не смотри на меня так укоряюще! Я не выдержу тяжести твоего взгляда. Но и излишне опекать меня не пытайся. С меня хватило сегодня заботы наложников светлейшего царя Ямайна, что заботились о нас в банях. Я много путешествую и отвык полагаться на чужие руки, да и приятнее мне заботиться о себе самому. А ты лучше покажи мне дорогу туда, откуда откроется самый лучший вид.

Лабар скрыл за ресницами укоризненный взгляд и подчинился, открыв двери и устремившись по белостенному коридору вперед, увлекая за собой любознательного царевича.

Царевич Эшиа полагал, что Лабар выведет его из дворца и приведет на крепостную стену или на иное возвышение, с которого удобно будет любоваться закатом. К его удивлению, Лабар толкнул почти незаметную белую дверь, сливавшуюся со стенами, и за дверью этой оказалась витая лестница, устремляющаяся вверх. Царевич предположил, что Лабар выведет его в одну из дворцовых башен с высокими окнами, но снова не угадал.

Витая лестница уводила их вверх, пока последняя ее ступенька не уперлась в маленькую деревянную дверь. Лабар открыл эту дверь ключом, что висел у него на шее под рубашкой.

Эшиа открылась еще одна лестница. Но эта, в отличие от предыдущей, куда больше напоминала садовую. Несколько грубых ступеней, крепко сбитых между собой деревянными балками, упирались в люк, который казался надежно запертым, однако Лабар одной рукой подцепил крышку и откинул ее, открывая проход. Он первым поднялся по лестнице и пролез в узкое отверстие люка. Эшиа последовал за ним, занервничав поначалу, что широкие его плечи не дадут ему пролезть в люк с тем изяществом, с которым удалось это Лабару. Тем не менее ему удалось и это, и он обнаружил себя на крыше дворца. Встав на ноги, он огляделся и убедился, что в самом деле понял правильно: узкий парапет, к которому вела лестница, через несколько шагов переходил в широкое пологое пространство, чуть скошенное вниз. Эшиа повернул голову: прямо за его спиной вздымался, изгибая белоснежные резные узоры, огромный дворцовый купол. Резьба, покрывавшая его, была старше самого старого дома во всем царстве, ибо говорили, что дворец Ямайна был построен в те времена, когда Ар-Лахад еще не был небесным царем, а только царем земным.

Зачарованный красотой древней резьбы, Эшиа провел ладонью по каменному куполу и восторженно выдохнул.

– Мой царевич! – окликнул его Лабар. – Мне знакомы твои чувства, но я прошу тебя подойти ко мне поближе, поскольку зрелище это только наполнит твою грудь восторгом.

Эшиа с тоской отнял ладонь от резного купол и проследовал вперед к небольшому заграждению, которое не спасло бы от падения даже небольшую собаку. Лабар стоял возле него и смотрел прямо перед собой. Царевич встал рядом с ним и направил взгляд в ту же сторону, интересуясь, что столь прекрасное видит там слуга. И вновь у царевича перехватило дыхание. Ибо увидел он царство Ар-Лахада, царя небесного и земного, тонущее в золоте и рубинах, вечное и величественное.

Огромный солнечный диск медленно опускался за горизонт. Царевич Эшиа никогда в своей жизни еще не видел солнце таким огромным. Его лучи окрашивали все, к чему могли прикоснуться, во все оттенки золотого, оранжевого, розового и алого. Крыши домов, мостовые, фонтаны, приспущенные под вечер флаги и знамена – все казалось поглощенным ярким торжеством закатных лучшей. Словно, падая за горизонт, солнце намеренно собиралось забрать с собой весь город.