Македонский. Сибирь

– Ни звука! Пикнешь и я прикончу тебя! Понял? – прошипел он.

Головорез растерянно закивал. Было видно, что он готов согласиться абсолютно со всем, что говорит Саша. Показалось, боец хочет что-то сказать, с губ даже сорвался несвязный шепот, но он так и не нашел мужества озвучить мысли и замолчал. Саша покосился на второго головореза, запутавшегося в простыне. Получил он знатно, в ушах до сих пор стоял звук, с которым хрустнула челюсть несчастного. Жить будет. Как и старику, ему понадобиться не один час, чтобы прийти в себя, а когда очнется головорез неприятно удивиться, что ближайшие недели ему придется питаться через трубочку. Саша никогда не любил насилие, но мысль приятно согрела.

Вот только, что делать с его товарищем? Он вернул взгляд на головореза, которого буквально трясло от страха. Лезвие ножа плотно касалось его артерии, и Саша отнюдь не шутил, говоря, что перережет паршивцу глотку в случае надобности. Только так можно было спастись. С другой стороны, охранник мог ответить на вопрос, куда Саша вляпался и чего от него хотят.

– Послушай меня, – чтобы слова воспринимались убедительней, Саша сильнее надавил острием кинжала на артерию незнакомца. – Лучше расскажи, что здесь происходит? Слышишь меня?

В глазах бедолаги легко читалась безнадега. Саша сдавил его горло еще сильнее.

– Отвечай! Чтобы вы не задумали, предупреждаю, это не закончится ничем хорошим! Меня ищут, понимаешь? – прорычал он.

Незнакомец побледнел. Он уже мало напоминал того уверенного в себе охранника, который ворвался в комнату с мечом наголо.

– Я задал вопрос! – теряя терпение повторил Саша.

– Я… Я… – охранник захрипел, но вдруг замолчал, пальцы стиснули горло слишком сильно. Глаза головореза закатились, тело обмякло.

Саша попытался удержать головореза, но лишь со всего маху впечатал его спиной в стену. Бедолага ударился затылком о камень, повис на руках Саши. Он был без сознания. Саша в недоумении уставился на растекшееся под ногами пятно. Выглядело отвратительно. Ничего не оставалось как отпустить горло бедолаги и убрать нож. Разговор не получился, а ответы на вопросы не прозвучали. Теперь в комнате вместе с ним находилось три бессознательных тела. Он озирался. Очевидно, что остаться здесь значило подписать себе смертный приговор. Следующими придут те, кто приставил к дверям охранников и прислал старикана. Что делали выродки с беззащитными Саша прекрасно помнил.

Решение было принято. Он отволок головорезов к старику, сложил бездыханные тела ближе друг к другу у кровати и затушил в комнате свет, вытряхнув тлеющие угольки из сосуда прямо на пол. После поднял с пола меч одного из головорезов, примерился к клинку, плотно сжимая рукоять. Сделал несколько взмахов и довольно кивнул. Тупой нож, отобранный у старикана, не шел ни в какое сравнения с обоюдоострым клинком, заточенным руками настоящего профессионала. Немного поразмыслив, он спрятал второй меч под кровать. Головорезы могли очнуться прежде, чем Саша покинет эту дыру и, случись так, не хотелось, чтобы в их руки снова попало оружие. Закончив, он двинулся к двери, сразу за которой начинался узкий коридор.

Первые шаги дались с трудом. Он остановился, прислушался. В отличии от душной, пропитавшейся благовониями комнаты, в коридоре царила приятная прохлада. Чувствовался запах сырости, как после дождя. Влагу выдавал мох, росший между камней в расщелинах, местами на потолке собиралась влага. Чтобы уменьшить влажность под ногами насыпали песок, рыхлый, не сухой.

Наблюдения Саши прервали донесшиеся с другого конца коридора голоса. Он остановился, на всякий случай прислонился к холодной стене, хотя и понимал, что его не заметят в темноте. Сердце бешено колотилось, на лбу выступила испарина. Голоса скоро удалились. Значило это только одно – у него оставалось время ускользнуть отсюда незамеченным. Саша неспеша двинулся в другой конец коридора. Несмотря на то, что шел босяком, Саша отчетливо слышал собственные шаги. Между пальцами неприятно забился влажный песок. Меч тяготил руку, мешал хитон. В необъятной ткани можно было в любой момент запутаться и упасть. Зашкаливал адреналин, мысли в голове множились, наскакивали одна на другую. Собственное сознание напоминало огромный лабиринт. Неприятная история, в которую он влип не думала заканчиваться… Саша вдруг осекся и остановился как вкопанный, силясь понять, что произошло.

Хитон…

То самое слово, которое он никак не мог вспомнить, наконец пришло в голову. Он с удивлением уставился на одежду, снятую со старика. Как только Саша не вспомнил название куска прямоугольной ткани сразу! Казалось, он знал это название всю свою жизнь! Но… Саша вздрогнул. Все бы ничего, но он готов был поклясться чем угодно, что видит подобную одежду впервые. Появилось неприятное ощущение, будто кто-то провел ржавым гвоздем по кишкам, внутренности сжались. Выходит, видел, раз вспомнил? Глупо утверждать обратное. Мысли оборвались, блуждающий взгляд снова остановился.

– Ксифос, – растерянно прошептал он. – Это ксифос… – он запнулся, закрыл рот ладонью, недоуменно покачал головой.

По коже пробежал холодок, в этот момент он смотрел на меч в своей руке, который чуть было не выронил на пол, когда произнес его название. В груди закололо. Откуда такие знания? Ксифос? Хитон? Названия, о которые ломался язык…

«Что происходит?» – мелькнуло в голове.

Он старательно отогнал полезшие в голову мысли. Было очевидно, дать вразумительный ответ на каверзные вопросы получится едва, но стоило попробовать обойти их стороной, дабы оставить рассудок незамутненным. Однако, как не старался отгородится Саша, он осознавал, здесь было что-то не так. Чтобы успокоить себя, он мысленно умножил числа из таблицы умножения. Меньше всего хотелось признаваться самому себе, что он тронулся рассудком после пропущенного в тоннеле удара и теперь называет кусок тряпки и меч какими-то прежде неизвестными словами.

– Восемьдесят один… двадцать… – зашептал он.

Но ведь правильно? Девятью девять – восемьдясят один… Пятью четыре – двадцать! Выходит, не все так плохо, как кажется? Из омута размышлений его выдернули вновь донесшиеся из глубины тоннелей голоса. Несколько секунд он стоял в замешательстве – не просто оказалось переварить или даже просто отогнать от себя мысль, что ты не тронулся рассудком. После перехватил ксифос другой рукой, тщательно вытер вспотевшую ладонь о край хитона. Пусть, если он сошел с ума, во что не хотелось верить, это не отменяло необходимости выбираться из дыры, в которой Саша оказался. Если перефразировать одну известную даму – лучше быть больным на голову, но живым, чем здоровым, но мертвым. Мысль вызвала улыбку. Раневскую любила Алена, а он не имел права оставить ее одну.

Собравшись, Саша выглянул из-за побитой плесенью стенки коридора, но словно ошпаренный спрятался обратно, схватившись за одноручный ксифос обеими руками. Коридор разветвлялся на два других, уже освещенных и в одном из них шли двое головорезов. Шли неспеша, о чем-то непринужденно разговаривали. Оружия в их руках не было, но клинки висели на поясе, в деревянных ножнах с медными накладками, ритмично бившимися о мускулистые бедра. Не оставалось сомнений, в случае надобности головорезы обнажат мечи в один миг. На шум сбежится остальная охрана и тогда отсюда не уйти. Благоразумнее было переждать и посмотреть, что произойдет дальше. Для этого было важно никак не выдавать себя. Головорезы поравнялись с небольшим пятачком, на котором расходились коридоры. Как назло, оба замолчали, утратив интерес к разговору. Зачем-то сложили ладони на рукояти мечей. Засосало под ложечкой, Саша внимательно наблюдал за тем, что эти двое сделают дальше. Парочка могла заинтересоваться отсутствием своих напарников, лежавших в комнате на холодном полу. Ничего нельзя было исключать. Да и неизвестно кем приходился здесь бритый наголо старик. К счастью Саши, опасения оказались напрасны, охранники удалились вдаль по коридору, шаркая по каменному, посыпанному песком полу сандалиями на деревянной подошве.