Страница 6 из 12
Но Волька снова промолвил:
– Конечно, в буквальном.
– Значит, как же? все еще не верил своим ушам учитель географии. Значит, небо, по-твоему, твердый купол?
– Твердый.
– И, значит, есть такое место, где Земля кончается?
– Есть такое место, о высокочтимый мой учитель.
За стеной Хоттабыч одобрительно кивал головой и удовлетворенно потирал свои сухие ладошки.
В классе наступила напряженная тишина. Самые смешливые ребята перестали улыбаться: с Волькой определенно творилось неладное.
Директор встал из-за стола, озабоченно пощупал Волькин лоб. Температуры не было.
Но Хоттабыч за стеной растрогался, отвесил низкий поклон, коснулся, по восточному обычаю, лба и груди и зашептал. И Волька, понуждаемый той же недоброй силой, в точности повторил эти движения:
– Благодарю тебя, о великодушнейший Павел-ибн-Василий! Благодарю тебя за беспокойство, но оно ни к чему. Оно излишне, ибо я, хвала аллаху, совершенно здоров.
Это получилось на редкость нелепо и смешно. Но так велика была уже тревога ребят за Вольку, что ни у кого из них и тени улыбки на лице не появилось. А директор ласково взял Вольку за руку, вывел из класса и погладил по поникшей голове:
– Ничего Костыльков, не унывай... Видимо, ты несколько переутомился... Придешь, когда хорошенько отдохнешь, ладно?
– Ладно, сказал Волька. Только, Павел Васильевич, честное пионерское, я нисколько, ну совсем нисколечко не виноват!
– А я тебя ни в чем и не виню, мягко отвечал директор. Знаешь, давай заглянем к Петру Иванычу.
Петр Иваныч школьный доктор минут десять выслушивал и выстукивал Вольку, заставил его зажмурить глаза, вытянуть перед собой руки и стоять с растопыренными пальцами, постучал по его ноге ниже коленки, чертил стетоскопом линии на его голом теле. За это время Волька окончательно пришел в себя. Щеки его снова покрылись румянцем, настроение поднялось.
– Совершенно здоровый мальчик, сказал Петр Иваныч директору. То есть, прямо скажу: на редкость здоровый мальчик! Надо полагать, сказалось небольшое переутомление. Переусердствовал перед экзаменами... А так здоров, здо-о-о-ро-о-ов! Микула Селянинович, да и только!
Это не помешало ему на всякий случай накапать в стакан каких-то капель, и Микуле Селяниновичу пришлось скрепя сердце проглотить их.
И тут Вольке пришла в голову шальная мысль. А что, если именно здесь, в кабинете Петра Иваныча, воспользовавшись отсутствием Хоттабыча, попробовать сдать Павлу Васильевичу экзамен?
– Павел Васильевич! обратился он к директору. Вот и Петр Иваныч говорит, что я здоров. Разрешите, я вам тут же на все вопросы отвечу по географии. Вот вы увидите...
– Ни-ни-ни! замахал руками Петр Иваныч. Ни в коем случае не рекомендую. Пусть лучше ребенок несколько денечков отдохнет. География от него никуда не убежит.
– Что верно, то верно, облегченно промолвил директор, довольный, что все в конечном счете так благополучно обошлось. Иди-ка ты, дружище Костыльков, до дому, до хаты и отдыхай. Отдохнешь хорошенько, приходи и сдавай. Я уверен, что ты обязательно сдашь на пятерку... А вы как думаете, Петр Иваныч?
– Такой богатырь? Да он меньше чем на пять с плюсом ни за что не пойдет!
– Да, вот что... сказал директор. А не лучше ли будет, если кто-нибудь его проводит до дому?
– Что вы, что вы, Павел Васильевич? всполошился Волька. Я отлично сам дойду.
Не хватало только, чтобы провожатый столкнулся носом к носу с этим каверзным стариком Хоттабычем!
Волька выглядел уже совсем хорошо, и Павел Васильевич со спокойной душой отпустил его домой.
В коридоре за Волькиной спиной возник из стены сияющий Хоттабыч, но, заметив директора, снова исчез. А Волька, простившись с Павлом Васильевичем, спустился по широкой лестнице в вестибюль.
Ему бросился навстречу швейцар.
– Костыльков! Тут с тобой дедушка приходил или кто, так он...
Но как раз в это время из стены появился старик Хоттабыч. Он был весел, очень доволен собой и что-то напевал себе под нос.
– Ой! тихо вскрикнул швейцар и тщетно попытался налить себе воды из пустого графина.
А когда он поставил графин на место и оглянулся, в вестибюле не было ни Вольки Костылькова, ни его загадочного спутника. Они уже вышли на улицу и завернули за угол.
– Заклинаю тебя, о юный мой повелитель, горделиво обратился Хоттабыч, нарушив довольно продолжительное молчание, потряс ли ты своими знаниями учителей своих и товарищей своих?
– Потряс! вздохнул Болька и с ненавистью посмотрел на старика.
Хоттабыч самодовольно ухмыльнулся.
V. ВТОРАЯ УСЛУГА ХОТТАБЫЧА
Домой идти не хотелось. На душе у Вольки было отвратительно, и старик почуял что-то неладное. Конечно, он не подозревал, как подвел Вольку. Но было ясно, что мальчик чем-то недоволен и что виноват в этом, очевидно, не кто иной, как именно он, Гассан Абдуррахман-ибн-Хоттаб. Надо было развлечь Вольку, поскорее рассеять его дурное настроение.
– Угодны ли твоему сердцу, о подобный луне, рассказы о приключениях удивительных и необыкновенных? лукаво осведомился он у насупившегося Вольки. Известно ли тебе, к примеру, история о трех черных петухах багдадского цирюльника и его хромом сыне? А о медном верблюде с серебряным горбом? А о водоносе Ахмете и его волшебном ведре?
Волька сердито промолчал, но старик не смутился этим и торопливо начал:
– Да будет тебе известно, о прекраснейший из учащихся мужской средней школы, что жил некогда в Багдаде искусный цирюльник, по имени Селим, и были у него три петуха и хромой сын, по прозванию Бадья. И случилось так, что проходил мимо его лавки калиф Гарун-аль-Рашид... Только знаешь что, о внимательнейший из отроков: не присесть ли нам на ближайшую скамью, дабы твои молодые ноги не устали от хождения во время этой длинной и поучительной истории?
Волька согласился: они уселись на бульваре в холодке, под сенью старой липы.
Битых три с половиной часа рассказывал Хоттабыч эту действительно весьма занимательную историю и закончил ее коварными словами: «Но еще удивительней повесть о медном верблюде с серебряным горбом». И тут же, не переводя дыхания, принялся излагать ее, пока не дошел до слов: «Тогда иноземец взял уголек из жаровни и нарисовал им на стене очертания верблюда, и верблюд тот взмахнул хвостом, качнул головой и сошел со стены на дорожные камни...»